Книга Последняя - Александра Олайва

Со временем многим из этих историй отдадут должное, но сейчас все еще считают потери. Пока то, что эти люди выжили, уже само по себе новость. Сейчас корреспондентка спрашивает только:

– Что вы чувствуете?

– Я рада!

– Сил нет!

– Это благословение!

Ничего серьезного, ничего неожиданного. Только слезы и банальности. Мужчина у телевизора ничего не слышит. Шоколадный лабрадор проходит через кадр – и у него сжимается сердце. Он не знает, что стало с борзой, которую он взял в дом за неделю до того, как знакомый ему мир обрушился. Не знает, что стало с неработающей соседкой, которую он просил выпускать собаку вечером по рабочим дням. Борзая должна была стать сюрпризом для его жены. Пятнистая и милая, как раз такую она и хотела. И ей понравилась бы ее кличка: Перец. Он разрешил собаке спать на их постели даже после того, как она залезла в мусорную корзинку и ее вывернуло на первом же шагу вечерней прогулки.

Корреспондентка замечает паренька в красной толстовке. Его незнакомка – белая женщина в покрытой коричневыми пятнами зеленой флисовой куртке и голубой шапке, идет с ним, чуть прикасаясь к его спине. У паренька вид радостный и потрясенный, а вот у женщины каменное лицо. Корреспондентка в восторге от этого контраста и контакта. Она благодарит слезливую вдову за ее слова и направляется к этой парочке.

Глаза у мужчины загораются, плечи вздрагивают. Он опасается, что его надежда и воображение его подвели. Спустя столько времени и после долгого неведения он не уверен в том, что видит. Она страшно худа, торчащие из-под шапки волосы светлые и короткие, но…

– Что вы чувствуете? – спрашивает корреспондентка.

В этом гомоне паренек не находит слов. Корреспондентка ласково ему улыбается, сочтя оробевшим, а потом поворачивается к женщине с каменным лицом и повторяет свой вопрос.

Уверенность накатывается на мужчину. Он вскакивает с криком, веря… зная. Он оглядывается, ища, с кем бы поделиться, – но он один. Он уже много месяцев искал и боялся – и вот теперь он хохочет и вскидывает вверх кулаки.

Камера дергается: женщина с каменным лицом пытается пройти мимо.

– Мисс? – настаивает корреспондентка, подаваясь к ней.

Женщина смотрит на нее, а потом в объектив. Ей не видны глаза, которые с такой радостью за ней наблюдают. Она уже не представляет себе, что эти глаза существуют, что три месяца паренек пытался сказать ей вот о чем: труп на кровати был не человеческий. Женщина обводит взглядом толпу, толчею, спасателей, бутилированную воду и оранжевые жилеты. Она не чувствует ликования. Все закончилось. Все только начинается. Она будет стойкой. Оператор подходит ближе, корреспондентка подставляет к лицу женщины микрофон. Но женщине нечего сказать, и эти помехи, эти устройства, всасывающие ее дыхание, ее облик, – это все относится к вещам, которые перестали быть настоящими. Ее жесткие зеленые глаза смотрят мимо объектива на мужчину за камерой, и она говорит:

– Отведи камеру от моего лица. Немедленно.