Книга Кукловоды Третьего рейха - Валерий Шамбаров

Англо-французское командование ждало германского прорыва именно в Голландии и Бельгии. Отреагировало так, как и требовалось Гитлеру. Двинуло навстречу неприятелю три французских армии и британский экспедиционный корпус. Теперь-то немцы уже нарушили нейтралитет Бельгии, и выяснилось, что секретные планы взаимодействия все-таки существовали. Союзные войска соединились с бельгийскими, начали разворачиваться по рубежам рек и каналов между крепостями Антверпен и Намюр. 7-я французская армия генерала Жиро продвинулась севернее, на помощь голландцам. У союзников на этом участке образовалось двойное превосходство над противником! Остановить немцев, а потом и погнать их вспять выглядело не столь уж трудной задачей.

В Англии с началом германского наступления добавился правительственный кризис — плоды миротворчества Чемберлена получили новую красноречивую иллюстрацию. Он подал в отставку, премьер-министром стал Черчилль. Новый глава правительства прибыл во Францию, и доклады успокоили его. Вроде бы операции разворачивались совсем не плохо. Такого же мнения придерживался главнокомандующий объединенными силами союзников генерал Гамелен… Но в Бельгии и Голландии германские войска продвигались гораздо быстрее, чем ожидалось по расчетам генштабистов. Британцы и французы не успевали закрепиться на предназначенных для них рубежах. Иногда не успевали и добраться до них. Немецкие танковые и моторизованные части были тут как тут, опрокидывали неприятелей во встречных боях.

А в Арденнах, на самом слабом участке обороны, переброски в Бельгию и Голландию дополнительно ослабили фронт. Здесь пришла в движение бронированная группа фон Клейста — два танковых корпуса и один моторизованный. Ее удар, невзирая на все предупреждения, союзники откровенно прозевали. На французские позиции с ревом обрушились волны пикирующих бомбардировщиков, вгоняя солдат в панику и расчищая дорогу танкам. А следом катился вал мотопехоты. К 13 мая эта лавина в нескольких местах вклинилась в оборону союзников, овладела Седаном. Вместе с танками двигались саперные части, быстро навели понтонные мосты через р. Маас. Французы и англичане спохватились, кинулись отбить переправы. Не тут-то было: их надежно прикрывала авиация, с ходу развернулась артиллерия. Только в одной атаке на плацдарм и мост возле Седана французы потеряли 70 танков, а англичане 40 самолетов.

14 мая группа Клейста разрезала боевые порядки 2-й и 9-й французских армий, начала поворот и обходной маневр. Следующим утром Черчилль, все еще пребывавший в благодушном настроении, был разбужен телефонным звонком французского премьер-министра Рейно, кричавшего: «Нас разбили! Нас бьют!» Черчилль ничего не понимал, не мог поверить, но поверить пришлось [137]. 20 мая германские танки вышли к морю. Более 40 французских и английских дивизий оказались отрезаны от остальных войск и прижаты к морскому побережью. Это не означало непременную катастрофу. Окруженные обладали двойным превосходством над окружающими! Можно было контратаковать и спастись. Даже в свою очередь отрезать прорвавшиеся германские соединения. Как раз такой приказ отдал генерал Гамелен: предпринять контрудар и выйти из ловушки.

Но французское правительство озаботилось, как бы затушевать скандал, выставить крайнего. В самый напряженный момент Гамелена сняли, заменили генералом Вейганом. А Вейган начал с того, что одним махом отменил все приказы предшественника. Через пару дней он разобрался в обстановке и пришел к аналогичному выводу: необходим срочный контрудар. Однако было уже поздно. Войска в котле оказались деморализованы и дезорганизованы. Одни дивизии контратаковали, разрозненно и безуспешно, другие пытались наладить оборону, третьи в панике катились к портам.

Плацдарм, на котором они стиснулись, быстро уменьшался. С севера и запада союзников теснили германские армии, продвигавшиеся по Голландии и Бельгии. А танковая группировка Клейста, охватив неприятелей с юга, повернула на север вдоль берега Ла-Манша. Стягивала кольцо и постепенно отрезала окруженных от моря. Овладела портами Булонь и Кале, вышла на подступы к Дюнкерку. Под ногами союзников остался клочок 50 км в длину и 30 в ширину, забитый мешаниной из войск и сотен тысяч гражданских беженцев. Эвакуировать их серьезной надежды уже не было…

Спасло обреченных только «чудо». 24 мая Гитлер приказал вдруг своим танкам остановиться. Подтянуть тылы, вторые эшелоны. Многие генералы недоумевали, протестовали. Добить союзную группировку можно было быстро и относительно легко. Однако сама эта легкость смутила фюрера. Он помнил уроки Первой мировой — когда немцы браво маршировали на Париж, но зарвались, растянули коммуникации и боевые порядки, выдохлись и проиграли в сражении на Марне. Сложившуюся обстановку Гитлер, в общем-то, оценивал здраво и правильно: сейчас противник должен был пустить в ход свои стратегические резервы.

Было даже очевидным, каким образом французы должны использовать резервы. Ударить с юга под основание клина прорвавшихся танковых соединений. Фюрер заявлял: «Второй Марны я не допущу». Он не знал только одного. У французского командования резервов… не было. Собрать их в глубине страны оно попросту не удосужилось! Можно ли было предвидеть настолько грубую оплошность? Или не оплошность, а нечто иное? Одна из ведущих мировых держав в разгар войны вообще не создает резервов! Как это можно было объяснить? Вопиющей безграмотностью? Изменой?

Или тайными манипуляциями масонских структур — уж где-где, а во Франции к ним традиционно принадлежали и военные, и гражданские руководители… Впрочем, и рядом с Гитлером имелись деятели, принадлежавшие к аналогичным структурам. Поддакивали решениям, выгодным для «мировой закулисы», или сами подсказывали их. В итоге было так, как было. «Странности» странной войны погубили Францию, но другие «странности» спасли Англию — а в конечном счете то и другое оказалось на руку Америке.

26-го фюрер разобрался, что ударов противника можно не опасаться, велел возобновить наступление. Но одновременно начал выводить из боя танковые дивизии. Ликвидация прижатых к морю армий возлагалась на пехоту и авиацию. Было ли это решение «роковой» ошибкой, как впоследствии объявляли германские генералы, обвиняя Гитлера в проигранной войне? Нет, с военной точки зрения приказ был в полной мере оправданным. Фюрер думал не об одном сражении, а о войне в целом. Он хотел сберечь свои танковые дивизии. Приморский участок держали под огнем крупнокалиберные орудия британских линкоров и крейсеров, способные искрошить немецкие бронированные кулаки. Ну а Геринг заверял фюрера — его подчиненные справятся и без танков. Как следует пробомбить плацдарм, битком забитый людьми и техникой, и неужели неприятели не сдадутся? (И слава великой победы достанется не кому иному, как Герингу!)

Подобные надежды имели под собой основания. Союзники не только были разбиты, но и стали грызться между собой. Англичане начали эвакуацию морем, но при этом принялись диктовать собственные условия. Бельгийцами и французами помыкали, ставили в оборону, прикрывать вывоз англичан. Гражданских беженцев отгоняли от мест посадки. Королю Бельгии Леопольду III предложили эвакуацию без подданных, так же как норвежскому королю и голландской королеве. Но он впал в прострацию, считал, что «дело союзников проиграно». Быть изгнанником и сидеть на чужбине король не пожелал. Заявил, что разделит судьбу своего народа. А король, ко всему прочему, был главнокомандующим бельгийской армии. 27-го мая он капитулировал, не посчитав нужным предупредить об этом французское и британское командование.