Книга Просто совершенство - Мэри Бэлоу

– Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу, – объявил Джозеф, закрывая за собой дверь. Клодия поднялась, сложила руки перед собой, выпрямила спину как по струнке и сжала губы в тонкую линию. – Лиззи говорит, что если вы станете моей женой, то будете приходиться ей «как будто мачехой». Даже не настоящей мачехой, потому что она мне не настоящая дочь, а всего лишь «дитя любви» – щадящая замена выражения «внебрачный ребенок». Она права? Или нет?

Лиззи высвободила руку из его пальцев и поворачивала голову так, словно переводила взгляд с одного на другого.

– О, Лиззи… – Клодия вздохнула, смягчилась и снова превратилась в строгую, выдержанную, но добросердечную учительницу. – Твоей «как будто мачехой» и даже просто мачехой я стану лишь с точки зрения юристов. Даже «как будто мачехой» я не буду – я заменю тебе маму. Буду любить тебя так, как мать любит свое дитя. Ты и в самом деле дитя любви – в лучшем смысле этого слова.

– А если… – Лиззи осеклась. Джозеф смотрел в упор на Клодию, а она не видела вокруг ничего, кроме него. Нет, он несправедлив к Клодии: она смотрела на них с Лиззи. – А если у вас с папой появятся дети? Законные дети?

– Их я тоже буду любить, – щеки Клодии порозовели, – точно так же, как тебя. Не больше и не меньше. Любовь не требуется делить, Лиззи. Ее не становится меньше, когда даришь ее. Наоборот, она лишь растет. Да, весь мир будет отличать тебя от других детей, которые… могут появить ся у нас с твоим папой после свадьбы. Но для меня все вы – любимые дети.

– И для меня, – решительно поддержал Джозеф.

– Мы втроем будем жить в Уиллоугрине, – сообщила Лиззи и шагнула к Клодии, протягивая руки. Клодия обняла ее. – И Хорас с нами. Уиллоугрин – это папино поместье. Вы будете учить меня разным вещам, папа тоже, я научусь записывать сказки, которые сочиняю, так что получится книга. Может, иногда к нам будут приезжать в гости мои подруги, а когда родится малыш, я буду играть с ним, укачивать и…

Румянец на щеках Клодии разгорелся ярче.

– Лиззи, – она пожала пальцы девочки, – мне надо управлять школой в Бате. Там меня ждут девочки и учителя. Там моя прежняя жизнь.

Лиззи запрокинула голову, ее веки затрепетали, губы беззвучно шевелились.

– Значит, эти девочки важнее меня? А учителя – важнее папы? А школа – лучше дома в Уиллоугрине?

Вмешался Джозеф:

– Лиззи, это несправедливо. У мисс Мартин есть свои интересы в жизни. Мы не вправе рассчитывать, что она выйдет за меня и уедет с нами в Уиллоугрин только потому, что нам так захотелось – потому что мы любим ее и не знаем, как без нее жить.

Он перевел взгляд на Клодию, которая была явно расстроена – пока не прозвучали его последние слова и не возмутили ее. Джозеф рискнул усмехнуться.

Лиззи высвободилась из объятий Клодии.

– Вы не любите папу? – спросила она.

Клодия вздохнула:

– Люблю, конечно, но не все в жизни так просто, Лиззи.

– Но почему? – воскликнула девочка. – Так все говорят! Почему жить непросто? Если вы любите меня и папу, а мы – вас, что может быть проще?

– Пожалуй, нам пора на прогулку, – решил Джозеф. – Эти трехсторонние переговоры – несправедливость по отношению к мисс Мартин, Лиззи. Нас двое, а она одна. Мы вернемся к этому разговору, когда останемся с ней вдвоем. Вот, возьми поводок и покажи нам, как ты сама выходишь из дома и без посторонней помощи находишь дорогу к озеру.

– Легко! – Девочка взялась за поводок. – Смотрите.

– Смотрю во все глаза, – заверил Джозеф.

Едва все трое вышли из дома, Лиззи остановилась и наклонила голову набок. Даже сквозь плеск воды в большом фонтане она различила какие-то знакомые звуки. Оказалось, приближаются мисс Томпсон и школьницы. Лиззи вскинула руку и позвала их:

– Молли! Дорис! Агнес!

Подойдя к ней, девочки вежливо поклонились.

– Я пойду с вами, – сказала Лиззи. – Папа хочет остаться с мисс Мартин наедине. Он говорит, несправедливо, что нас двое против нее одной.

Мисс Томпсон поджала губы, глядя на начальницу, но ее глаза весело блестели.

– Значит, сегодня ты не уедешь, Клодия? – спросила она. – Надо сказать Вулфрику. Приятной вам прогулки.

И она повела девочек, в том числе и Лиззи, обратно в дом.

– Вот так! – Джозеф предложил Клодии руку. – Один на один, честная игра, равные шансы. Конечно, если ты готова сыграть. Но я предпочел бы обсудить свадебные планы.

Клодия крепко сцепила пальцы, держа руки на уровне талии, и повернула к озеру. Поля ее старенькой шляпы трепетали на ветру.

Вчера ночью, точнее, сегодня ранним утром, Элинор дождалась ее возвращения. О некоторых событиях минувшего вечера Клодия рассказала ей сама, об остальном Элинор догадалась.

Она вновь предложила заменить подругу на посту директрисы и даже выкупить школу – и призвала Клодию обдумать все как следует, не поддаваться порыву и не ставить обязанности превыше желаний.

– Знаешь, Клодия, призыв следовать зову сердца уже давно стал банальностью, в твоем случае он был бы чрезмерным упрощением, к тому же не мне давать подобные советы, но… Словом, это и вправду не мое дело и мне давно пора спать. Спокойной ночи.

Но, не успев покинуть комнату, она вновь приоткрыла дверь и заглянула в щель.

– И все-таки я это скажу, – предупредила она. – Клодия, глупая, следуй зову сердца, ясно?

Утром оказалось, что вести успели облететь все поместье. Сознавать это было мучительно стыдно.

– Я чувствую себя так, словно стою на сцене театра, а в зале полно публики, – призналась Клодия, шагая к озеру бок о бок с Джозефом.

– И все ждут, когда ты сделаешь вдох и произнесешь финальные реплики? А я не знаю, зритель я или актер. Но если актер, то от репетиций я отлынивал и потому не знаю, каким он будет, этот финал.

Замолчав, они приблизились к берегу озера.

– Это невозможно, – пробормотала она, глядя, как ветер гонит по воде волны с белыми гребешками.

– Напротив – возможно. Я даже сказал бы, вполне вероятно, но полной уверенности у меня нет. И от этой неуверенности сердце колотится у меня в груди, ноги подгибаются, а желудок уже пустился в какую-то дикую пляску.

– Твои родные ни за что не примут меня.

– Мама и сестра уже приняли, – возразил он. – А отец и не подумал лишить меня наследства.

– А он мог?

– Нет. – Джозеф улыбнулся. – Однако он мог доставить мне массу неудобств. Тем не менее ничего подобного не сделал. К своим детям он привязан всей душой, но вряд ли когда-нибудь признается в этом. Как и в том, что он под каблуком у мамы.

– Я не смогу родить тебе детей, – напомнила Клодия.

– Ты точно знаешь это?