Книга Княгиня - Петер Пранге

Княгиня отошла от своего импровизированного телескопа. Что ожидает ее, если правда обо всем станет достоянием Олимпии? Разве на этот счет могут быть сомнения?

Нет, больше в этой тюрьме нельзя оставаться ни дня! Торопливо, но стараясь ступать как можно тише, чтобы никто, не дай Бог, не расслышал, Кларисса направилась к себе в гардеробную. Она уйдет из этого дома сегодня, сейчас, едва начнется рассвет.

20

Известие, так потрясшее Клариссу, пришло из Англии: Уильям, ее престарелый наставник, сообщил ей о смерти ее родителей. Нет, они не пали жертвой новой власти, чего так страшился отец, они погибли от тифа, эпидемия которого охватила их графство. Было ли случайностью или же благоволением Божьим, что они заснули вечным сном вместе? В постскриптуме Уильям сообщал, что его книга о поездках по Италии выдержала целых семь изданий и что теперь он — знаменитость в литературном мире.

Когда донна Олимпия выражала ей соболезнование, Клариссе показалось, что на отмеченном скорбью лице кузины все же пробежала едва заметная злорадная улыбка. Что же радовало Олимпию? То, что теперь Клариссе некуда бежать? Похоже на правду, потому что с этого дня контроль над ней заметно ослабел. Княгиня вновь пользовалась правом на свободное передвижение, даже за стены палаццо она могла выходить уже без сопровождения своей вечной дуэньи — кузины.

Но что толку от вновь обретенной свободы? На свой день рождения — Священный год давно завершился, со дня торжеств на пьяцца Навона и во вновь отстроенной базилике миновал без малого год — княгиня утром выехала из палаццо Памфили в церковь Санта-Мария-делла-Витториа якобы к заутрене. Клариссе показалось, что только там, у образа святой Терезы — и памятника ей самой, — в душе ее воцарится желанная упорядоченность.

Преклонив колено у бокового придела, она стала вглядываться в каменный лик. Кем была эта женщина? Кем была она сама? В очередной раз Кларисса подивилась тому, как изменились черты лица Терезы с тех пор, как она увидела ее впервые в мастерской Лоренцо Бернини. Незаметно и вместе с тем явственно на каменном лике запечатлелись изменения, подобные тем, которые с годами переживает в горе и радости, в муках и наслаждениях человек в соответствии с предначертанным ему Господом в незапамятные времена обликом.

Кларисса опустила веки. Перед ее внутренним взором потянулись картины безвозвратно ушедшего детства. Как же баловала ее жизнь, хотя бы уже тем, что даровала таких чудесных родителей, которых теперь не поднять из могилы. Кларисса была любимицей отца, чему не приходилось удивляться — он мечтал иметь сына и троих дочерей: одну красавицу, другую — работящую и хозяйственную, а третью — умницу; поскольку Кларисса была единственным в семье ребенком, отцу ничего не оставалось, как объединить в ее лице всех четверых. Так она стала и красавицей, и рачительной хозяйкой, и самой большой умницей. И вдобавок еще и продолжательницей рода. От матери Кларисса унаследовала любознательность, интерес решительно ко всему в жизни, страстность натуры, ощущение сопричастности с миром. Сласти, букетики, неожиданные подарки — все эти столь желанные для девочек ее возраста и статуса пустяки оставляли Клариссу равнодушной. Если ее подружки были в той или иной степени поглощены мечтаниями о будущем супруге, которому предстояло взять на себя все их заботы, Кларисса, напротив, чуть ли не с младенчества была уверена, что ей, и никому другому надлежит стать творцом собственной судьбы. Было ли это заблуждением? Ошибкой всей ее жизни?

Внезапно она почувствовала, как на плечи легла чья-то рука. Открыв глаза, Кларисса узнала Лоренцо Бернини.

— Что вас гнетет, княгиня? — осведомился он. — Я чувствую, вас что-то тяготит — что-то дурное.

— Как вы здесь очутились? — Кларисса поднялась. — Вы что же, следили за мной?

— В палаццо Памфили мне передали, что вы направились сюда. Я хотел увидеться с вами. Мне давно хотелось видеть вас, но все как-то недоставало мужества.

— Мужества, кавальере? — переспросила она.

— Понимаю вас, княгиня, — ответил Бернини. — Я, хоть и принадлежу к рыцарскому племени, на самом деле не из героев. Я слабый человек, пару моих достоинств с лихвой перевешивают недостатки, вот поэтому я нередко принимаю важные решения, о которых мне впоследствии приходится горько сожалеть. Но разве вольны мы в своих поступках? Разве жизнь порой не толкает нас на деяния, которые по прошествии времени кажутся нам отвратительными? Прошу тебя, Кларисса, — внезапно сменил он тон, заключив ее ладонь в свою, — дай мне возможность исправить свои ошибки. Позволь мне помочь!

Княгиня нерешительно посмотрела на него. Как хорошо иметь рядом друга, ощущать его заботу, его близость. Как же ей этого не хватало! Но вправе ли она довериться ему? Ведь он на глазах у нее открыто волочился за донной Олимпией, стремясь заручиться расположением той! А ее саму оболгал, оскорбил, унизил! Да, он сумел добиться того, что даже папа изменил к нему отношение. И с донной Олимпией теперь их водой не разольешь. Но что это значит? Что у них с Олимпией какие-то совместные делишки? Кларисса чувствовала нежное пожатие его ладони, видела перед собой теплую улыбку, ощущала, как он ласкает ее взором своих темных глаз. Если не верить ему, кому тогда верить на этом свете?

— Я боюсь, Лоренцо, — прошептала она. — Донну Олимпию шантажируют, ее шантажирует какой-то монах, она, чтобы откупиться от него, вынуждена была продать смарагд.

— Шантажируют? Боже праведный, да разве такое возможно? Она ведь самый могущественный человек в этом городе, могущественнее самого папы.

— Она отравила мужа с помощью этого монаха. Поэтому теперь она у него в руках.

Лоренцо тихонько присвистнул.

— Вот это да!.. В общем-то я не особенно удивлен, — кивнул он. — Вполне в ее духе, такая на что угодно способна. Откуда тебе это известно?

— Я случайно подслушала разговор Олимпии с этим монахом. Дверь была неплотно закрыта.

— Так ты сама слышала? — в ужасе переспросил он. — А донна Олимпия знает об этом? Она тебя не заметила?

— В том-то и дело, — продолжала Кларисса. — Я понятия не имею. Когда я позже вернулась туда, дверь уже была на запоре, я там потеряла письмо, а Олимпия его нашла. С тех пор она глаз с меня не спускает, повсюду ходит по пятам — временами я даже не знаю, что делать.

— И все это время ты была одна. — Лоренцо нежно привлек ее к себе и обнял. Все произошло настолько естественно, что Клариссе не пришло в голову воспротивиться его объятиям. — То, что тебе выпало пережить, ужасно, стоит только представить! Но поверь мне, теперь все позади, я помогу.

Говоря это, Лоренцо гладил ее по волосам. Кларисса не спрашивала себя, позволительно ли нечто подобное. Она просто была благодарна этому человеку. Из украшавших алтарь лож, протянувшихся по обеим стенам, на нее взирали основатели часовни, и Клариссе почудилось, что они одобрительно кивают.

— Ты думаешь, что в состоянии мне помочь? Куда мне сейчас деться?

— Теперь самое главное не наделать ошибок.