Книга Побег обреченных - Андрей Молчанов

А услуги-то! Тряхнуть какую-то трусливую, зажравшуюся свиноморду…

Нет, со службой пора завязывать. Хватит приключений!

Власов поднес к глазам прибор, повертел регулировочные колесики…

В зеленом размытом фоне увидел силуэты входивших в дом пятерых неизвестных.

«Ничего себе! Сколько же их тут, косматых детей гор?.. Целая банда, что ли? Эх, были бы снайперы… Да кто же знал!»

– Я одного уложил, – прозвучал в рации голос Мартынова. – И ребята – двоих… Вокруг вроде все чисто…

– Кольцевая проверка периметра, – сказал Власов. – Двигаемся навстречу друг другу. – Громко цокнул два раза через зуб. Выждал секундную паузу. – Такой вот сигнал… для опознавания. Не покрошите друг друга, парни! И за домом следим неотрывно! Если все чисто, трое идут туда… Включая меня. Один контролирует подъезд-выезд. Берегите спины!

– Понял, понял, понял…

Отряд Ахмеда, включая Диму, состоял из двадцати человек. Шестеро оставались в поселке, готовя отход группы, пятеро боевиков во избежание появления незваных гостей следили за дорогой от поселка до домика, а остальные непосредственно участвовали в операции.

Входя в дом, Дима, конечно же, и предположить не мог, что шестеро бойцов, должных охранять периметр, валяются на склоне с перерезанными глотками и группа захвата ФСБ, проверив свои тылы, спешит к неясно белеющим в темноте спящих гор стенам строения с намерениями глубоко агрессивными и решительными…

Дима был отстраненно-спокоен. Бородатые бойцы, увешанные оружием, вселяли в него уверенность, и в окружении их чувствовал он себя если не комфортно, то уж вполне защищенно.

В темноте прихожей вспыхнули узко направленные лучи фонариков, скупо высветившие беленые плоскости стен и дверей спален.

Дима толкнул ладонью первую дверь, оказавшись в пустой гостиной с круглым большим столом, окруженным готическими стульями с резной вязью изголовий. Посередине стола высилась в бронзовой зачерненной чаше оплывшая, наполовину сожженная свеча.

– Спички! – шепотом попросил он, тут же ощутив ткнувшийся ему в пальцы коробок.

В озарении расплывчатого огонька он увидел стоящий на полу рюкзак и спортивные сумки.

– Так, – сказал, различая в полумраке сосредоточенное лицо Ахмеда. – Вы тут пока с этими разбирайтесь, а я посмотрю, что к чему…

– Чего смотреть? – с откровенным раздражением спросил тот.

– Чего нашим начальникам требуется, вот чего! – в тон ему произнес Дима, – Иди и занимайся… чем умеешь. А я свои задачи тоже хорошо знаю!

– А ты знаешь, чего им требуется? – умерил тот пыл.

– Представь себе!

– Ну, извини… – Дверь закрылась.

Дима взялся за узел рюкзака, из которого выглядывал ледоруб.

Так… Веревка…

Взяв фонарик в зубы, он разверз брезентовые края, заглянув внутрь рюкзака.

Увидев аптечку, вытащил ее, высыпав содержимое на пол.

Таблетки, мазь…

Дверь неожиданно и зловеще скрипнула, Дима вздрогнул, тут же окаменев и в единое мгновение покрывшись ледяным потом.

– Кто… там? – вопросил робко, не находя в себе силы обернуться. – Ахмед, ты?

Вслед за его вопросом в доме послышался шум, оглушительно и звонко разлетелось разбитое стекло, грохнул выстрел, затем отрывисто прострекотала сухая и колкая автоматная очередь…

Истерзанное нервными перегрузками сердце Димы екнуло и спутало равномерный свой ритм.

Фонарь выпал изо рта парализованного ужасом Дипломата в глубь рюкзака.

С помощью колоссального волевого усилия он заставил себя повернуть голову в сторону двери.

Взор его тут же уперся в пропасть черного немигающего зрачка тупорылого хромированного «магнума». Но тот, кто держал этот «магнум», был страшнее всех пистолетов мира, и он принудил Диму издать затравленный, скулящий звук и, подхватив рюкзак к груди, сжаться в трепетный комок.

Перед ним, широко расставив ноги в шнурованных десантных башмаках, стоял, как ангел возмездия, знакомый суровый чекист, глядевший куда-то поверх Диминой головы.

Стуча холодными зубами рассыпчатую дробь, Дипломат слабо и глупо поинтересовался, что посетителю нужно и вообще по какому поводу…

Контрразведчик, неторопливо оборотив на жертву змеиный взгляд, вдруг улыбнулся Диме так ослепительно, задушевно и жутко, что тот, взбрыкнув ногами, привалился к ножке стола и, съежившись, заголосил придушенно.

– Еще один звук, и пуля у тебя в башке! – предупредил низким, с брезгливой угрозой голосом контрразведчик, пнув для убедительности Диму тяжеленным башмаком в зад. – Вставай, иуда!

– Нет, – сказал Дима с запальчивой беспомощностью и сжал кулак у подбородка, как обороняющийся боксер. Челюсть его заплясала на костяшках пальцев.

Последовал новый удар по старому адресу.

Превозмогая скрежет зубовный и крупную нервическую дрожь, Дима, склонив голову к плечу и грозя неизвестно кому скрюченным перстом, подчинился, бормоча:

– Я же самостоятельно… Вы же без сознания… Я же продолжаю работу…

– Бери все вещи, гнида! Ну!

Дима подхватил рюкзак и сумки, всем видом выражая Покорность да и вообще готовность номер один.

– На выход, с-сука!

Пока недруги топтались в прихожей, Власов, Мартынов и еще один офицер проникли через окна в заранее примеченные спальни и, не обращая внимания на безмятежно спящих людей, заняли исходные позиции у входных дверей, готовясь к атаке.

Все произошло согласно предполагаемой схеме…

Дверь раскрылась, в комнату, где спал Астатти, вошли, подсвечивая себе фонарями, двое, тут же, не издав ни звука, повалившиеся на пол под точными кинжальными ударами Николая; не обернувшись на трупы, он выскочил в коридор, держа на изготовку тяжелый «магнум», открыл дверь гостиной, оказавшись на пороге слабо освещенной комнаты, где спиной к нему сидел, роясь в рюкзаке, с фонарем во рту, какой-то человек, показавшийся Власову странно знакомым…

И это чувство неожиданного узнавания, возникшее у Николая, спасло исследователю рюкзака жизнь…

– Кто… там? Ахмед, ты? – слабым голосом спросил человек, не оборачиваясь, и тут же в мозгу Власова полыхнуло озарение:

«Дипломат! Вот кто душманов навел! Змееныш…»

В этот момент загрохотали выстрелы, мало смутившие Власова, ибо за пистолетным, чужим, услышалась своя, из «скорпиона», очередь, наверняка скосившая бандита, – судя по всему, последнего, доставшегося Мартынову, и единственное, о чем не без досады подумал Власов, – о неуклюжести подчиненного, поднявшего излишний шум…