Книга Манхэттен - Джон Дос Пассос

Тони исчез за дверью. Невада поставила «Дивную крошку» и начала нервно ходить по комнате, переставляя стулья, поправляя растрепанную прическу.

– А, Джордж!.. Я думала, вы никогда не приедете… Здравствуйте, мистер Мак-Нийл! Не знаю почему, но я сегодня ужасно нервничаю. Мне казалось, что вы никогда не приедете. Давайте завтракать. Я очень голодна.

Джордж Болдуин положил котелок и тросточку на стол в углу.

– Что вы хотите, Гэс? – спросил он.

– Я всегда заказываю баранью котлету с жареной картошкой.

– А я буду есть бисквит с молоком – у меня желудок немножко не в порядке… Невада, соорудите мистеру Мак-Нийлу чего-нибудь выпить.

– А мне, Джордж, закажите жареного цыпленка и салат из омаров! – крикнула Невада из ванной комнаты, где колола лед.

– Она большая любительница омаров, – усмехнулся Болдуин, идя к телефону.

Невада вернулась из ванной комнаты с двумя стаканами на подносе; она накинула на плечи пурпурный с зелеными разводами шарф.

– Только мы с вами и будем пить, мистер Мак-Нийл… Джордж сидит на водичке. Ему доктор велел.

– Невада, пойдем потом в оперетку. Я хочу встряхнуться после всех моих дел.

– Я очень люблю утренние представления. А вы ничего не будете иметь против, если мы возьмем с собой Тони Хентера? Он звонил мне. Он очень одинок и хотел зайти сегодня после полудня. Он эту неделю не работает.

– Хорошо… Невада, вы извините нас, если мы немного поговорим о деле. Мы на минутку отойдем к окну. Как только завтрак будет готов, мы забудем о делах.

– Хорошо, я пока переоденусь.

– Садитесь сюда, Гэс.

Минуту они сидели молча, глядя в окно на леса строящегося напротив здания.

– Ну, Гэс, – неожиданно резко сказал Болдуин, – я решил принять участие в выборах!

– Великолепно, Джордж! Мы нуждаемся в таких людях, как вы.

– Я иду по списку реформистов.

– Вы с ума сошли!

– Я предпочитаю сказать вам об этом раньше, чем вы услышите стороной, Гэс.

– Кто же будет голосовать за вас?

– Ну, у меня крепкая поддержка… И пресса будет у меня хорошая.

– Пресса – чушь!.. У нас – избиратели… Черт возьми, если бы не я, ваша кандидатура на пост окружного прокурора вообще никогда бы не обсуждалась.

– Я знаю, вы всегда были мне другом, и надеюсь, что вы будете им и впредь.

– Я еще никого не предавал, Джордж. Но вы знаете, теперь ведь один лозунг: «давай – бери».

– Ну? – перебила их Невада, подходя к ним танцующими шажками; на ней было розовое шелковое платье. – Наговорились?

– Мы кончили, – проворчал Гэс. – Скажите, мисс Невада, откуда у вас это имя?

– Я родилась в Рено, штат Невада. Моя мать ездила туда, чтобы развестись, – там это легко. А я как раз тогда и родилась.

Анна Коген стоит за прилавком под вывеской «Лучшие сандвичи в Нью-Йорке». Ее ноги болят в остроносых туфлях на высоких каблуках.

– Ну, я думаю, скоро начнется, иначе у нас будет скверная торговля, – говорит продавец содовой воды рядом с ней; у него топорное лицо и выпирающий кадык. – Всегда так – публика налетает сразу.

– Можно подумать, что у всех появляются в одно и то же время одни и те же мысли.

Они глядят сквозь стеклянную перегородку на бесконечную вереницу людей, входящих и выходящих из туннеля подземной дороги. Вдруг она выскальзывает из-за прилавка и пробирается в душную кухню, где толстая пожилая женщина чистит плиту. В углу на гвозде висит зеркало. Анна достает из кармана пальто, висящего на вешалке, пудреницу и пудрит нос. На секунду она замирает с пуховкой в руке и смотрит на свое широкое лицо с челкой на лбу, с прямыми подстриженными волосами.

– Паршивая еврейка! – горько говорит она.

Она возвращается на свое место за прилавком и натыкается на управляющего – маленького жирного итальянца с лоснящейся лысиной.

– Вы только и делаете, что смотритесь целый день в зеркало. Очень хорошо… Вы уволены.

Она смотрит на его маслянистое лицо.

– Можно мне еще дослужить сегодня? – лепечет она.

Он кивает.

– Ну-ну, пошевеливайтесь, тут не институт красоты!

Она бежит на свое место за прилавок. Все стулья уже заняты. Девицы, конторские мальчики, серолицые бухгалтеры.

– Сандвич с цыпленком и чашку кофе.

– Сандвич с сыром и стакан сливок.

– Сандвич с яйцом и кофе.

– Чашку бульона.

Едят торопливо, не глядя друг на друга, уставив глаза в тарелки, в чашки. Позади сидящих ожидающие очереди проталкиваются ближе. Одни едят стоя, другие – повернувшись спиной к прилавку, глядя через стеклянную перегородку с надписью «яанчосукаЗ» на стремительный поток, льющийся из серо-зеленого мрака подземки.

– Ну, Джо, расскажите мне все подробно, – сказал Гэс Мак-Нийл, выпустив большой клуб дыма и откинувшись на спинку вертящегося стула. – Что это вы, ребята, затеваете в Флэтбуше?

О'Киф откашлялся и переступил с ноги на ногу.

– Видите ли, сэр, у нас там агитационный комитет.

– Я знаю… Но это не причина делать налет на вечеринку швейников, а?

– Я к нему не имел никакого касательства… Очень уж наши ребята злятся на пацифистов и на красных.

– Все эти шутки были хороши год тому назад… Общественные настроения меняются. Я вам скажу, Джо: здешняя публика сыта по горло героями войны.

– У нас сильная и гибкая организация.

– Знаю, знаю, Джо. Верю… Хотя я лично решил больше не нажимать на военную премию… Штат Нью-Йорк исполнил свой долг в отношении бывших солдат.

– Это верно.

– Эта премия означает новый налог на средних деловых людей и ничего больше. Довольно налогов!

– А наши ребята думают, что они кое-что получат.

– Всем нам казалось, что мы многое получим, и ничего мы не получили… Ради Бога, не говорите мне об этом… Джо, возьмите себе сигару из того ящика. Мне их прислал из Гаваны приятель с одним морским офицером.

– Спасибо, сэр.

– Берите, не стесняйтесь. Возьмите четыре, пять штук.

– Благодарю вас.

– Скажите, Джо, какой линии будут держаться ваши ребята на выборах мэра?

– Это зависит от того, как кто отнесется к нуждам бывших солдат.

– Слушайте, Джо. Вы – парень толковый…

– Будьте спокойны, сэр, все будет в порядке. Я с ними поговорю.

– Сколько их у вас там?

– Да около трехсот членов, и каждый день записываются новые… Мы вербуем их повсюду. Мы хотим устроить на Рождество танцы и кулачный бой в Арсенале, если достанем боксера.