Книга Здесь русский дух... - Алексей Воронков

— Ши! Ши!

— Хорошо, — проговорил молодой казак. — Где их ответная грамота? Неужели не написали?.. Давай, спроси, Алешка, не томи душу! — поторопил он товарища.

Ван Чи, выслушав переводчика, покачал головой.

— Значит, ничего?.. — удивился казак.

— Парнишка говорит, они остереглись писать письмо. Велели на словах все передать, — пояснил Алешка. — Осторожничают, — добавил он от себя.

— Ты-то как думал! — ухмыльнулся Петр. — Будешь тут опасливым. — Ладно, давай, расспроси его хорошенько обо всем. Зачем нам из азиата по крохе вытягивать слова?

Ван Чи говорил недолго, но сказанное им необыкновенно обрадовало Петра. По словам азиата, месяца два назад в Русскую роту зачислили троих казаков, которых доставили от границы. Ван Чи не запомнил их чужеземных имен, их ему было сложно даже выговорить.

— Выходит, не зря мы суетились! — с чувством проговорил казак. — Скажи-ка, Ванька, — простодушно обратился он к Ван Чи, — а не видал ли ты там этакого лихого молодца, у которого лицо похоже на мое? Давай, переводи! — велел он Алешке.

Выслушав вопрос, Ван Чи внимательно посмотрел на Петра и пробормотал загадочные слова.

— А? — затряс Алешку за плечи Петр.

— Говорит, нет.

Петр разочарованно выругался.

— Ладно, там разберемся! — сказал он. — Слышишь, Вань, — обратился казак к азиату. — Ты уж не взыщи, но тебе придется туда еще раз сбегать. Завтра же и пойдешь. Теперь ступай отдыхать, но помни: о нашем разговоре никому не рассказывай!

…Весь следующий день Ван Чи был молчалив и задумчив. Хорошо ли азиат поступает, помогая русским вершить их тайные дела? — не раз спрашивал он себя, и тут же находил ответ: — Русские добрее к нему, чем маньчжуры. Они бы не выгнали Ван Чи на мороз, как молодой император. Значит, в помощи молодого человека казакам нет ничего плохого.

Вечером Ван Чи снова поплелся в город, сунув в рукав халата грамоту, которую ему передали казаки. На этот раз те писали о предполагаемом побеге для их товарищей. Казаки просили высказать свои соображения.

Ван Чи снова благополучно вернулся назад, только на сей раз при нем было письмецо, написанное рукою Егорши Комара.

«Дорогие наши братья-албазинцы! — писал Егорша. — Спасибо, что не забываете о нас. Жаль только, не все наши товарищи могут разделить эту радость. Многие из них умерли от тяжелых ран и побоев, а выживших привезли в маньчжурскую столицу. Детишек разобрали по богатым домам, женщин и девушек кого в рабство продали, кого обменяли у монголов на коней…»

— Бедняги… — вздохнул Петр. — Таким уже ничем не поможешь. Видно, так и будут век свой в горе коротать.

«… Нас, троих казаков, определили в Русскую роту, — продолжил читать Петр. — Куда денешься? Если бы отказались — нас могли, прости Господи, забить до смерти, а потом отдать на съедение собакам. Так здесь поступают со всеми непокорными…»

— Вот как! — покачал головой Петр. — Собакам на съедение… Где же это видано? Ладно, дальше поглядим.

«Мы не знаем, как уж вы собрались нас вызволять, — снова читал казак. — В принципе, у нас тут в городе есть верные люди. Теоретически они могут вам помочь. Ждите. Наши друзья сами вас найдут. Благословит вас Господь в праведных делах! Прощаюсь, любящий вас Егорша Комар».

Дочитав письмо до конца, Петр досадливо вздохнул. Он-то думал узнать о судьбе своего брата, но Егорша будто испытывал его терпение. Черт лысый! Мог и обмолвиться о Тимохе, так ведь нет. Ничего, я ему задам трепака. Вот только бы увидеться! — мысленно пообещал он.

— Слышишь, Вань, неужели и впрямь среди тех пленных нет никого похожего на меня? — снова пытал мальчишку Петр.

— Нет, — покачал головой Ван Чи.

…Тот говорил истинную правду, ведь сейчас Петр мог не узнать своего брата. После всех лишений, выпавших на его долю, брат сильно сдал, и теперь совершенно не походил на того пылкого жизнерадостного паренька с нежным пушком на загорелых щеках, каким он был еще какое-то время назад. Вечно задумчивый и нелюдимый, молодой казак никак не мог привыкнуть к нахождению в неволе. Оттого все его мысли крутились вокруг побега. В отличие от молодого человека, другие казаки фактически смирились со своим положением и старались исправно отрабатывать назначенное им казенное жалованье. Тимоха злился на них, даже называл изменниками, а те только вздыхали в ответ. Мол, и ты успокойся. Все равно от судьбы не убежишь.

Они просто не знали Тимоху. Тот характером походил на отца — такой же упертый, дерзкий и свободолюбивый, и абсолютно не в его правилах было отступать перед трудностями. Таким, говорят, сам Господь помогает.

Вот и Петру повезло. Однажды он встретил людей, пообещавших устроить им с товарищами побег.

С одним из них, гончарным мастером Юем, его свел молодой зеленщик Хун Синь, у которого русские покупали овощи. Жизнь заставила того выучить чужой язык, и теперь он мог неплохо на нем изъясняться. Правда, при этом жутко коверкал слова. Данный факт неизменно вызывал у русских пленных смех.

Новенького ратника по имени Ти, — а так Синь называл Тимоху, — он приметил сразу, как только тот появился в Русской роте. Вечно грустные глаза бывают только у сильно скучающих по дому. В то же время он был дерзок с маньчжурским начальством, и все поведение Тимофея говорило о нежелании долго оставаться на чужой стороне. Однажды, устав от вечных лишений, он не выдержал и напрямую спросил у зеленщика, нет ли у того на примете тех, кто мог бы помочь ему бежать из плена. Конечно, Тимофей сильно рисковал, ведь Синь мог оказаться маньчжурским соглядатаем, но больше русский казак ни к кому не мог обратиться.

— Я помогу, — пообещал ему Синь. — Ты, главное, молчи! Если маньчжуры узнают — нам несдобровать! — сокрушенно заметил азиат.

Синь не обманул. Однажды вечером, когда Тимоха, вернувшись со службы, сел поужинать, в окно его жилища кто-то постучал. Старая азиатка по имени Мэй, находившаяся в услужении у молодого человека, тут же поплелась отпирать дверь. Маленькая, коротконогая, она медленно двигалась по горнице, смешно переваливаясь с одной ноги на другую, отчего сильно смахивала на утку. Уловив это сходство, Тимоха добродушно улыбнулся.

Зашел возбужденный Хун Синь.

— Хорош чаи гонять! Иди-ка за мной, — заговорщицки проговорил он.

…Они долго плутали какими-то темными переулками, стараясь не попадаться людям на глаза. Впрочем, в эту пору город будто вымер, и лишь слышалось, как где-то сонно лаяли дворовые псы и негромко перекликались у господских ворот стражники.

Пройдя еще несколько кварталов, путники пришли на место.

— Здесь! — жестом указал Синь на небольшой дом.

Перед входом мужчин встретил долговязый китаец средних лет по имени Юй. Позже Тимоха узнал о нем как об одном из активных членов тайного братства «Саньхэхуэй», боровшихся за восстановление династии Мин.