Книга Идеальная невеста - Бренда Джойс

Это значит, что Бланш больна. А ее болезнь совершенно его не касается. Бланш взрослая женщина. У нее нет семьи, но есть друзья. О ней есть кому позаботиться. Например, это может сделать ее новый жених. Он не желал задумываться над тем, что был должен сделать, но тревога была слишком велика. Она не давала ему покоя, и, отказываясь думать, Рекс уже садился за стол. Сев, он сразу же придвинул к себе лист бумаги, окунул перо в чернильницу и быстро написал:

«Дорогая Лизи!

Мне было приятно получить известие от тебя. Я с нетерпением жду той минуты, когда приеду в Хермон‑Хаус и твоя семья возьмет меня в осаду. Мне не терпится увидеть, насколько выросли дети, и я с огромной охотой стану опекать Неда, Майкла и Алексея. Этим мальчикам очень нужна твердая рука! Но я все же сомневаюсь, что смогу приехать раньше того срока, который назначил: я занят обустройством своего имения.

Мне жаль, что Бланш Херрингтон по‑прежнему плохо себя чувствует. Я продолжаю считать ее другом нашей семьи и поэтому сообщаю тебе, что ее здоровье было слабым, когда она находилась здесь, в Корнуолле. Пожалуйста, убеди ее показаться хорошему врачу».

Рекс остановился, решая. Продолжать или нет? Он отлично понимал, что все в его семье хотят знать, что произошло между ним и Бланш. Это не их дело, но все равно они не успокоятся — его родные и сводные братья и особенно его назойливая сестра Элеонора. Он вздохнул и дописал:

«Я представляю себе, как сильно вас взволновало мое поспешное письмо. Бланш и я очень долго были друзьями. Мы даже вообразили, что могли бы стать супругами. А потом быстро поняли, что совершенно не подходим друг другу по совершенно очевидным причинам. Извините меня за это недоразумение.

До встречи в конце месяца и наилучшие пожелания,

Твой любящий брат Рекс».

Нет человека добрее, чем Лизи. У нее огромное сердце из чистого золота. Она убедит Бланш обратиться к подходящему врачу — в этом Рекс был почти уверен.

Он высушил письмо и, убедившись, что чернила не размажутся по бумаге, сложил лист и засунул его в конверт, который залепил воском и запечатал печатью со своим гербом.

Когда все было закончено, в его душе снова зажегся тусклый, дрожащий огонек страха.

Бланш больна — это очевидно. Но что, если она еще и беременна?

Они занимались любовью целую ночь. Тогда они были женихом и невестой и оба хотели иметь детей, поэтому он не принял никаких предосторожностей против зачатия. Если быть честным, в ту ночь он даже хотел сделать ей ребенка.

Он не хотел вспоминать, как обнимал ее и как занимался с ней любовью. Он не хотел вспоминать, что был у нее первым мужчиной и первым, который дал ей высшее наслаждение. У него начали ныть виски. Он встал, нетвердо держась на своей единственной ноге.

С тех пор как родился Стивен, Рекс принимал даже слишком много мер против зачатия, когда ложился в постель со своими любовницами. Он не мог представить себе ничего хуже, чем произвести на свет еще одного ребенка, которого он не сможет назвать своим и растить.

И тут он с ужасом и смятением вспомнил: Бланш скоро выберет себе мужа!

Потом панический ужас ослаб, и его вытеснило желание бороться. «Я никогда больше не позволю другому мужчине растить моего ребенка, — поклялся Рекс. — Это просто невозможно допустить».

Бланш решительно улыбнулась, и Джем открыл парадную дверь, чтобы впустить поклонников. Их было около двадцати. Бесс и Фелисия стояли рядом со своей подругой и приветствовали гостей. У обеих дам были на лицах такие же искусственные улыбки.

Бланш жила в городе уже восемь недель. Раз в неделю она принимала гостей. Она отлично знала, как много сплетничают о ней в свете. Слишком много джентльменов видели ее во время припадка. Из‑за этого ходило много разговоров о том, что она сошла с ума, а вовсе не страдает от мигрени. Но припадков больше не было. Точнее, не было ни одного при людях, но было много вдали от посторонних глаз.

Бланш по‑прежнему стояла на самом краю пропасти. Она чувствовала, что ее разум медленно, но верно исчезает. Иногда она просыпалась среди ночи от кошмарного сна о том бунте, и тогда ее ночь превращалась в настоящий ад: спальня становилась лондонской улицей, дрожащие тени — разъяренной толпой.

Иногда всего лишь мысль о чем‑то приводила к острой боли в сердце, такой сильной, что тут же начиналась знакомая головная боль, и Бланш мгновенно оказывалась в прошлом. Бланш знала, что многие из ее слуг видели, как она плакала и громко кричала, скорчившись на полу. Она угадывала это по тому, как они ходили мимо нее: старались не смотреть ей в глаза и держаться от нее как можно дальше. Так проходят по улице мимо сумасшедшего.

Бесс собрала всех, кто служил в доме Бланш, и объяснила им, что у их хозяйки мигрень. А потом коротко, но твердо сказала им, что любой слуга, который будет распускать слухи о Бланш, будет сразу же уволен. Четыре человека из прислуги — привратник, две горничные и девушка, которая служила на кухне, — уже были уволены.

Бланш так боялась диагноза, что не пожелала показаться ни одному из врачей, которых настойчиво предлагала ей Бесс.

Вместо этого она старалась не давать воли своим чувствам, как можно реже выходила из дома, давала только один прием в неделю и научилась спокойно выходить из комнаты в тот момент, когда начиналась головная боль. Теперь она была совершенно спокойна. Чтобы подготовиться к встрече с гостями, она выпила три чашки травяного чая, но в каждую чашку добавляла по ложке бренди.

Бланш улыбалась многочисленным джентльменам, торжественно проходившим в ее салон. Парадную дверь не закрывали, чтобы это шествие не прерывалось, и в тот момент, когда Бланш здоровалась с достаточно известным своими любовными похождениями гостем по имени Гарри Дэшвуд, она увидела, что перед входом стоит какой‑то человек. Этого человека она где‑то встречала раньше, но кто он — не могла вспомнить.

У нее почему‑то стало тревожно на душе. Неожиданный посетитель был простого звания. Он был одет в поношенную куртку, шерстяные штаны и грубые башмаки. На голове у него была шапка из твида. Он был очень высокого роста. Этот человек повернулся и заглянул в ее дом. Глаза у него были очень светлые, и взгляд прямой.

Бланш похолодела: это был Пол Картер.

Кузнец улыбнулся, снял перед ней шляпу и отошел в сторону, исчезнув из ее поля зрения. Ее сердце было готово разорваться. Что Картер делает в городе? Она щедро заплатила ему всего восемь недель назад, и они тогда договорились, что он больше никогда не появится в Херрингтон‑Холл.

— Добрый день, леди Херрингтон, — поклонился ей Дэшвуд, а потом спросил: — Кто он?

— Простите, вы о ком? — переспросила Бланш, стараясь побороть свой страх, и каким‑то образом смогла улыбнуться гостю.

— О том крестьянине, которого вы так испугались, — пояснил Дэшвуд. Во взгляде его темных глаз светилась доброта.