Книга Белый, белый день... - Александр Мишарин

Решение… И оно подороже любой другой работы… Оно бывает только одно – верное! И отвечает он за него головой. Не за кого спрятаться! Не на кого пенять!

Вот теперь Сергей Александрович чувствовал, что нужно. Пора! Неизбежно принимать – может, самое главное решение в его жизни…

Решение своей судьбы… Громко сказано. Слишком громко!

Его судьба уже давно решена – там, на небесах. Осталось дотянуть каких-нибудь три—пять лет! И все… «Финита ля комедиа».

Уже лежа на диване, укрывшись пледом, Корсаков потянулся было к телефону – кому-то надо было позвонить!

Но кому? Кому?!

Он не мог вспомнить. Вроде бы еще днем мелькало в голове, а сейчас намертво исчезло.

Так он и лежал со снятой трубкой в руке, и только долгий, непрерывный гудок наполнял его кабинет.

Он сел на диване, положил телефонную трубку и некоторое время сидел, глядя перед собой…

Корсаков слышал, как прошла в туалет, тихо вздыхая и покашливая, его жена. Ему было жаль ее, рано постаревшую, тихую, ушедшую в себя. Что их связывало в последние годы? Когда дочь и сын выросли, жили отдельно?

Привычка? Инерция совместного проживания?

Корсаков никогда не рассказывал Ольге Никандровне о своих делах. Сердился, когда она спрашивала, а потом она уже и сама перестала интересоваться, чем он жив… Что у него на душе?! Дети тоже появлялись редко – только на день рождения отца или матери…

Да и сам Сергей Александрович не слишком интересовался их жизнью. Живут, работают, растят внуков… Отдыхают, веселятся, ездят за границу отдыхать… Иногда позванивают – и на том спасибо!

Он был зол на детей, а злиться, как Корсаков понимал, надо было на себя!

А какие ласковые, хорошенькие были они в детстве! Как бросались на отца, оба висели на нем. Не спали до позднего вечера, когда он возвращался с работы.

И оставались бы такими на всю жизнь! Со своим лепетом, детскими просьбами, нежными ручонками, которые изо всех сил обхватывали его шею… прижимались горячими щеками к его лицу…

– Ну как, отец? Жив-здоров? – спрашивает отца сын теперь, звоня раз в месяц. Быстро выпаливает какую-нибудь просьбу… А сам норовит поскорее закончить разговор.

Вот и все общение, вся любовь сына, которому за тридцать. Дочери – двадцать восемь. Та вообще больше с матерью общается.

– Пап! Позови маму. – И бросит на ходу: – У тебя все нормально?

Всё деньги у матери клянчит… Да разве жалко денег?!

Такая тростиночка была, такие пышные волосы, тонкие черты лица… Светилась вся, когда школу кончала, на первых курсах института… Куда все делось? Выскочила замуж в девятнадцать лет за какого-то тренера – то ли по гимнастике, то ли по фигурному катанию.

Знаем мы этих тренеров! Остался где-то в Испании, то ли в Португалии с тринадцатилетней ученицей. Гениальной – в будущем – чемпионкой.

И осталась Лерка с двумя детьми. Одна-одинешенька.

Как плакала… Как плакала! Чуть руки на себя не наложила. С тех пор замкнулась – ни подруг, ни поклонников. Только с матерью и шушукается.

Бедная Лерка! А как ей помочь? Ума не приложишь! Да и привык он, Сергей Александрович Корсаков, к этой семейной беде. Похоронил ее в своей душе.

Неожиданно он набрал номер телефона Леры… Но вместо дочери услышал мужской голос:

– Слушаю… слушаю! Вам кого?

Корсаков не мог вымолвить ни слова. Мужской голос был ему давно знаком.

– Попросите Леру, – с перехватывающим дыханием, не своим голосом, наконец выговорил Сергей Александрович.

– Алло… – тут же взяла трубку дочь. – Кто это?

– У тебя гости? – то ли спросил, то ли констатировал Корсаков.

– А! Это ты, папа?.. – Легкий оживленный голос Леры как-то сник, потух. – Что-нибудь случилось?

– Да нет… все нормально…

– Может, с мамой что-то?

– Нет, нет… Все нормально, – начал уже раздражаться Сергей Александрович.

– А что же тогда ты звонишь? – искренне не понимала дочь.

– Что же, я не могу дочери и позвонить?

– Можешь, конечно… – растерянно и напряженно ответила Лера. – Нет, ты скажи, что случилось? Может, тебе плохо? Ты не скрывай! Может, врача? «Скорую»?

– Мне хорошо, – почти по складам выговорил Корсаков. – Понятно?.. А позвонил я просто так… Что-то интуитивное… Подумал о тебе – и позвонил.

– Спасибо, конечно, папа… Но…

– Но несколько не вовремя, – почему-то печально извинился Корсаков. – Ладно, спокойной ночи. Целую.

– Спокойной ночи… – растерянно проговорила Лера и хотела еще что-то добавить, но Корсаков перебил ее: – Давай завтра-послезавтра пообедаем. Вдвоем! Надо поговорить…

– Пообедаем? – удивилась дочь.

– Да, да… Как нормальные взрослые люди. В хорошем ресторане… – И добавил тише: – Надо многое обсудить!

– Конечно, конечно… – пролепетала дочь.

– А его… его голос я узнал! – вдруг расхохотавшись не очень добро, закончил Сергей Александрович. – Спокойной ночи. – И хлопнул телефонной трубкой.

Он зашел в спальню жены, еще улыбаясь… Там было темно, душно… Ольга Никандровна спала, разметавшись на широкой постели…

Сергей Александрович на цыпочках подошел к окну, открыл форточку и, обернувшись, снова взглянул на спящую жену…

Короткие прямые волосы были какими-то пегими и одновременно седыми. Рот раскрыт и видны были высунувшиеся передние зубы. Ночная сорочка выбилась из-под одеяла и одновременно сбилась около шеи…

Дыхания было почти не слышно….

Корсаков смотрел на жену, и чувство чуть брезгливой жалости возникло в нем. Он сел на стул, достал сигареты и постарался не смотреть на Ольгу. Но тем не менее его взгляд невольно снова и снова тянулся к спящей.

Он не мог назвать ее «старухой» – больной, жалкой в своей старческой беспомощности. Ведь именно с этой женщиной он прожил почти сорок лет. Он помнил, знал, чувствовал ее юной, чуть застенчивой красавицей… И молодой матерью с их первенцем на руках… И располневшей матроной – хозяйкой большой семьи… И вдруг быстро стареющей пожилой, чуть испуганной женщиной, когда дети уже покидали их дом… Сначала сын, потом дочь… Помнил налетевшие на нее тогда многочисленные болезни – врачи, санатории, клиники… Операции – одна за другой…

А последние десять лет она как бы покинула его, этот дом. Конечно, она по-прежнему содержала его, ждала мужа каждый день с работы, как бы поздно он ни возвращался. Вставала утром раньше него. Правда уже не в платье, а в домашнем халате. И готовила завтрак, садилась напротив и молча смотрела, как он ест…

Последние годы она уже не спрашивала, как у него дела на работе. Изредка что-нибудь просила сделать для дочки или внучек.