Книга Анжелика. Война в кружевах - Анн Голон

— Встретил. Через много лет. И понял, что юность дарит нам странные несбыточные иллюзии, особенно когда речь идет о первой любви. Та девушка стала злой, решительной и, в итоге, опаснее всех женщин, вместе взятых.

Филипп вытянул перед собой обе руки, задумчиво разглядывая пальцы.

— Как вы находите кольца? Согласитесь, теперь сочетание кажется мне безупречным.

— Безусловно… Только на мизинце лучше оставить одно кольцо, Филипп, так будет скромнее.

— Вы правы.

Он снял лишние кольца, сложил их в шкатулку и дернул шнурок звонка. Появившемуся слуге маркиз приказал привести юного Кантора.

Когда Кантор вошел в комнату, Анжелика и Филипп молча сидели друг напротив друга. Мальчик шел решительной походкой, нарочито громко позвякивая шпорами на сапогах. Но и сейчас, возвращаясь из манежа, он не расстался со своей неразлучной гитарой.

— Что же, месье, — бодрым голосом обратился к нему Филипп, — вы как будто собрались на войну?

Лицо мальчика, обычно чуть мрачноватое, при этих словах засияло.

— Мессир де Вивонн рассказал вам о наших планах?

— Насколько я вижу, вы с ними согласны.

— О! Месье, сражаться против турок — это замечательно!

— Будьте осторожны. Турки — не ягнята. Вы не сможете очаровать их своими песнями.

— Но я хочу последовать за мессиром де Вивонном не для того, чтобы петь. Я хочу плавать на корабле. Я давно мечтаю об этом. Я хочу уйти в море!

Анжелика вздрогнула и сжала руки. Она вспомнила своего брата Жослена, огонь в его взгляде и снова услышала его страстный шепот: «А я, я ухожу в море».

Значит, пришло время расставаний… Мы сражаемся за своих детей, стараемся укрыть их от невзгод, работаем не покладая рук и все время повторяем себе, что однажды наступит пора, когда мы будем жить вместе с ними, радуясь их присутствию, и что у нас появится наконец время узнать их.

Но когда этот день наступает… дети уже выросли!

И собираются нас покинуть.

Глаза маленького Кантора лучились уверенностью и безмятежностью. Он знал, чего хочет.

«Кантору я больше не нужна, — сказала себе Анжелика. — Я это знаю. Он так похож на меня. А я сама, разве я когда-то нуждалась в матери? Бегала по лугам, черпая жизнь полными пригоршнями. В двенадцать лет я собралась сбежать в Америку, даже не думая о том, чтобы оглянуться назад…»

Филипп положил руку на голову Кантора.

— Мы с вашей матерью подумаем и решим, допустить ли вас до крещения огнем. Мало кто из мальчиков вашего возраста удостаивается чести слышать грохот орудий. Для этого надо быть сильным!

— Я сильный, и я не боюсь.

— Посмотрим, посмотрим. Мы сообщим вам о нашем решении. Мальчик низко поклонился отчиму и гордо удалился, исполненный чувства собственного достоинства.

Маркиз взял из рук Ла Виолетта серую бархатную шляпу и щелчком сбил с нее несколько пылинок.

— Я увижусь с месье де Вивонном, — сказал он, — и постараюсь убедиться, что его намерения по отношению к этому юному созданию чисты. В противном случае…

— В противном случае я предпочла бы знать, что он мертв! — резко выкрикнула Анжелика.

— Не стоит вести себя, как мать времен античности. Это не к лицу тому миру, в котором мы живем. Лично я думаю, что Вивонн — эстет, который увлекся маленьким артистом, как сладкоголосым соловьем, и он позаботится о мальчике. Для ребенка это отличное место. К тому же его должность не будет стоить вам ни единого су. Так что возьмите себя в руки и порадуйтесь подвернувшемуся случаю.

Филипп поцеловал супруге руку.

— Я вынужден оставить вас, мадам, ибо королевская служба требует моего присутствия. Чтобы наверстать опоздание, мне и так придется гнать лошадей во весь опор.

Как во время ночного праздника, когда Филипп дал ей яблоко, сорванное в королевском саду, она взглянула в его светлые непроницаемые глаза.

— Филипп, та девочка по-прежнему жива во мне, и вы это знаете.

* * *

Анжелике и самой пора было отправляться в Сен-Жермен. Но она ехала туда без прежнего задора. Пока карета катилась по предместьям, обагренным вечерним солнцем, она думала о Канторе и Филиппе.

И по дороге неожиданно поняла, что именно мешало ей наладить отношения с мужем: собственный опыт общения с мужчинами. Она слишком много знала о мужчинах, умела распознать их слабости и хотела привязать к себе мужа, используя проверенное оружие. Но с Филиппом ее могла соединить только девственная чистота юных сердец. Они были созданы для того, чтобы встретиться в шестнадцать лет, когда оба испытывали неутолимую любознательность, в которой стыдно признаться, когда предвосхищение тайн еще невинно, когда молодые тела, охваченные новым, неизведанным желанием, еще трепещут от страха и стыдливости, удовлетворяясь малым: прикосновением рук, улыбкой, поцелуем, открывающим ворота в рай. Можно ли обрести утерянное счастье? Филипп заблудился на дорогах, ведущих к гибели. Анжелика давно стала женщиной. Но могущество природы столь велико, что оно может вновь заставить расцвести даже увядшие чувства — так же, как весной после долгой ледяной зимы расцветает земля. Именно об этом думала Анжелика, пока ехала в карете.

* * *

Искра вспыхнула — и в самый неожиданный момент огонь, казалось, уже погасший, ожил.

Анжелика стояла посреди гостиной отеля Плесси. Она пришла, чтобы еще раз осмотреть зал в преддверии большого великосветского приема. Прием планировался особенно роскошным, так как не исключалось присутствие самого короля.

С недовольным выражением на лице, то и дело вздыхая, Анжелика обходила огромный зал, темный, как бездонный колодец, обставленный жесткой мебелью эпохи Генриха IV. Только два больших зеркала вносили некоторое оживление в мрачное убранство. Чтобы хоть как-то противостоять вечно царившему здесь холоду, Анжелика, сразу по прибытии, приказала застелить плиточный пол мягкими персидскими коврами, привезенными из отеля Ботрейи. Но белая пушистая шерсть с узорами из роз лишь подчеркивала строгость тяжелой мебели из эбенового дерева. Молодая хозяйка еще была занята осмотром, когда в зале появился Филипп: он пришел за шкатулкой с украшениями, хранившейся в одном из многочисленных ящичков секретера.

— Вы застали меня в заботах, Филипп, — обратилась к нему Анжелика. — Меня угнетает необходимость устраивать прием именно здесь. Я не хочу сказать ничего дурного о ваших предках, но им пришлось постараться, чтобы устроить себе настолько неудобное жилище.

— Вы недовольны своими апартаментами? — настороженно осведомился муж.

— Нет, мои апартаменты прелестны.

— Они мне недешево обошлись, особенно обивка стен, — пробубнил Филипп. — Для этого мне пришлось продать своих последних лошадей.

— Так вы приготовили их для меня?