Книга Слуги дьявола - Сергей Владич

— Я разберусь с вами завтра, — сказал он, слегка покачиваясь от выпитого вина, — а сегодня идите, разделите со всеми праздник.

Сослуживцы встретили Торнэ сочувственными возгласами. От них Седрик узнал, что он единственный из всех не получил заслуженную медаль. Капрал выпил подряд три изрядных бокала вина и покинул собрание. Ему нужно было увидеться с Глэдис.

Он застал жену полковника в гостиной за упаковкой вещей. В квартире царил беспорядок, но для Торнэ все это не имело значения. Он прикрыл двери и решительно направился к Глэдис.

Она сразу же все поняла.

— Седрик, прекратите, — строго сказала Глэдис, оглядываясь по сторонам, чтобы найти что-нибудь подходящее для обороны. — Остановитесь же, вы с ума сошли!

Ранее, что и говорить, ей были приятны ухаживания молодого симпатичного капрала, но теперь, став женой полковника, командующего гвардией, она не собиралась ради страсти мальчишки с французской кровью отказываться от всех благ, связанных с этим назначением. Ну и пусть Алоиз был намного старше ее и не отличался пылкостью в постели, зато он крепко стоял на ногах и успешно делал карьеру. Для комфортной жизни это тоже немаловажно.

Седрик медленно приближался к ней, не выказывая ни малейших намерений внять голосу разума. Вино сделало свое дело, и в эту минуту именно Глэдис стала для него олицетворением всей той несправедливости, которой его подверг Эстерман. Наконец Глэдис оказалась на расстоянии вытянутой руки. Она закричала. Седрик кинулся на нее, схватил за руки и повалил на диван.

В эту минуту двери прихожей внезапно распахнулись. На пороге стоял полковник Эстерман с боевым карабином в руках.

— Нет, — закричала Глэдис, увидев мужа, — Алоиз, не делай этого!

Ее голос был заглушен первым выстрелом, а попытка Седрика спрятаться предотвращена вторым. Полковник отлично стрелял, и Глэдис умерла сразу. Впрочем, дополнительных выстрелов вообще не потребовалось. Капрала Торнэ он добил несколькими сильными и точными ударами прикладом по голове и в живот. Он остановился, лишь убедившись, что любовники мертвы.

Дело было сделано. С того самого момента, когда Луцци рассказал ему о связи Торнэ и Глэдис, полковник не находил себе места. Радость от торжественной церемонии была омрачена, он мечтал лишь дождаться вечера, чтобы поговорить с женой и убедиться в правоте выдвинутых обвинений или опровергнуть их. Что ж, сеньор Луцци оказался прав. Полночь застала Эстермана в гостиной. Он сидел, обхватив голову руками. Ружье валялось на полу. Он еще даже не успел осознать ужаса происшедшего, когда в комнату неслышно вошел человек в гражданской одежде. Он не скрывал своего лица и ничего не сказал, а просто достал револьвер и хладнокровно сделал два выстрела. Полковник упал.

— Ad majorem Dei gloriam, — тихо, почти про себя произнес убийца и осенил полковника крестным знамением. Затем он без лишней суеты тщательно вытер тряпочкой револьвер, подошел к неподвижно лежащему Седрику и, вложив оружие в его правую руку, крепко сжал немеющие пальцы трупа. Теперь для любого, кто увидит картину преступления, станет ясно, что между двумя мужчинами была перестрелка — очевидно, из-за женщины, — в которой пострадали все трое. С чувством выполненного долга убийца покинул апартаменты теперь уже бывшего командира швейцарской гвардии.

А еще через несколько месяцев в одном римском дворце слугами было обнаружено уже остывшее тело папского камергера Энрико Луцци. Он лежал на полу в спальне возле кровати в шелковом дамском белье и с шалью, затянутой на шее. Наследник древнего рода умер в возрасте шестидесяти шести лет от удара подсвечником по голове. Но вот кто нанес этот удар и почему он это сделал, так и осталось загадкой.

Киев, 2010 год

Сергей Михайлович стоял перед дверью собственной квартиры и никак не решался нажать на кнопку звонка. Он ведь так и не обратился в милицию по поводу исчезновения Анны. Особенно странно это выглядело бы после встречи с Екатериной и ее предсказаний. Что он мог сказать милиции? Что жена ушла, подозревая его в связях с другой женщиной, а медиум утверждает, что она находится в каком-то храме, украшенном изображениями Бафомета? Сергей Михайлович представил себе лекцию о сатанинском козле в отделении милиции. Вот смеху-то было бы. Но теперь Трубецкой сожалел, что не сделал даже этого. А вдруг Анна все еще не вернулась? Прошло уже три дня, как она пропала. Наконец он набрался смелости и нажал кнопку звонка. К его радости, дверь отворилась, и через мгновение Анна Николаевна уже была в его объятиях.

— Ну, слава Богу, ты нашлась, — только и выговорил Трубецкой. — И как же ты…

Анна не дала ему договорить.

— Прости меня, — сказала она, — я, как последняя дурочка, повелась на эту фальшивку и заподозрила тебя черт знает в чем.

При этих словах Сергей Михайлович вздрогнул.

— Прошу тебя, не поминай нечистого всуе, — сказал он. — Я тебе тут такое должен рассказать…

— Я тоже многое должна тебе рассказать. Ты знаешь, что я была в плену у сатанистов? А подозреваешь, что меня вызволил спецназ родной милиции?

У Трубецкого внутри все похолодело.

— Где? Где ты была? У сатанистов? Прошу тебя, расскажи мне все немедленно!

Они прошли в его кабинет, Трубецкой усадил Анну напротив себя, и она рассказала ему все от начала и до конца.

Трубецкой был изумлен.

— То есть выходит, что эти истории с Маргарет, экскурсоводом в Праге, вроде как случайными встречами в Стокгольме и Киеве, — все это было заранее подстроено ЛиВеем и его женой? Уму непостижимо… Черт, как же я раньше-то не догадался! Признаться, интуитивно я чувствовал, что меня, как говорят шпионы, «ведут», но чтобы такой многоходовый спектакль разыграть… Зачем все это?

— Не знаю, зачем им все это было нужно, но спектакль получился отменный. — Анна покачала головой. — Я думаю, что такой эффектной женщине, как Екатерина ЛиВей, совсем не трудно при необходимости поменять макияж, прическу, стиль одежды, чтобы создать иллюзию мистического перевоплощения, и при этом выдать в нужный момент «правильную» подсказку. Она еще и полиглот, как выяснилось… Я тоже хороша — попалась на их удочку, как девчонка! Будто под гипнозом была.

— Ладно, — Трубецкой взял ее за руку, — не расстраивайся, не ты первая, не ты последняя. Главное, что ты потом все-таки разобралась, в чем дело.

— Сережа, я была на черной мессе, — вдруг шепотом проговорила Анна. — Ты даже не представляешь себе, что это такое… Не могу взять в толк, зачем они меня туда затащили, но это был такой ужас… Вообрази: вместо алтаря — обнаженная женщина с распущенными волосами и демоническим макияжем, а чашу, ну вроде той, что в церквях используют для причастий, пристроили между ее ног. Служат у них жрец и жрица — ими как раз и были эта твоя Маргарет-Екатерина, или кто она там на самом деле, и ее муж. Они говорили, что таким образом чаша наполняется энергией матери-земли… Можешь себе представить: полночь, мрачный, убранный во все черное зал с сатанинской символикой — пентаграммы, Бафомет, свечи с каким-то дурманящим ароматом. У меня потом галлюцинации начались, и я никак в себя прийти не могла. Мужчины все были одеты в черные робы с капюшонами, а женщины чуть ли не голые, ну, в предельно откровенных нарядах. На груди у каждого — амулет с изображением Бафомета. Сначала жрица что-то читала на непонятном языке, вроде как сатану призывала, затем они совершили самое настоящее жертвоприношение — к счастью, не человеческое. Это был голубь, кровью которого они кропили свои пентаграммы. Там было несколько новичков, так над ними проводили обряд посвящения, кровь их брали в общую чашу, по несколько капель у каждого, потом развели водой и всем им дали по глотку… После этого мне стало дурно и я ничего не воспринимала… А еще они говорили в проповеди, что верить в какое-то сверхсущество, то есть в Бога, — очень глупо и бессмысленно, поскольку Бога на самом деле придумал человек, и сделал он это от страха и безответственности. Ведь, мол, очень удобно все, что нельзя объяснить, равно как и вполне понятные человеческие ошибки и проступки, списывать на волю Всевышнего. На самом же деле, по их мнению, все в мире определяется прямым взаимодействием человек — Вселенная, и я подумала, что именно такая, с позволения сказать, философия, когда человек, его необузданные желания и самые сильные чувства поставлены в центр мироздания, и привлекает к ним все новых и новых сторонников. Согласись, что непросто спорить с логикой силы, особенно если противопоставлять ей лишь сплошное смирение и послушание.