Книга Валашский дракон - Светлана Лыжина

Во Флоренции старик привык рисовать людей спокойных, задумчивых, которые довольны жизнью и решили, будто подводя итог, заказать собственный портрет или портрет кого-нибудь из близких, таких же довольных. Другое дело – узник. Узника нельзя было изобразить так. Он отнюдь не казался доволен, потому что стремился в прошлое, чтобы изменить, исправить, но мог свободно переноситься куда-то лишь в мечтах. Действительность приковывала его к месту, ведь он находился в тюрьме.

Это душевное стремление, ограниченное физической несвободой, тоже очень трудно оказалось передать, ведь обычно в живописи человеческий порыв передавался через пластику тела, через наклонённый корпус, а Дракуле на картине следовало сидеть абсолютно прямо. Он и сидел, а стремление живописец передал при помощи контрастного света. Передняя часть фигуры на портрете была хорошо освещена, а спина почти терялась где-то в тени. От этого казалось, что изображённый человек словно разрывается надвое.

Да, высокая контрастность света была, несомненно, удачной находкой. Это ещё и придавало всей картине некое особое настроение, ведь в природе контрастный свет обычно появляется, когда происходит что-то, из-за чего сердце бьётся чаще, – пожар, гроза с молниями. Да и закат солнца, во время которого мы видим тот же контрастный свет, не оставляет нас равнодушными.

Правда, были в этой картине и явные огрехи. «Вот незадача, – вдруг подумал Джулиано. – Учитель забыл нарисовать, где запахивается придуманный им красный кафтан. Есть вертикальный ряд пуговиц, подле которых должна проходить вертикальная линия, но её нет. Получается, что пуговицы просто нашиты спереди. А как же носить эту одежду? Неужели, она зашнуровывается сзади? Так нельзя. Сказать учителю? Надо бы… Нет, лучше не сейчас, а то мы никогда не покинем Вышеград».

В придуманной накидке из медвежьего меха тоже оказалось не всё хорошо. Выглядела она очень естественно благодаря тщательно прорисованным ворсинкам. «Но где же пряжка, соединяющая края накидки у горла? – думал ученик. – Пряжки нет. Накидка чудом держится на плечах. Сказать учителю? Нет – а то работе не будет конца».

Юный флорентиец заметил огрех и в изображении головного убора, который по сравнению с первоначальным замыслом ещё больше усложнился. Помимо девяти рядов жемчужин, учитель нарисовал спереди на шапке большую звезду с рубином в центре, а это украшение дополнил петелькой с ещё несколькими крупными жемчужинами и султаном из белых перьев… Так вот перья на портрете торчали вертикально вверх, что противоречило законам перспективы, ведь такое изображение означало, что в жизни этот султан скособочен.

Наверное, учитель просто не обратил внимания на мелкие ошибки, потому что думал о другом. Он рисовал необычную одежду, которая привлечёт внимание зрителя. Привлечь внимание к герою на портрете – вот цель! Для того и нужны были девять рядов жемчужин, и рубин, и вычурные золотые пуговицы, и всё остальное. Однако головной убор, как ни посмотри, казался чересчур богатым. «Кого мы рисуем? – удивлялся Джулиано. – Царя Креза – легендарного богача? О! Такая роскошь и впрямь привлечёт внимание! Но достанется ли хоть немного этого внимания самому герою портрета или только одежде?»

Наверное, излишества в украшениях шапки объяснялись тем, что учитель рисовал человека, лишённого власти, а ведь бывший государь – тоже государь и потому заслуживал носить на голове некое подобие короны. Вот она и появилась в виде богатого головного убора. Большой рубин вполне можно было сопоставить с теми, которые красовались в короне Его Величества Матьяша, но вот пять огромных жемчужин, расположенных над рубином… Такого крупного жемчуга не отыскалось бы ни в короне Матьяша, ни в его сокровищнице. Может, в этой выдуманной роскоши содержался некий намёк? Намёк на превосходство Дракулы над Матьяшем? Недаром же Дракула перещеголял венгерского короля!

* * *

Когда Влад добрался до Арада, то обнаружил, что венгерское войско, которое стоит лагерем возле города, совсем малочисленное. При желании Матьяш мог собрать раза в два больше, но имел ли он такое желание? Зато королевский походный шатёр, изукрашенный гербами и цветной бахромой, был огромен, ведь в королевском шатре обычно собирались на совет все военачальники, и здесь же следовало проводить пиры по случаю очередной победы, а значит, размеры полотняного укрытия рассчитывались соответственно.

Посреди большого пустого пространства, устланного коврами и чем-то похожего на тронный зал, сидел Матьяш в резном кресле. Рядом с королём, на маленьком резном столике, виднелось серебряное блюдо, полное слив. Эти плоды невольно напоминали о том, что уже сентябрь. Пока Его Величество шёл на помощь своему вассалу, закончилось лето, и успели созреть сливы нового урожая.

Матьяш, не торопясь, брал сливу с блюда, разламывал и вынимал косточку. Половинки ягоды, одна за другой, отправлялись в рот изящным движением, а косточка – в чашку.

Королю уже исполнилось девятнадцать лет. Его манеры изменились – он стал вести себя как благовоспитанный человек, но если обычно такие перемены вызывают уважение, то у Влада они вызывали раздражение. Прежний Матьяш, который пихал в рот две сливы одновременно, тем самым не скрывая, как он их любит, казался приятнее, чем нынешний, который ел медленно, будто нехотя. Сейчас, глядя на Его Величество, посторонний человек вряд ли догадался бы, что сливы – любимая королевская пища.

Влад вошёл в шатёр быстрым шагом, порывисто поклонился и произнёс без тени радости в голосе:

– Приветствую тебя, кузен. Я рад, что ты, наконец, прибыл в Трансильванию.

– Я тоже рад быть здесь и рад видеть тебя, кузен, – очень ровным тоном произнёс монарх. – Однако я вижу, тебя что-то беспокоит.

– Я не понимаю, чего ты ждёшь, кузен, – ответил Влад. – Ты до сих пор не вступил в войну, и в то же время до меня доходят слухи, что жители Брашова и Надьшебена уже готовы признать моего брата Раду новым государем моей земли. А ведь жители Брашова и Надьшебена – твои подданные, которые ничего не могут делать без твоего позволения. Вот я и думаю, кузен… уж не намереваешься ли ты признать моего брата государем?

– Значит, кузен, ты обеспокоен всерьёз, – кивнул король. – Если так, то этим объясняется твоя дерзость. Я прощаю тебя за неё.

– Моя дерзость объясняется тем, что я вижу, – резко ответил Влад. Он и сам понимал, что так разговаривать с Его Величеством не следует, но уже не мог сдерживаться. – Я вижу близ Арада совсем маленькое войско. Неужели это все люди, которых ты сумел собрать, кузен?

– Будут ещё, – спокойно ответил Матьяш. – Остальные пока не дошли.

– И когда же они дойдут? Ближе к зиме? – язвительно спросил Влад.

– Не кажется ли тебе, кузен, – задумчиво спросил король, – что нам ещё рано идти в твои земли? Я полагаю, разумнее подождать, пока турки покинут их сами, а твоего брата Раду мы легко победим, и ты снова получишь свой трон. Таким образом мы выиграем войну и сохраним жизни нашим воинам.

– Кузен, не знаю как твои воины, а мои предпочтут умереть, но не допустить того, что сейчас делается в моей земле. Турки грабят и жгут святые обители, разоряют церкви. А когда уйдут, сколько народу угонят с собой! Не слишком ли высокой получится цена за сохранение армии?