Книга Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев

Но Кутузов имел право на столь ответственное решение. Более того, решиться оставить Москву мог только Кутузов. Он был человеком, обладавшим полным доверием армии и народа, способным правильно оценить сложившуюся обстановку, твердо уверенным в том, что содеянное им оправдается всем последующим ходом событий.

В ночь на 14 сентября 1812 года русская армия покидала Москву. К исходу дня главные силы ее были в 15 верстах восточнее древней столицы. После второго суточного перехода, оставив часть арьергарда для «фальшивого движения, дабы увлечь за собой неприятельские отряды», совершенно неожиданно для окружающих Кутузов резко изменил движение войск. Армия форсированным маршем перешла на Тульскую, а затем на Калужскую дорогу и 2 октября сосредоточилась в Тарутине.

В Москву вступил неприятель.

С приходом французов начались пожары, грабежи, мародерство и насилия. Москва горела целую неделю, и целую неделю Наполеон, казалось, праздновал свою победу. Но тщетно авангард его разыскивал русскую армию к востоку от Москвы. Нигде не было и признаков ее. Русское войско «исчезло бесследно».

Между тем в результате гениально задуманного и блестяще осуществленного флангового марш-маневра оно оказалось юго-западнее Москвы, в исключительно выгодном стратегическом положении.

Став лагерем в Тарутине, Кутузов не только прикрыл оружейные заводы Тулы, литейные — Брянска и военные запасы Калуги, но и отрезал от Наполеона чрезвычайно важные в военном и экономическом отношении южные районы России. Находясь здесь, он мог пополнять армию резервами, оружием, продовольствием, одеждой, обувью, фуражом и обозом, свободно маневрировать своим стратегическим резервом — 3-й Западной и Дунайской армиями. К тому же русские войска нависали над Смоленской дорогой — основной коммуникацией, связывавшей французскую армию с ее тылом и оказавшейся объектом активного действия партизан. Имея в своем тылу главные силы русской армии, Наполеон не мог что-либо предпринять и на петербургском направлении.

Словом, армия Наполеона оказалась в кольце, образованном русскими войсками и партизанскими отрядами. Поражение ее было только вопросом времени. «Каждый день, проведенный нами в этой позиции,[145] был золотым для меня и для войск, и мы хорошо им воспользовались», — писал полководец. Время работало на Кутузова.

Осенью 1812 года царь, снова проявив невежество в стратегии ведения войны, потребовал от главнокомандующего немедленных наступательных действий, «дабы успокоить Россию», на что Кутузов отвечает: «Дело надо вести к тому, чтобы Россию спасти, а не успокаивать ее».

Кутузовский маневр с оставлением Москвы и выходом русских войск в Тарутино, во фланг неприятеля, одним из первых оценил Наполеон. «Ваша хитрая лиса — Кутузов меня сильно подвел своим фланговым маршем», — сказал он позднее. Окончательно осознав, что оказался в западне, уготованной Кутузовым, и пытаясь склонить главнокомандующего русской армией к переговорам о почетном мире, он писал: «Князь Кутузов! Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно когда он выразит вам чувства уважения и особого внимания, которые я с давних пор питаю к вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю всевышнего, чтобы он хранил вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом».

Попытки Наполеона достичь «благоугодного мира» успехов не имели.

В сентябре 1812 года в Петербурге горячо обсуждались не только Бородинское сражение, но и «тарутинские баталии». Поводов же для разговоров было достаточно. Еще бы! Оставил пост главнокомандующего 1-й армией генерал Барклай де Толли; уволен от армии «по участившимся болезненным припадкам» начальник штаба Беннигсен. «…Бешеный Федька Ростопчин перед оставлением штаб-квартиры главнокомандующего сжег свое имение», — писал современник.

Причиной отставок и перемещений, произведенных главнокомандующим, была сильная оппозиция во главе с английским «посланником» при действующей армии сэром Робертом Вильсоном, мечтавшим «о победе Англии над Наполеоном ценой разорения и любых жертв России». К тому же от недругов Михаила Илларионовича в Петербург шли письма, в которых уверялось, что Кутузов, «достигнув крайних целей своих желаний, утвердившись в должности главнокомандующего, проводит время в совершенном бездействии». Тот же Ростопчин, оказавшись в немилости у главнокомандующего за неспособность в подготовке ополчения, теперь писал царю: «Вот уже дня четыре Кайсаров подписывает все бумаги, подделывая подпись Кутузова… он только ест и спит полный день». Особую помеху Кутузову представлял генерал Беннигсен, который, по словам К. Клаузевица, всячески старался «получить возможность при случае самому протиснуться на первое место». В оппозиции Кутузову оказался и Барклай де Толли, считавший тарутинский маневр неидеальным, недовольный реорганизационными мероприятиями в действующей армии, возмущенный деятельностью (а точнее — бездеятельностью) начальника главного штаба, болезненно переносивший несправедливости по отношению к нему. К этому надо добавить и окончательно измотавшую генерала болезнь. В такой обстановке Кутузов вынужден был предпринимать ответные меры.

Первым действующую русскую армию, ссылаясь на состояние здоровья, достойно покинул Михаил Богданович Барклай де Толли.

Между тем русская армия и ее главнокомандующий отнюдь не предавались «тарутинскому безделию». Кутузов не спал, а умело управлял губерниями, оказавшимися на военном положении, провел решительную реорганизацию действующей армии, содействовал развитию партизанской борьбы. Войска пополнялись резервами, обучались, создавались запасы оружия, пороха, снаряжения и провианта.

В октябре русские войска наносят первый ощутимый удар врагу у речки Чернишня. Полковник А. Ф. Мишо, доставивший в свое время в Петербург прискорбное известие об оставлении Москвы, теперь доставил сюда же сообщение о первой победе. Император, только что отправивший Кутузову очередное гневное письмо, награждает главнокомандующего золотой шпагой, украшенной алмазами, и лавровым венком.

Вслед за тем Кутузов вручает начальнику штаба своего «алмазные знаки к ордену Святого Андрея Первозванного» с изобличением Беннигсена в непорядочности. (Дело в том, что одновременно к награде Беннигсена император приложил и письмо-кляузу его на Кутузова.) После чего Беннигсену в Большой действующей армии делать было нечего.

Вскоре даже малосведущим в военном деле людям стало ясно, что Кутузов превосходит Наполеона в военном искусстве. После поражения в сражении при Малоярославце, имевшем место с 24 по 26 октября, «непобедимая армия», непрерывно преследуемая русскими войсками и партизанами, в весьма жалком виде уходила из России по разоренной ею же Смоленской дороге.

Об этом кульминационном моменте борьбы Кутузов доносил в Петербург: «Сей день есть один из замечательнейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собою пагубнейшее следствие и открыло бы путь неприятелю через хлеборобнейшие наши провинции».