Книга Дорога затмения - Челси Куинн Ярбро

За спиной его возникло движение. Датинуш, обернувшись, увидел, что к нему приближается дочь. Глаза ее были опущены, но маленькая корона на голове посверкивала вызывающе ярко.

— Отец мой, — сказала она полушепотом, — я очень огорчена тем, что оскорбила тебя. Только любовь к нашему княжеству вынудила меня так забыться. Я, видимо, слишком еще молода, чтобы постичь всю глубину твоей мудрости, и собираюсь в ночных бдениях умолять богов вразумить меня, удерживая от недостойных порывов.

Прекрасная речь, подумал раджа. И хорошо составленная. Сколько же времени она над ней прокорпела? Он улыбнулся в ответ.

— Дитя мое, я вижу в тебе не только дочь, но и сына. Бремя власти, когда я уйду в другой мир, опустится на твои хрупкие плечи. Отдаю должное твоему стремлению себя обуздать и не сомневаюсь, что оно в скором времени приведет тебя к душевному равновесию… А бдения его закрепят, — добавил он после взвешенной паузы, словно бы понадобившейся ему для раздумья. — Возьми подушку и сядь рядом со мной, дабы полюбоваться на танец и поразмыслить об откровениях, в нем заключенных.

Освобождая место для Тамазрайши, раджа сдвинулся в сторону и откинулся на подушки, показывая тем самым, что все сомнения в отношении дочери в нем улеглись, хотя это было не так.

Абшелам, указав на тоненькую фигурку, появившуюся на помосте, мечтательно улыбнулся:

— Вот та особа, с которой тебе придется иметь дело, Джелаль-им-аль, но, к моей радости, без меня, если на то будет воля Аллаха.

Джелаль-им-аль Закатим внимательно посмотрел на княжну.

— Прекрасное создание, — спокойно откликнулся он.

— Прекрасное, но, если верить слухам, коварнее кобры. Говорят, эта девушка поклоняется Кали, причем самой темной из ее ипостасей, а еще слышно, что она подстрекает горячие головы к открытому выступлению против султана. — Посол отвернулся от возвышения и перешел на шепот: — Рабов, ее окружающих, подкупить невозможно, настолько страшит их гнев госпожи.

— Вправду страшит или они просто преданы ей? Ведь княжна так прелестна.

— Рабы втихомолку судачат о молодых невольниках, до смерти ею запоротых в ходе ночных ритуалов. — Абшелам скептически склонил голову набок. — Правда, в это не очень-то верится. Придворной челяди свойственно распускать о своих господах самые невероятные слухи, да и ее отец не допустил бы такого. Он человек благодушный и склонный к созерцательной к жизни. Нам следует лишь приветствовать в нем подобную склонность и делать все возможное, чтобы он ее не утратил.

Джелаль-им-аль чуть было не хохотнул, но вовремя одернул себя. Верх неприличия — хихикать в присутствии старших. Фруктовый сок на меду, который он беспрестанно потягивал из тыквенной, оплетенной кожей бутылки, слегка забродил и ударял в голову. Юноша, сам не подозревая о том, был немного навеселе, а потому не удержался от шутки.

— Хорошо бы наставить его на путь, ведущий к отказу от плотских услад, а затем и от всего земного. Разумеется, в пользу султана, — беспечным тоном добавил он.

Абшелам нахмурился.

— Такими вещами не шутят. Ведь мы с тобой и находимся здесь именно для того, чтобы княжество перешло в полное подчинение Дели еще до рождения первенца Тамазрайши.

— Почему бы в таком случае не предложить ей в мужья одного из сыновей нашего повелителя, да хранит его милостивый Аллах?

Джелаль-им-аль снова взглянул на девушку, сидящую рядом с раджой, и по спине его пробежали мурашки. Что за чушь, сказал он себе, мусульманам несвойственно испытывать страх перед неверными, поклоняющимися ложным кумирам. Но факт оставался фактом. В безветренный, жаркий, клонившийся к душному вечеру день его вдруг охватила холодная дрожь.

— Слишком прямолинейное решение, юноша, — покачал головой Абшелам. — И далеко не самое мудрое. Любому слабоумному стало бы ясно, к чьей выгоде это ведет. Да и наш благодушный раджа тут же бы показал свой норов. Действовать надо гораздо тоньше. Существуют еще ведь и княжичи местных племен, чьи отцы тайно преданы Дели. Попробуем-ка женить одного из них на сиятельной Тамазрайши и посмотрим, что из этого выйдет. — Посол перевел взор на танцовщиков. Те, разбившись на пары, рьяно изображали совокупление Шивы с Парвати, от которого двигались горы и сотрясалась земля. — Похотливый народец, — пробормотал он себе под нос.

— Они ведь с востока, а там весьма свободные нравы, — поспешил блеснуть своими познаниями Джелаль-им-аль. — Девочки там растут вместе с мальчиками, что поощряет распутство.

— Распутниц не обязательно искать на востоке, — пробормотал Абшелам, кивая в сторону возвышения. — Одна из них сидит перед нами, или я полный глупец. — Он повернулся, чтобы уйти, но приостановился и очень медленно, взвешивая каждое слово, сказал: — Приславшие тебя рассчитывают, что твоя образованность поможет тебе войти в доверие к старшей сестре раджи. В Дели известно, что к людям ученым она относится благосклонно.

— Войти в доверие? Но, собственно, как? При дворе она не бывает, а до ее дома не доскакать и в полдня, — возразил растерянно Джелаль-им-аль, огорошенный неожиданным поручением.

— Это твоя забота, — усмехнулся посол. — Поломай голову, прикинь, что к чему. Жизнь дипломата не состоит из одних развлечений. — Он посмотрел на понурившегося помощника. — Ну-ну, не расстраивайся. Я, так и быть, подскажу тебе один путь. В доме Падмири в силу не вполне нами выясненных обстоятельств проживает некий чужеземный ученый. Попытайся действовать через него. И учти, ты должен вызвать в сердце этой особы более чем дружескую приязнь, с тем чтобы после кончины правящего ныне раджи она самым недвусмысленным образом выступила в защиту политики султаната.

Голова юноши пошла кругом, его вновь сотрясла дрожь.

— Приязнь? Ей пятьдесят два. Что я могу тут поделать?

Вопрос повис в воздухе, ибо Абшелам Эйдан смешался с толпой, оставив своего порученца досматривать действо, которое к этому времени уже подошло к драматической фазе: охваченный жаждой разрушения Шива плясал на плавящейся от страшного жара земле.

* * *

Тайное послание из дома сестры раджи Датинуша Падмири к княжне Тамазрайши.

Высокочтимая госпожа, смею заверить, что твое поручение я ставлю превыше всех прочих возложенных на меня в этом доме обязанностей, приближая тем самым час праведной битвы за попранное величие нашей страны!

Сестра твоего отца живет той же жизнью, что и три года назад. По окончании сезона дождей у нее побывали трое ученых и двое странствующих музыкантов. Спешу отметить, что эти гости не отличались чем-либо от ее прежних гостей. Интерес хозяйки к исламу также не поднимается выше уровня отвлеченных на эту тему бесед. И военных тут совсем не бывает, порой, правда, наезжает начальник дворцовой стражи Судра Гюристар, но лишь затем, чтобы проверить вооружение караульных и лишний раз проинструктировать их, с какой степенью бдительности надлежит охранять дом столь высокородной особы.

Инородец, которого твой отец здесь поселил, тоже не вызывает никаких подозрений. Большую часть дня он проводит в отведенных ему покоях, посвящая все это время вполне безобидной возне с какими-то веществами. В чем смысл этой возни, сказать не может никто, включая его слугу, который столь плохо усваивает нашу речь, что ему с трудом удается что-либо втолковать, а уж выудить у него практически ничего невозможно. Алхимик же хорошо владеет как нашим наречием, так и говорами других стран, что весьма притягательно для нашей хозяйки. Она даже сказала, что не прочь изучить какой-нибудь из западных языков; впрочем, дело после этого заявления так никуда и не двинулось. Не двигаются между ними дела и в другом отношении, да и женщине в возрасте досточтимой Падмири обольстители уже не страшны, так что тебе, госпожа, совершенно нечего опасаться.