Книга Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

Неудивительно, что вскоре после этого произошло то, что неизбежно должно было произойти. Керенский оставил в своей памяти только череду своих словесных побед64, а «прорыв революционной армии», о котором доносил председателю правительства князю Львову «военный министр», закончился самостоятельным уходом некоторых частей с фронта. Дзевалтовский повел за собой в тыл гвардейских гренадер и часть павловцев65. Они с комфортом расположились в одном из сел. Здесь организованные беглецы объединились с дезертирами и частью других гвардейских полков и вместе провозгласили лозунг: «Те, кто за наступление, – враг народа, дезертиры – друзья отечества»66.

Пацифистов-дезертиров, уведенных Дзевалтовским, пришлось окружать и разоружать под дулами орудий и пулеметов67. 24 июня (7 июля) по приказу комиссара 9-й армии И. И. Кириенко верные правительству части окружили «друзей отечества», и под угрозой применения силы те выдали Дзевалтовского, членов полкового комитета и еще 44 солдат, активно призывавших к неповиновению68. 1 (14) июля Львов и Керенский издали приказ о расформировании лейб-гвардии Гренадерского и Павловского полков: их солдаты отказались идти вперед и выполнять приказы69. По сравнению с Керенским особенно не повезло автору Приказа № 1 Соколову: 20 июня, при попытке агитировать за наступление, он был опознан как «переодетый офицер» и «бывший помещик», избит и захвачен солдатами 703-го Сумского полка, которые хотели его расстрелять, и только угроза обстрела собственной артиллерией позволила освободить его70.

Правительство не забывало и о реформах. Так, в частности, официальный орган Военного министерства – газета «Русский инвалид» – со 2 (15) июля 1917 г. получила новое название – «Армия и флот Свободной России». Ее редакция объяснила это в типичной для сторонников правительства манере: «Армия теперь не армия старого строя, не армия царского режима, это армия народная, свободной России. Она проникнута другим духом, ее организация построена на иных началах, служит она иным целям»71. Ни цели, ни начала, ни тем более дух не были описаны. А между тем с настоящими проявлениями того, другого и третьего уже приходилось бороться с применением силы.

Русское наступление в Галиции выдыхалось. С 18 по 30 июня (с 1 по 13 июля) наступавшие армии взяли в плен 834 офицера, 35 809 солдат, было захвачено 93 орудия, 28 траншейных пушек, 403 пулемета, 44 миномета, 45 бомбометов, 3 огнемета и масса других трофеев72. Однако наступавшие так и не получили подкреплений для развития своихуспехов. Неудивительно, что при таком способе действий Юго-Западный фронт застыл уже к 14–15 июля: к этому времени потери трех наступавших армий составили 1222 офицера и 37 500 солдат. Это была мизерная по сравнению с прошлыми боями цифра73. Германское командование, определив направление главного удара и отбив атаки на других участках фронта, уже ничего не опасалось. Уже 6 июля 1917 г. Гофман отмечает, что русское наступление его не пугает и что через неделю наступающим можно будет преподнести сюрприз74. Сюрпризом был традиционный прием немцев – контрнаступление. Сбор сил для него упрощался тем, что русское наступление на Северном и Западном фронтах оттягивалось. В движении, пусть и относительном, по-прежнему находился лишь Юго-Западный фронт.

Некоторые из вождей Февраля пытались подбодрить войска личным примером. 1 (14) июля «Русские Ведомости» сообщили о том, что Гучков поступил добровольцем в «Дикую дивизию»75. Это была полуправда. Действительно, в дни июльского бегства в штаб Туземной дивизии в Станиславове явился Гучков. По внешнему виду его приняли за коммивояжера: с зонтиком, в калошах и чемоданчиком, он, наверное, должен был походить на разъезжающего коммерсанта. Бывший военный министр просил направить его в один из полков, но ему категорически отказали, сославшись на то, что такое назначение невозможно без согласия офицеров части. Один из творцов новой «демократической армии» вынужден был откланяться76.

Интересно, что, находясь в штабе армии, Гучков постоянно жаловался на развал армии и разложение военной дисциплины. Для своих собственных действий, в том числе и для подписания Приказа № 1, он, естественно находил объяснения77. Можно сказать, что военному реформатору повезло, потому что среди офицеров этой дивизии, долго сохранявшей боеспособность, несмотря на Приказ № 1, Гучков не пользовался никаким авторитетом. Позже, в 1920 г. в Крыму один из офицеров бывшей уже «Дикой дивизии» дал бывшему военному министру бывшего Временного правительства пощечину, за что был арестован и выслан за границу по распоряжению генерала П. Н. Врангеля78.

В обстановке усугублявшегося кризиса на фронте Керенский попытался усилить армию за счет тех, на кого, как могло показаться, он вполне еще мог положиться. Министр отдал приказ о призыве в армию лиц, пользовавшихся отсрочками по работе в общественных организациях. Это решение вызвало резкую критику со стороны Львова, который считал, что подобным образом подрывается авторитет этих организаций, которые, по его словам, отнюдь не являлись убежищем от окопов, хотя отдельные организации действительно «слишком широко пользовались правом отсрочки»79. Не дожидаясь помощи от «земгусар», министр решил обратить свой взгляд и на национальные подразделения.

В Киеве уже начали создавать собственные воинские подразделения. Образовавшаяся здесь Центральная рада предъявила Временному правительству требования признать автономию Украины, выделить ее в особую административную единицу в составе 12 губерний, создать особые украинские вооруженные формирования80. Правительство не торопилось дать положительный ответ на эти требования в том числе и потому, что выделение именно 12 губерний стало бы предрешением воли местного населения. Тогда в Киеве перешли к действиям. 4 (17) июня здесь явочным способом открылся Украинский войсковой съезд, который Керенский был вынужден признать постфактум. Уступки привели к повышению аппетитов, территориальных и организационных81.

Руководство Рады начало присматриваться уже и к флотам. 11 (24) июня Войсковой съезд принял решение немедленно приступить к созданию национальных войсковых единиц в тылу и постепенно – на фронте, укомплектовать несколько кораблей на Балтике исключительно украинскими экипажами, а Черноморский флот, поскольку он состоит «в большинстве из украинцев», пополнять в будущем только ими82. Непонятно, откуда национально ориентированные деятели съезда взяли подобного рода статистику, но их расчеты были достаточно очевидны: они пытались создать в будущем подчиняющуюся им силу. Таковой на флоте у них пока еще не было. Что касается армейских частей, то несколько таковых было уже создано.

В четверг, 29 июня (12 июля) Терещенко и Церетели прибыли в Киев, Керенский уже был там. Его появление в городе сопровождалось бурными приветствиями многотысячной толпы. Члены Временного правительства обсудили соглашение с представителями Центральной рады. Военный министр был категоричен: проводить преобразования на фронте в настоящий момент невозможно, но вполне допустимо в тылу. Если Рада сумеет собрать дивизию украинских войск, то она будет направлена на фронт. Для гостей был организован смотр-парад украинских войск на Софийской площади. Его принимали представители Рады, которые явно хотели продемонстрировать свои возможности и потенциал делегации Петрограда83.