Книга Охота на Россию. Наши враги и "друзья" в XXI веке - Юрий Романченко

В словаре Брокгауза и Ефрона за 1896 г. в статье, посвященной России, отмечается, что русских в Сибири и Средней Азии— 19,2 %. Сегодня к русским относят себя подавляющее большинство населения Сибирского региона. Но это не является результатом многомиллионной миграции. В большей мере мы имеем здесь дело со сменой идентичности в результате культурной ассимиляции туземного населения. А такого рода идентичность неустойчива.

Если миграцию из Китая и Кореи можно по крайней мере блокировать полицейскими методами, то остановить продвижение идей и утверждение иного мироощущения представляется трудно разрешимой задачей. Сегодня за Уралом разворачивается драматическая борьба за цивилизационный выбор, то есть за души людей и будущее России. По мнению И. Яковенко, фактором, удерживающим эти территории в составе России, должна служить если не неизбежная, то весьма вероятная дезинтеграция КНР, связанная с преодолением переломного, критического этапа в модернизации.

Территориальная проблема в отношениях России и Японии также косвенно способствует возникновению квазисепаратистских настроений в ряде субъектов (Приморский край, Сахалинская область), региональные элиты которых порой не прочь разыграть «японскую карту» в своих требованиях максимальной автономии от федерального центра. О существовании указанной тенденции свидетельствуют периодически раздающиеся голоса сторонников реанимации Дальневосточной республики, существовавшей как буферное государство с 1918 по 1922 гг.

Одним из российских регионов, где проявляют себя различного рода дезинтеграторы, является Татарстан, в конституции которого статус республики был поднят до субъекта международного права. Хотя большинство татар ныне проживают за пределами республики, диаспоры объединены в действенные общественные организации, поддерживающие связь с Казанским кремлем посредством исполкома Всетатарского конгресса. Большему числу институтов татарских диаспор оказывается государственная поддержка.

«Татарский» сепаратизм, отличается, например, от «кавказского» — грубого и агрессивного. Его природа состоит не в «выбегании» из федерации, а в последовательном, мягком «уходе» при помощи политического диалога с Москвой, с использованием прежде всего завоеваний демократии и национал-сепаратистских настроений части политиков. При этом внешние дезинтеграторы в Татарстане проявляются преимущественно через этнокультурные, информационные и экономические факторы.

Республика переходит на латиницу, и там собираются ставить памятник борцам с Иваном Грозным. Идея пантюркизма в Татарстане живет в национальном сознании и находит воплощение в реальных устремлениях ее сторонников как в самой республике, так и за ее пределами. Наличие в республике турецкого консульства, лицеев, содержащихся на средства из Стамбула, — лишь косвенное свидетельство связей на этнокультурной и языковой основе. На заседаниях протурецки ориентированного Всетатарского общественного центра звучали идеи создания независимых татарских штатов — государства Идель-Урал. В соответствии с этими взглядами Татарстану определена миссия объединителя тюркских народов (в регионах Крыма, Астрахани, Чувашии, Башкирии, Якутии) в единое евроазиатское государственное образование с татарским языком.

Обращает на себя внимание деятельность Комитета по защите прав человека Республики Татарстан (РТ), проекты которого только за период 1996–1998 гг. поддержали своими грантами институт «Открытое общество», Фонд Сороса, Совет Европы, демократическая программа «ТАСИС» Европейского союза, фонд «Национальное поощрение демократии» (США), фонд «Евразия» (США). Кроме того, осуществляются контакты с такими организациями, как «Международная лига по правам человека» (США), «Human Rights Watch» (США), «Комитет по протесту против нарушений прав журналистов» (США) и др. Таким образом, зарубежные организации, в частности, американские, получили возможность воздействовать на формирование правовых норм отдельного субъекта Российской Федерации.

Другим средством влияния на сепаратизм Татарстана и ослабление федеративных связей в России является экономическая задолженность. В результате неготовности центра построить цивилизованные отношения с субъектами федерации, который в свое время декларировал тезис «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить», Татарстан набрал одних иностранных кредитов на сумму 1,5 млрд долл., которые не в состоянии погасить. Это не считая миллиардных долгов КАМАЗа, долгов за газ, за электроэнергию и долгов по зарплате.

Учитывая географическое положение Татарстана, вполне понятно, что деятельность внешних дезинтеграторов здесь не может быть высокоэффективной. Тем не менее, опять же в силу географических обстоятельств, реализуя свои планы, сепаратистские силы в целом ослабляют российскую государственность. В случае, если действия внутренних дезинтеграторов в Татарстане вдруг окажутся успешными, их результаты скажутся на целостности всего российского государства.

Еще одним регионом, где сильны сепаратистские тенденции, является Северный Кавказ. Внутренние дезинтеграторы на Северном Кавказе чрезвычайно сильны, как полагает И. Яковенко, по той причине, что на его модернизацию потребуется максимум 150 лет, в то время как Россия уже вступила в период обновления. Северный Кавказ превратился в этнокультурный изолят. Для того чтобы оценить меру стадиальной дистанции между обществами Кавказа и России, достаточно вспомнить о том, что в сельских районах Чечни и Ингушетии имеются случаи работорговли, практики угона скота. Для народов Северного Кавказа именно Россия выступает символом модернистских перемен, что генерирует противостояние центру. Догоняющее развитие провоцирует устойчивое противостояние лидеру.

По составу Северный Кавказ является наиболее сложным в этническом отношении регионом России. Достаточно в качестве примера привести Дагестан — «многонациональное государство в государстве», в котором проживают более 30 коренных народов и этнических групп численностью от нескольких сотен человек до сотен тысяч.

Северный Кавказ представлен девятью субъектами: административно-территориальными — Краснодарский край, Ставропольский край; национально-государственными — Республика Адыгея, Карачаево-Черкесская Республика, Кабардино-Балкарская Республика, Республика Северная Осетия — Алания, Ингушская Республика, Республика Дагестан и Чеченская Республика. Практически каждый этнический массив или группа имеют неразрешенную проблему, способную осложнить всю этнополитическую ситуацию, а в некоторых случаях — и угрожать государственной целостности России.

Анализ этнической ситуации на Северном Кавказе не будет полным, если не учесть культурный и религиозный факторы. Географическое месторасположение региона предопределило ему судьбу «барьерной зоны» между восточной и европейской культурами, зоны соприкосновения мировых религий — ислама, христианства, иудаизма (горские евреи и таты) и буддизма (калмыки). Смещение влияния от западной к восточной культуре прослеживается от Северо-Западного к Восточному Кавказу, то есть по мере уменьшения численного соотношения русскоязычного населения к титульным нациям: на севере — приграничная зона с Ростовской областью, затем Краснодарский и Ставропольский края, в которых подавляющее большинство населения — русские. В бывших автономных областях, ныне самостоятельных субъектах — Адыгее и Карачаево-Черкесии — русские составляют соответственно 67,9 % и 42,4 %; далее, в Кабардино-Балкарии и Северной Осетии — 31,9 % и 29,9 %; по данным переписи 1989 г., в единой Чечено-Ингушетии число русских составляло 23,12 %; и, наконец, в Дагестане— 9,2 %.