Книга В лесной чаще - Тана Френч

Мы вытянулись на плоской крыше, закинув руки за голову и касаясь друг друга локтями. Голова у меня кружилась от танцев и вина. Теплый ветерок ласкал лицо, и даже сквозь уличные фонари я видел на небе звезды: Большую Медведицу, пояс Ориона. Внизу ровно и неустанно, как море, шумели сосны. На миг мне показалось, что Вселенная перевернулась вверх дном и мы летим в ее гигантский черный кубок, полный музыки и звезд, и я вдруг осознал, что теперь все будет хорошо.

16

Лес я приберег на субботний вечер: мечтал о нем всю неделю, как ребенок о подарке под елкой. Сэм на выходные дни уехал в Голуэй на крестины племянницы (родственников у него было столько, что практически каждый день кто-нибудь крестился, умирал или выходил замуж), Кэсси собиралась встретиться с подругой, а Хизер отправилась на вечеринку в какой-то отель. Никто не заметил бы моего отсутствия.

Я прибыл в Нокнари около семи часов и оставил машину на обочине. С собой я взял фонарь, спальный мешок, пару бутербродов и кофе в термосе (пакуя все это перед поездкой, я чувствовал себя немного нелепо, точно подросток, собравшийся в поход или решивший сбежать из дому), но никаких приспособлений для разведения огня. Жители поселка были начеку и при первых признаках костра могли вызвать копов, поставив меня в дурацкое положение. Тем более что при моих бойскаутских навыках я мог запросто спалить остатки леса.

Вечер выдался тихий и теплый, солнце косо падало на зубцы старой башни, золотя ее грубые камни и придавая им грустно-романтичный вид. Далеко на поле блеяла овечка, воздух веял чем-то легким и душистым — свежим сеном, слегка навозцем, благоуханной смесью полевых цветов. Над холмом по ясному небу летали стайки птиц. Когда я приблизился к коттеджу, сидевшая рядом овчарка встала и недовольно тявкнула, но потом решила, что угрозы нет, и улеглась. Я прошагал по ухабистым тропкам, проложенным археологами в ширину ручной тележки — теперь на мне были старые кроссовки, потертые джинсы и толстый джемпер, — и подошел к лесу.

Если вы, как и я, горожанин, то при слове «лес» вам скорее всего представится что-то простое и светлое, вроде детского рисунка: ровный ряд зелени, мягкий ковер из прошлогодних листьев, подстилка из старой хвои. Может, теперь и вправду встречаются такие леса, не знаю, но лес Нокнари был настоящей чашей, еще более мрачной и таинственной, чем я воображал. У него были свои древние порядки и законы, мучительные споры и тайные союзы. Я вторгся сюда без спроса и всей кожей чувствовал, что лес меня заметил и разглядывает тысячей зеленых глаз, без симпатии или осуждения, как бы взвешивая на весах.

На полянке Марка лежал свежий пепел и валялось несколько окурков: значит, он был здесь после смерти Кэти. Я надеялся, что хотя бы этой ночью его не потянет на «зов предков». Вытащив рассованные по карманам сандвичи, термос и фонарь, я расстелил спальный мешок на том же пятачке травы, где ночевал Марк. Потом встал и медленно вступил в лес.

Мне казалось, будто я вошел в развалины какого-то старинного города. Стволы поднимались к небу мощными колоннами, огромные деревья — дубы, ясени и буки — громоздились друг на друга, переплетаясь сучьями и почти валясь на склон холма. Сквозь полог зелени скупо пробивался свет. Дремучий плющ плотно стлался по стволам, водопадами струился с веток и обвисал на пнях, похожих на замшелые камни. Мои шаги глушил пружинистый слой листьев. Остановившись на секунду, я перевернул мыском кроссовки тяжелую колоду: в нос ударил запах густого перегноя, на черной от сырости земли зашевелились черви. Птицы перепархивали и трещали в листьях, поднимая дикий переполох, когда я проходил мимо.

Подлесок был почти непроходим, повсюду торчали обломки каменной стены, обвитой корнями толщиной в мою руку. К реке сбегали крутые скаты, обросшие кустами ежевики (мы съезжали по ним на спине и на руках: «Вот черт, моя нога!»), непролазным ивняком и бузиной. Вода на закате отливала черным лаком и червонным золотом. Скользившие по течению желтые листочки держались на ней так легко, словно она была твердой.

Мои мысли начинали путаться. Каждый шаг будил тысячи воспоминаний, прошлое гудело вокруг меня, как хор голосов в радиоэфире. Вот тут мы бегали наперегонки, сломя голову слетая с кручи по узеньким тропинкам, грызли кислые яблоки-дички, от которых сводило скулы. Подняв голову, я увидел ветки тем самых яблонь, куда с кошачьей ловкостью забиралась наша троица. На краю этой полянки (трава по пояс, буйные заросли крестовника и дикой моркови) мы наблюдали, как Девлин и его друзья держали Сандру. И где-то рядом — может, как раз на том месте, где я сейчас стоял, — Питер и Джеми вошли в чашу и исчезли навсегда.

Я не строил никаких планов на ночь. Решил просто прийти в лес, оглядеться и устроиться на ночлег. Думал, что отсутствие плана — преимущество, а не недостаток. Все, что я планировал в последнее время, проваливалось с треском. Почему бы не сменить тактику и не явиться сюда без задних мыслей, а потом спокойно ждать, что произойдет? Конечно, не обошлось и без доли романтики. В глубине души мне всегда хотелось стать героем какого-нибудь мифа (увы, по характеру я совершенно не гожусь на данную роль), этакого рыцаря без страха и упрека, блуждающего в заповедных дебрях, чтобы встретиться лицом к лицу со своей судьбой.

Но когда я на самом деле оказался здесь, все сразу изменилось. Мои романтические иллюзии исчезли. Я чувствовал себя странно заторможенным, немного не в себе, будто накурился травки (я всерьез обдумывал подобный вариант — сделать пару затяжек, чтобы расслабиться и «освободить сознание», — но от марихуаны меня всегда клонило в сон). Я вдруг сообразил, что дерево, у которого стою, может быть тем самым, у которого меня нашли, и если как следует всмотреться, в коре можно различить следы моих ногтей. А еще я заметил, что в лесу начало темнеть.

В тот момент я почти сдался. Вернулся обратно на полянку, стряхнул листья со спального мешка и начал сворачивать его в рулон. Честно говоря, меня остановила лишь мысль о Марке. Я знал, что он тут ночевал и с ним не случилось ничего ужасного. Я не мог позволить этому парню взять надо мной верх — все равно, узнает он об этом или нет. Правда, он разводил костер, зато у меня имелись фонарь и «смит-вессон». Я находился в сотне ярдах от цивилизации — во всяком случае, от поселка. Какое-то время я стоял со спальным мешком в руках, потом снова расстелил его, забрался внутрь по пояс и прислонился спиной к дереву.

Вскоре я налил себе кофе с виски: его острый и бодрящий вкус действовал успокаивающе. Небо в просветах крон постепенно меркло от светлой бирюзы до сочного индиго, птицы на ветвях шуршали и пищали, устраиваясь на ночлег. Над полем бесшумно мелькали летучие мыши, в глубине кустов что-то завозилось, пошумело и затихло. Далеко в поселке звонкий голос весело и ритмично выкрикивал детскую считалку.

Эта мысль появилась у меня не сразу — разрасталась постепенно, словно я уже давно о ней знал, а теперь только вспомнил. Я решил, что, если удастся вспомнить что-нибудь важное, я расскажу обо всем О'Келли. Не сейчас, а через несколько недель, когда приведу дела в порядок: ведь это будет конец моей карьеры.

Еще сегодня днем эта идея застигла меня врасплох, как удар под дых, но сейчас, ночью, она почему-то стала казаться соблазнительной. Я почти видел, как она заманчиво мерцает в воздухе, и с каким-то школьным легкомыслием смаковал ее последствия. Работа детектива — единственная опора, на которой я строил свою жизнь. От нее зависела моя одежда, манера говорить, она определяла мой распорядок дня, мысли, мои пробуждения и сны. И вот так, небрежно, одним движением руки швырнуть ее прочь, а потом смотреть, как она, кувыркаясь, исчезает в воздухе, — в этом было что-то опьяняющее. Можно будет стать частным детективом, думал я, снять обшарпанный офис где-нибудь в старом доме, повесить на матовой двери табличку с золотыми буквами, приходить на работу когда захочется, с дьявольской ловкостью обходить закон и выбивать служебную информацию из взбешенного О'Келли. Может, мечтал я, ко мне присоединится Кэсси. Я куплю мягкую шляпу, облачусь в длинное пальто и стану отпускать циничные шуточки, а она будет сидеть у стойки бара в обтягивающем красном платье и с видеокамерой, охмуряя какого-нибудь растяпу-бизнесмена… У меня невольно вырвался смешок.