Книга Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов

Меня возня с творением Браунинга коснулась через месяц, когда императрица, плюнув на генералов из ГАУ, просто выделила для меня энную сумму. М-да, нет, то, что проблемы будут, я не сомневался – у нас с господами офицерами долгий и весьма затяжной конфликт. Но когда начинается откровенный саботаж… тут расклад меняется кардинально. Не последнюю роль в этом сыграл и старый му… пардон, князь Владимир Александрович. Смерть сына подействовала на него угнетающе, и он слёг. Если честно, то, по мне, лучше бы он и не вставал. Александра, воспользовавшись моментом, отправила его в отпуск по болезни, а «тяжёлую» ношу командовать Гвардией и Петербургским округом возложила на Николая Николаевича, временно. Победу, естественно, одержал более молодой Ник Ник, что не прибавило любви к англичанке (так в открытую стал её называть этот неудачник), вдобавок Бориска по пьянке вякнул, что пора её отправить обратно в Альбион. На это царица мягко попеняла папашке, в результате чего сыночек не пил целую неделю.

Сам князь, надо отдать ему должное, не только любил вкусно поесть, но и с головой дружил. В результате казённые заводы отказались поставлять мне стволы под каким-то благовидным предлогом. Пришлось самому, вспомнив молодость, заказывать оборудование во Втором рейхе. Заодно, плюнув, договорился с Мозесом перевести чертежи в метрическую систему. Злобный оскал капитализма – просто в Европе была именно метрическая система мер, и Россия со своими линиями и точками в неё элементарно не вписывалась. Вспомнив о старом хрыче (с большим удовольствием послал бы его на… в общем, далеко), пригласил его поучаствовать в этом увлекательном мероприятии. Не знаю, как и с кем говорил, но всё же он притащил в клюве весьма круглую сумму. Так что за выпуск продукции я стал чуточку спокоен.

Занимаясь производством, не забывал и об основном поле деятельности. Согласно донесениям заграничных сотрудников, Охранное отделение в кои-то веки снизошло до нас, сообщив о создании боевой организации эсеров. Отлично помня её кровавую славу, я резко озаботился своей охраной. Нет, это не трусость, за эти годы я часто сталкивался с фанатиками, готовыми ценой собственной жизни убить человека, которому был вынесен смертный приговор. Не менее пристально отслеживалась обстановка в гвардейских полках. Володьку хоть и отстранили, но сторонников у него, оставшихся на высоких должностях, хватало. И кто знает, переворот-то вполне возможен, грохнут Мишкина и Колю – и привет закону Павла I.

Есть и олигархи местного разлива, кои тоже хотят править сами, не оглядываясь ни на кого. Да-да, это я и Гучкова & Кº имею в виду. Сей хлюст умудрился попасть в плен к бриттам в Трансваале, но был отпущен под честное слово. Ну, это так, к слову, а вот фабриканты, жертвующие на революцию… вернее, раскачивающие ситуацию, чтобы добиться для себя серьёзных преференций… А на революционеров что хочешь списать можно, прокатывало не раз, особенно при Судейкине, пока его самого не грохнули. При таком раскладе – Бориска на царстве, потому и трясём со всей деликатностью господ офицеров. А что вы удивляетесь? Пороки везде одинаковые: тут деньги хватил из кассы, тут проигрался в пух и прах, а отдавать нечего, здесь шулерство, тут… да мало ли на чём подловить можно? Вот и интересуемся теперь (мы же вам помогли, помогите и вы нам) атмосферой в полках.

– Вот что, – сидевший напротив меня Курт подобрался, словно хищник, учуявший опасность, – тихо и незаметно начинаем рассредоточивать батальон. Пушкарей с первой ротой поближе к Царскому Селу. Сапёров и вторую роту – в пригород, есть там один тихий и неприметный разъезд. Разведчики переодеваются в гражданку и распыляются. Третья рота остаётся здесь. Официально действие для предотвращения событий – седьмого сентября.

– Да, по этому поводу вопросов не возникнет, – согласился он. Ибо в данный момент Суоми трясли, что твою грушу.

К большому сожалению, Циллиакус сумел удрать в Швецию, которая отказалась выдать его в руки российской Фемиды. Обозлённая императорская фамилия буквально потребовала у Николая пристукнуть наглого финна. Николай Николаевич даже соизволил (явно старый фон Веддинг руку приложил) встретиться со мной. Вначале беседа шла на повышенных тонах, бравый кавалерист цедил слова через губу, будто разговаривал со своим крепостным. Пришлось показать зубы и сообщить, мол, «вам надо, вы и делайте», законы-то у нас какие, ась? Чай, уголовное уложение сии действия толкует однозначно. Намёк на то, что в случае осложнений все (то есть Фамилия) о выполнивших приказ офицерах и нижних чинах тут же забудут.

Тут он притормозил и уже конкретно поинтересовался, какого хрена? Мол, полковник, вы гуманизмом и прочими интеллигентскими бреднями не страдаете, так ещё раз повторю: какого?! Пришлось мягко просветить его насчёт кое-какого сотрудничества шведских и немецких промышленников, а также указать на работу спецслужб «трёх крун» против России. И указать, кто и как будет раздувать международный скандал. Николай Николаевич перспективой неприятностей проникся и скрипя зубами признал, что пока, именно ПОКА, резать сего чухонца не надо. Зато после того, как я рассказал о пристрастии сего господина к мореплаванию – он таскал на своей яхте свои же отпечатанные в Швеции газеты, – появившаяся на лице великого князя улыбка даже меня заставила поёжиться. Век хоть и был просвещённый и даже XX, но при желании мы мигом скатывались в Средневековье, да Кирилл был сукин сын, но их сукин сын. В конце нашего разговора он пригласил меня на координацию усилий «для вырывания скверны», поразившую Финляндию. Наша вторая встреча была на редкость плодотворна, и господа офицеры хоть и кривились, глядя на наши мундиры, но больше себе ничего не позволяли. Просто сунулись, не проведя разведки, не уточнив, что за зверь такой эта партия активного сопротивления. Ну и врезали нам финны, чего уж там. Хорошо так кровушкой умылись, это я, ознакомившись с числом потерь, орал таким отборным матом, что заставил уважать себя даже старого кавалериста. На словесную взбучку от жандарма офицеры краснели, пыхтели, но молчали.

Убедившись, что все прониклись, я перешёл к конкретике, и в результате в дальнейшем провалов больше не было. Зато появилось выражение «николаевские галстуки», правда, к царю это не имело никакого отношения. Это Николай Николаевич постарался, человек жёсткий и ничуть не сентиментальный, приказал взятых с оружием членов боевого крыла ПАС вешать. А насчитывалось их, по моим данным, причём явно не полным, не менее одиннадцати тысяч! И не просто сиволапых мужиков, ничего подобного! Ребята прошли приличный курс обучения стрельбе, бегу на лыжах (да-да, вот где корни оказываются их знаменитых лыжников), и, самое главное, политическая составляющая у них была на высоте. Потому на границе со Швецией сейчас была самая настоящая война. Руководство ПАС, понимая, что без подпитки мятеж быстро задавят, предпринимало отчаянные шаги для поддержки оставшихся в Суоми инсургентов: оружие, литература и деньги – наличные рубли для поддержки семей ушедших в леса и погибших в боях с регулярными частями и пограничниками. В ответ царь просто ввёл в княжестве военное положение, и под эту марку мы (кроме нас отметились ребята из Охранного отделения) перестреляли всех нелояльных «лесных баронов». Об интеллигенции, оравшей об исключительной финской нации, и говорить нечего. Их распихали по «Александровским слободам», где часть благополучно померла, а остальные дали подписочку, предварительно написав, кто, где и как… Словом, хребет сломали. Господа офицеры из «военной учётки» в лице младшего фон Веддинга выразили нам благодарность, поделившись временем и местом высадки Кони Циллиакуса. Тут уже я подсуетился и аккуратно слил информацию Николаю Николаевичу. Не знаю, о чём он говорил с генерал-адмиралом, но в результате яхточку взяли на абордаж (номерным миноносцем, что интересно, командовал Гадд Георгий Оттович, финн по национальности). Кстати, меня лично Николай Николаевич поразил тем, что восстановил финские стрелковые батальоны. Гвардию, правда, не стал, но все, кто был вменяемый, поняли его правильно, ибо гвардия есть принадлежность ГОСУДАРСТВА. Короче, с сепаратизмом, а также «вольностями и неподлеглостями» в Суоми было покончено.