Книга Темные воды Тибра - Михаил Попов

– А надо было всего лишь купить новые сандалии, – проквакал настоящий Сулла.

– Он гнусен, но он прав.

– Неужели она не почувствовала, что ты говоришь правду? – искренне ужаснулась Валерия.

– Нет, она не просто не поверила, она… высмеяла меня. Мне много пришлось пережить в жизни потом, ты знаешь, но этот смех, эти насмешки жгут меня до сих пор сильнее всего. В каком-то крысином подвале, на гнилой соломе я набросился на нее, то ли желая убить, то ли изнасиловать.

– И ничего не вышло. – Обезьяноподобный Сулла потягивал вино из кувшина, прищурив один глаз.

– Да, ничего не вышло. В таких ситуациях никогда ничего не получается. Когда мужчина хочет женщину, он идет к проститутке, когда мужчина хочет конкретную, а не любую женщину… В общем, я решил выполнить свои обещания.

– Завоевать мир? – выдохнула Валерия.

– Да.

– Помимо желания к этому моменту у меня уже был и план. В одной из заброшенных вилл я отыскал умирающего юношу, он был весь изъеден язвами, ему оставалось мало жить. Я обманул его, сказав, что знаю храм, где его могут излечить, путь к святилищу этого храма лежит через ночной Тибр. Я сказал, что сколочу плот. Достигнув нужного места и сказав нужные заклинания, он очистится. Взамен я попросил у него не много. Что, видимо, и убедило его в моей искренности. Он подробно изложил мне историю своего рода, описал всех своих ближайших родственников, уже умерших, и всех дальних, с которыми не виделся много лет. Он рассказал мне, как устроен дом – это было не опасно, потому что в доме не было ни сестерция, – и научил, как общаться с единственной, абсолютно глухой и слепой старухой рабыней, которая приносила ему каждый день еду.

– Ты решил занять его место? – угадала Валерия.

Сулла-Диокл пожал плечами и печально кивнул.

– Я сколотил плот, отнес умирающего к Тибру и отправил в последнее, как мне тогда казалось, путешествие. Благодаря старухе мне удалось доказать, что я – это я. Все ближние родственники были мертвы, соседи тоже, дальние были рады узнать, что хотя бы один отпрыск древнего рода выжил. До сих пор удивляюсь, как моя афера удалась, слишком много в ней было подводных камней.

– А что же Элия?

– Как только я «выжил», бросился к ней. И знаешь, что я там застал?

– Она изменила тебе?

– Да, и с кем, с маленьким гаденышем из группы мимов, поганой, омерзительной обезьяной, которая всегда завидовала мне и вредила! В моем сердце появилась саднящая боль. Я не мог больше смотреть на женщин как на человеческие существа. Я повзрослел на тысячу лет. Я стал холоден и удачлив. Меня стали бояться и уважать, и я двигался вперед – от успеха к успеху…

– Пока наш уважаемый артист, друг Росция, Тигеллина и прочих мастеров… Лже-Сулла усмехнулся.

– Я не забыл своих старых пристрастий, как только у меня появились деньги, я тратил их на развлечения в кругу актеров, кифаристок, мимов и акробатов. По-моему, у этих людей самое правильное представление о нашем мире. Боги играют с миром, актеры играют с людьми. Причем приемы, вынесенные еще из школы незабвенного Мурены, а потом отточенные при общении с такими гениями, как Росций, помогли мне в делах политических. Только тот, кто не воспринимает всерьез судьбы государства, способен принести ему пользу. Это не парадокс, это правда. Выигрывает игрок, которому наплевать на результат. – Настоящий Сулла допил вино и пьяно огляделся в поисках нового кувшина, но даже ему было понятно, что слугу звать нельзя – для такого разговора и так слишком много народа. – А потом появился он. – Сулла, опьяневший, омерзительно поклонился. – До сих пор удивляюсь, как ему удалось выжить. То ли вода Тибра оказалась целебной, то ли он в самом деле отыскал какое-то святилище, где обитало божество, обладающее даром Асклепия-исцелителя.

– Он даже не показал это место? – спросила Валерия.

– Нет, он хранит его как главную свою тайну. У него вообще немало тайн. Он так и не объяснил мне, где пропадал пятнадцать лет с момента нашего расставания на ночном берегу реки до воссоединения в Цирте в Африке.

Сулла-Карма протестующе помахал пальцем.

– Объяснил. Я получил исцеление в обмен на клятву, что никогда не буду претендовать на величие в этом мире, что только согласившись на роль раба – выживу.

– Странная клятва, – сказала Валерия, глядя на бывшего своего раба еще более неприязненно.

– Боги часто капризны, Валерия, – хихикнул настоящий Сулла, – вспомни, какое заклятие они наложили на твоего мужа. А что касается всех этих лет, когда я жил сам по себе, я скитался, неужели не понятно? И внимательно следил за карьерой голубоглазого авантюриста, с коим обменялся местами в этом мире. По правде сказать, я был уверен, что у него ничего не получится, слишком много препятствий было у него на пути. А в делах такого рода мелкие преграды подчас опаснее крупных. Могла что-то заподозрить моя слепая нянька, мог явиться из дальних странствий какой-нибудь родственник, видевший меня маленьким и запомнивший, например, расположение моих родимых пятен. Кто-то из соседей мог выжить… Словом, если рассуждать здраво, самозванец, вот этот голубоглазый северянин, называющий себя странным именем Диокл, был обречен. Когда же я услыхал, что ему удалось проскочить мимо всех Сцилл и Харибд, удалось миновать все мелкие рогатки и хитрые уловки судьбы, я понял, что это человек незаурядный и в будущем из него может что-нибудь получиться. Я дождался, когда он получит свой первый значительный пост – квестора в армии Мария, и приблизился.

Сулла-Карма чему-то блаженно улыбался, то ли приятным воспоминаниям, то ли удивляясь благодатному действию вина.

Супруги смотрели на него с одинаковой неприязнью, однако вынашивая на его счет разные мысли. Валерия думала, что удобнее всего будет отравить его, подсыпать что-нибудь в вино. Супруг склонялся к мысли, что утопить эту обезьяну гораздо надежнее.

– Я кружил вокруг него, но что-то меня удерживало, я таскался за ним, но не приближался. Я хотел понять, не сделался ли он обыкновенным, настоящим римлянином, таким, знаете ли, стандартным служакой, для которого добрая слава много важней прижизненных удовольствий. Как ни странно, в нашем вконец развращенном отечестве такого народу предостаточно. Рядом с подобным Суллой мне было бы нечего делать. По многим причинам. Во-первых, он бы меня просто убил, ибо, лишенный воображения, увидел бы во мне одну лишь опасность для своего положения. Смерть его не входила в мои планы.

Он снова хихикнул, но как-то непьяно, слишком осмысленно.

– Мне хотелось увидеть того, прежнего Диокла – безродного, но жизнелюбивого комедианта, голодного раба, для которого вся слава Рима – пустой звук, игрушка вроде этой кости. – Он продемонстрировал свою беспроигрышную игрушку. – Рядом с таким человеком жизнь приобрела бы для меня высший из достижимых смыслов, если вы только можете меня понять. Дав обет не претендовать на свое прежнее звание под угрозой быстрой смерти, я хотел жить жизнью, которую могло мне дать мое прежнее звание. Присутствовать при исторических делах и дергать в решающие моменты за веревочки. И я пришел к нему, к этому голубоглазому. И застал на распутье. Он не знал, кем ему стать – окончательно ли погрязнуть в тупых римских латах или воспарить обнаженным, независимым духом бесконечной и неистребимой игры.