Книга Милая плутовка - Джоанна Линдсей

Она тихонько засмеялась, когда его губы скользнули по ее шее, затем захватили восставший сосок. Она ахнула, чувствуя, как в ней просыпается желание. Ее руки стали гладить ему спину, опустились ниже.

— Джеймс… Джеймс, скажи мне еще раз.

— Я люблю тебя, милая девочка.

— А когда…

— Что когда?

— Когда ты узнал об этом?

Его рот вернулся к ее губам. Последовал долгий поцелуй, после чего Джеймс ответил:

— Я всегда знал об этом. Почему, как ты думаешь, я женился на тебе?

Осторожно, боясь вызвать неудовольствие в такой момент, Джорджина напомнила:

— Но ведь… тебя принудили жениться. Джеймс поцеловал ее, улыбнулся, затем сказал:

— Я принудил твою семью принудить меня, Джордж. Как ни говори, здесь есть разница.

— Ты… что ты сделал?

— Послушай, любовь моя…

— Джеймс Мэлори…

— Видишь ли, а что мне оставалось делать? — с негодованием спросил он. — Я поклялся, что никогда не надену на себя семейные кандалы. Весь свет знал об этом. Как я мог нарушить свою собственную клятву, я спрашиваю тебя? Но я вспомнил, как этот негодяй, которого моя племянница называет своим мужем, оказался окрученным, и решил, что такой вариант сгодится, и для меня.

— Я не верю собственным ушам! Ты сделал все намеренно? Но ведь они избили тебя до потери сознания! Ты это принимал в расчет?

— Тот, кто что-то хочет получить, должен платить. Джорджина покачала головой.

— Потрясающе! Я всегда подозревала, что ты сумасшедший.

— Всего лишь решительный, любовь моя! Но я тоже испытал потрясение. Не знаю, как ты сумела, но ты залезла мне в душу и сердце, и теперь я учусь принимать этот факт как должное.

— Правда? А в твоем сердце не слишком многолюдно?

— Есть место для нескольких отпрысков, которые там поселятся, — улыбаясь, проговорил Джеймс.

И заработал поцелуй. Но внезапно Джорджина вспомнила:

— А зачем ты сознался в том, что был Хоуком? Ведь братья уже были готовы отдать меня за тебя.

— Разве ты забыла, что они опознали меня?

— Я уверена, что они засомневались бы, если бы ты держал язык за зубами, — возразила Джорджина.

Джеймс пожал плечами.

— Мне кажется вполне разумным сказать обо всем, Джордж, чтобы не возникло неприятностей позже, когда мы узнаем блаженство семейной жизни.

— Ты это так называешь? — тихо спросила она. — Блаженство семейной жизни?

— Похоже, я испытываю блаженство в этот самый момент. — Джорджина ахнула, когда он неожиданно вошел в нее. И через минуту добавил: — А ты?

— Можешь… быть… уверен.

Когда через некоторое время Джорджина и Джеймс появились в гостиной, они обнаружили, что семейство Мэлори расположилось у одной стены, а семейство Андерсонов — у другой. Причем по количеству первое намного превосходило второе, ибо весь клан Мэлори прибыл в полном составе. Все члены семейства Джеймса были настроены к нему вполне дружественно. Не стоило объяснять, что вражда окончена и не нужно вспоминать о том, сколько за это время Джеймс наговорил Энтони.

Однако выражение лица Джеймса не сулило ничего хорошего, когда он бросил взгляд на пятерых стоящих вместе братьев Андерсенов.

Джорджина применила тот же прием, который утром подействовал на Уоррена. Ткнув локтем мужу под ребра, она, ослепительно улыбаясь, проговорила сквозь зубы:

— Любишь меня — люби и мою семью. Он улыбнулся, глядя на нее сверху, и покрепче прижал к себе ее руку, чтобы Джорджина не смогла повторить свой прием.

— Позволю себе не согласиться, Джордж. Люблю тебя и терплю твое семейство.

— Говоришь, они все женихи? — спросила Джорджину Регина спустя некоторое время. — Надо что-то придумать.

Джорджина улыбнулась, решив не сообщать братьям о том, что в комнате есть сваха, однако сочла нужным заметить:

— Они не собираются здесь задерживаться, Реган.

— Черт побери, ты слышишь? — проходя мимо, сказал Энтони Джеймсу. — Она переняла его плохие привычки.

— Какие еще плохие привычки? — строго спросила Джорджина у братьев Джеймса, преисполнившись решимости защитить мужа.

Однако те не остановились для объяснений, и Регина со смешком пояснила:

— Дело в моем имени. Они не могут прийти к согласию, как меня называть. Но сейчас все это не так страшно. А раньше чуть не до драк дело доходило:

Джорджина повела глазами и заметила страдальческое выражение на лице Джеймса, который в другом конце гостиной слушал, как Томас и Бойд что-то ему говорили. Она улыбнулась. За весь день о четырех ее братьях он не сказал ни одного плохого слова. Зато об Уоррене он не желал даже слышать.

Впрочем, Уоррен и сам выглядел букой, стоя чуть в стороне и ни с кем не общаясь. Джорджину удивили другие ее братья, в особенности Клинтон: они весьма непринужденно беседовали со столь ненавидимыми им англичанами. Ей сказали, что чуть позже должен появиться Мак. Надо будет не позабыть представить его Мегги Макдональд. Регина была в этот вечер не единственной, кто взял на себя роль свахи.

Спустя некоторое время Энтони и Джеймс оказались рядом. Разговаривая, каждый не спускал глаз со своей жены.

— Может быть, мы их помолвим? Джеймс поперхнулся глотком бренди.

— Но они еще даже не родились, болван ты этакий.

— И что же?

— А то, что они оба могут быть одного и того же пола. Энтони разочарованно вздохнул:

— Да, это возможно.

— И потом, они будут двоюродными братом и сестрой.

— Что же? — повторил свой вопрос Энтони.

— Это сейчас не принято.

— Откуда мне, к черту, знать?

— Согласен, — сказал подошедший сзади Николас. — Знаешь ты маловато. — И добавил, обращаясь к Джеймсу: — Славной семейкой ты обзавелся.

— Ты так полагаешь? Николас ухмыльнулся:

— Этот Уоррен тебя на дух не выносит. Он весь вечер смотрит на тебя, как удав на кролика. Джеймс повернулся к Энтони:

— Предоставить эту честь тебе или ты позволишь мне испытать удовольствие?

Николас вдруг протрезвел, сообразив, что речь идет о том, чтобы отколошматить его.

— Вы не посмеете. Здесь присутствуют оба ваших старших брата, не говоря уж о моей жене.

— Уверен, мой мальчик, игра стоит свеч, — ответил Джеймс и улыбнулся, когда Николас благоразумно решил отойти в сторону.

Энтони хмыкнул:

— Парень предпочел не искушать судьбу.

— Вообще-то говоря, я учусь относиться к нему терпимо, — признался Джеймс. — Черт возьми, я учусь относиться более терпимо ко многим вещам.