Книга Заговор - Май Цзя

Пожалуйста, запомни, что все странные и запутанные события, произошедшие позже, берут начало в этом моем «плагиате» идеи твоего отца.

А потом ни я, никто другой не могли и подумать, что, когда мы попытаемся использовать эту идею, в это и правда трудно поверить, под каменной пустыней действительно оказалась река, которая могла привести нас к тому месту, которое мы так упорно искали. И тогда мы собрались, чтобы отправиться в путь. О, это же немыслимо! То, к чему мы за десять с лишним лет невероятных усилий не смогли прикоснуться, по странному стечению обстоятельств, пришло к нам таким образом.

Это был ключевой шаг во взломе «Пустыни-1», он был уже половиной успеха. В дальнейшем возникло еще две преграды, которые невозможно было избежать: во-первых, надо было решить, где мы высадимся на берег, а во-вторых, высадившись, понять, должны ли мы искать внутри или снаружи. Естественно, все, что я пишу сейчас, это лишь пример. Любое сравнение никуда не годится. Но как я могу еще сказать, если не вот так? Честно говоря, если не найти метафору, а говорить как есть, ты не поймешь, да еще и никогда не сможешь прочитать это объяснение. Я имею в виду, что если бы я рассказал тебе весь процесс взлома кода полностью и со всей достоверностью, то это письмо вряд ли было бы рассекречено до конца твоей жизни.

Возвращаясь к сказанному, если бы были решены две проблемы, о которых я написал ранее, процесс взлома, несомненно, сильно ускорился бы, это могло бы даже произойти в мгновение ока. Но как пройти эти две преграды? Я снова возложил надежды на решение на слова, сказанные твоим отцом во сне. Абсурд, да? Да, но лучшего способа я не мог придумать. С того момента я начал записывать, что говорил во сне твой отец. Я записывал все, что можно было разобрать, даже если казалось, что оно не связано с кодом. А потом раздумывал и размышлял над этими записями в надежде на вдохновение. По правде говоря, я уже не верил, что это произойдет, потому что это было бы волшебство; один раз – неожиданная милость, но разве осмелишься просить о ней несколько раз? Я даже фантазировать и то не смел.

Но судьба, видимо, решила продолжать показывать мне чудеса: каждый раз, когда нам надо было принять важное решение, твой отец во сне всегда очень кстати показывал мне путь, направлял меня, давал вдохновение, придавал мне сил выиграть сражение военной хитростью и вручал волшебное средство, чтобы я самым непостижимым способом приблизился к разгадке «Пустыни-1». Я почувствовал, что невольно постепенно превращаюсь в твоего отца, я стал таким же молчаливым, странным. Иногда, глядя на муху, которая вылетела вслед за мной из столовой и летала перед носом, я внезапно ощущал к ней дружеские чувства, а ее навязчивое жужжание я воспринимал как рассказ о тайнах того, что творится в небесной выси.

И, таким образом, однажды спустя два года мы взломали этот код. Это казалось нереальным. Мы вписали новую, потрясающую страницу во всемирную историю взлома кодов. Я сейчас думаю, что если бы я с самого начала жил в одной комнате с твоим отцом и мог постоянно слушать его речи во сне, то мы еще раньше взломали бы код. А если бы я мог разобрать все его слова, то время взлома передвинулось бы на более раннее. Я даже думаю, что расшифровка «Пустыни-1», хотя и была одним из сложнейших дел в истории, для того, кто смог бы понять все сонные слова твоего отца, это показалось бы ерундой. Все, кто занят в нашей профессии, знают, что все коды мира взламывались случайно, при странных обстоятельствах, самым непостижимым образом, когда никто не мог и предсказать, что это произойдет. В этом и горе дешифровщика, и его чудесное умение. Но наш этот неожиданный способ, боюсь, стал загадочным рекордсменом в нашем и так таинственном мире дешифровки.

Победа была в то же время и поражением.

Только мы выбрались из этой запутанной истории с «Пустыней-1», как перед нами встал новый вопрос: кому следует надеть на голову прекрасную корону? Найти ответ казалось не намного проще самого взлома кода. Прежде всего, трудность представляли наши с твоим отцом честность и совесть. Мы поочередно подчеркивали перед начальством, что заслуга принадлежит другому, и искренне просили наград и почестей друг для друга. Я хочу сказать, что мы не пытались присвоить себе чужие заслуги, причинять ущерб другому ради собственной выгоды, не лицемерили самым бесстыжим образом. В этом я абсолютно доверял твоему отцу и верил себе. Я говорил уже, что, когда в первый раз услышал слова твоего отца, сказанные во сне, и они дали мне подсказку, я не рассказал правду об этом твоему отцу, и сделал это из честолюбия. Но потом дело было не только в этом: я стал опасаться, что, если расскажу всю правду, это может повлиять на то, что твой отец говорит во сне. Это было вполне вероятно, ведь он разговаривал во сне бессознательно, но, расскажи я всю правду, это бессознательное могло превратиться в сознательное, случайное – в специальное. В некоторых вещах нельзя проявлять настойчивость, потому что все может обернуться совершенно непредсказуемым образом. Именно исходя из такого беспокойства, я все никак не осмеливался рассказать твоему отцу правду о его приступах сомнилоквии. Однако заранее продумал, что если мы вдруг все-таки взломаем код, то я обязательно открою ему истинное положение дел. Поэтому, когда твой отец начал горячо поздравлять меня после взлома кода «Пустыня-1», я во всех мельчайших подробностях рассказал ему обо всем. Я сделал это специально, чтобы он мог спокойно принять плоды своей заслуженной победы. И это подтверждает, что я молчал не из-за того, чтобы присвоить себе чужие заслуги.

Но твой отец мне не поверил. Не поверил даже тогда, когда я показал ему тетрадку, куда записывал все, что он говорил во сне. Одним словом, он не поверил ни единому моему объяснению. Он решил, что я таким образом его успокаиваю, что я уступаю ему пальму первенства из уважения. Конечно, в это трудно было поверить, правда выглядела намного более выдуманной, чем ложь, человек, обладающий здравым смыслом, в такое не поверит. В последующие дни я пожалел о том, что не записал сонные слова твоего отца на магнитофон, ведь в таком случае не требовалось бы никаких объяснений. Записать на магнитофон проще простого, и отец твой так думал, он полагал, что если бы рассказанное мной действительно было, то я обязательно сделал бы магнитофонные записи. Но я не догадался. Ситуация поменялась, кто ж знал, что наступит тот день, когда мы будем уступать другу лавры победы? Но эта ситуация все же лучше той, когда люди пытаются присвоить заслуги другого. Вот скажи, разве нет?

Нет, дело было не таким простым.

Когда дело вышло на уровень организации, начальства, отправки материалов высшему руководству, оно постепенно стало все более и более запутанным. Просматривая документы, подготовленные для отправки наверх, твой отец заметил, что в самом ключевом месте нет моего имени, и сразу же внес необходимые изменения – свое имя обвел в кружок и зачеркнул, а затем вставил мое имя. Потом материалы просматривал я, увидев кружок вокруг имени твоего отца, я его стер, а свое имя замазал. Из-за этого начальство вызвало нас для разговора, мы опять начали вежливо отказываться от почестей в пользу другого, и тогда был сделан новый вариант документов. В этот раз там было написано, что благодарность объявляется нам обоим, и стояли оба имени – мое и твоего отца, имя твоего отца было впереди. Он, просматривая материалы, переставил порядок имен, свое поставил позади моего, а я снова, ни секунды не колеблясь, вычеркнул свое имя. Скорее всего, высшее руководство, глядя на мои такие решительные действия, посчитало, что твой отец так меня продвигает, потому что испытывает ко мне дружеские чувства и отеческие чувства учителя к ученику. Другими словами, хотя мы с твоим отцом одинаково просили друг за друга, у начальства были все основания верить, что моя просьба – истинная, а твоего отца – нет, что он просто ищет способ оказать мне благодеяние. По мнению организации, разве можно было идти на такое кумовство в получении высокой и славной награды? Ведь в этом случае народ заподозрит, что «товарищи наверху» нарушают служебные обязанности. Поэтому, хотя документы исправляли несколько раз, в итоге они вернулись в свое изначальное состояние – в ключевом месте моего имени в них не было.