Книга Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

В лунном свете лицо Джона казалось лишенным всяких красок, словно вытравленная кость. В порыве сочувствия я сказала:

— Джон, тебе нужно отдохнуть перед тем, что нам предстоит.

Он обернулся ко мне:

— Я же сказал, чтобы ты вела себя тихо.

— Сам веди себя тихо. Фейсал, сколько еще... Фейсал отмахнулся:

— Не спрашивайте. Не задавайте больше никаких вопросов, вы оба. Предоставьте теперь решать мне.

Наш вынужденный пособник все откровеннее показывал, как не нравится ему происходящее, но в обмен на оставшиеся у нас деньги, ворча, снабдил нас несколькими канистрами бензина, парой одеял, судя по запаху, снятых с ослов, несколькими бутылками воды и упаковкой из шести банок чего-то, что оказалось газированной содовой с лимонным привкусом. Я хотела было поблагодарить, но мужчина лишь покачал головой и устало побрел прочь.

После нескольких неудачных попыток мотор все же удалось завести. Грохот был устрашающим. Если к тому времени кто-то в деревне еще не проснулся, то теперь уж наверняка бодрствовали все, но нигде не зажглось ни огонька.

Пока Фейсал набирал скорость, я открыла банку воды, половина ее выплеснулась мне на лицо. Подпрыгивая, машина двинулась через равнину; наверное, это была наезженная дорога, но я бы этого не сказала. Я стиснула зубы, чтобы не прикусить язык, и воздерживалась от комментариев, так как понимала, почему Фейсал гонит машину, причиняя пассажирам подобные неудобства. Нам нужно было поскорее отъехать как можно дальше от деревни и найти убежище, чтобы отсидеться там до утра. Меня не покидало неприятное ощущение, что я знаю и другое — почему Фейсал не хочет ехать в темноте. Мои подозрения оправдались, когда я увидела, что мы направляемся прямо к скалам, которые отвесно возвышались впереди, преграждая нам путь.

В этих местах их называют «вади» — каньоны, прорезанные водой в каменных массивах пустыни. В результате наводнений и естественной эрозии вся поверхность земли здесь оказалась усеяна камнями разных размеров — от гальки до огромных валунов. Вади, в которое, не сбавляя скорости, въехал Фейсал, поначалу было достаточно широким и посередине пролегала какая-никакая колея, а камни не превышали размеров небольшой сырной головки. Мы ударялись о каждый из них, и я все же прикусила язык.

Очень скоро лунный свет начал бледнеть, а каньон — сужаться, скалы подступали все ближе с обеих сторон. Фейсал включил фары, но от них было мало толку: одна перегорела, другая тоже вот-вот собиралась погаснуть. Проехав еще немного, Фейсал резко остановился, при этом я заскрежетала зубами. Он выключил свет и зажигание.

— Ну все, — сказал он, — дальше дорога будет еще хуже, я не хочу сломать ось в темноте.

— Еще хуже?! — сдавленно воскликнула я.

Наши голоса отзывались в тишине жутковатым эхом. Было так темно, что я не различала даже силуэтов, только услышала, как застонали рессоры, когда Джон изменил позу.

— Сколько нам еще ехать? — спросил он усталым, безразличным голосом.

— Какая разница? — так же устало ответил Фейсал. — Все равно сейчас мы никуда не можем двигаться. Давайте отдохнем. Вики, дайте-ка пару одеял, а сами можете свернуться на заднем сиденье.

— Свернуться — это хорошо, — ответила я, — однако предпочитаю спать на камнях.

Фейсал расчистил самый большой валун, освободив ровно столько места, сколько требовалось, чтобы мы могли улечься втроем, прижавшись друг к другу, — так теплее. Я ожидала, что Джон отпустит по этому поводу какую-нибудь скабрезную шуточку, но он вообще не разговаривал. Думаю, стиснул зубы, чтобы не стучать ими. Мы все дрожали: воздух был холодным, а тонкие одеяла никого не могли согреть. Не сговариваясь, мы с Фейсалом положили Джона в середину. Он заснул мгновенно. Ни жесткая постель, ни ослиный дух, ни холод не могли и мне помешать уснуть. В полудреме я успела лишь с тоской подумать о просторном белом меховом манто Сьюзи.

Несмотря на все тревоги последних дней, я проспала более шести часов и проснулась от жары. От жары и ощущения какого-то неудобства. Разлепив спекшиеся веки, я поняла, что во сне изменила позу: теперь голова Джона покоилась у меня на плече, а левая рука, которой я обнимала его за плечи, онемела. Джон был похож на неплохо сохранившуюся мумию: кожа на скулах и висках натянулась, глаза запали, и резко обозначились глазницы, губы потрескались.

Я услышала булькающий звук, подняла голову и сквозь распустившиеся и упавшие на лицо волосы увидела Фей-сала, стоявшего надо мной. Он выглядел немногим лучше Джона — и, догадываюсь, меня. Вытирая рот рукавом, он предложил мне бутылку воды. Я сглотнула, вернее, попыталась сглотнуть — горло у меня пересохло, как песок в пустыне, — но покачала головой.

Джон проспал еще с полчаса. Когда он открыл глаза, я бодро крякнула: «Доброе утро!» Освободившись от моего вялого объятия, он сел и уткнулся головой в колени.

— Не помню, говорил ли я тебе, что одна из наименее привлекательных черт твоего характера — это то, что ты так отвратительно бодра с утра пораньше.

— Ты сам бываешь достаточно отвратительно бодр и прыток с утра.

Джон поднял голову:

— В том случае, на который ты намекаешь, у меня были весьма веские причины, чтобы...

— Прекратите, — приказал Фейсал. — Давайте позавтракаем, чем богаты.

Мы были богаты зачерствевшим хлебом, апельсинами и яйцами, сваренными вкрутую. Даже если бы у нас были чай или кофе, мы не имели никакой возможности вскипятить воду, но их у нас и не было. Пережевывая черствый хлеб, я изучала окрестности: под ногами — каменная пустыня, вокруг — поднимающиеся уступами скалы. Ни травинки, ни деревца, даже высохшего. Белый известняк утеса напротив сверкал, как сахарная головка, в солнечных лучах.

— Ну, хоть дождя нет, и то хорошо, — пошутила я. Джон окинул меня взглядом, в котором смешались насмешка и раздражение. А вот Фейсал ничуть не веселился.

— Молите Бога, чтобы дождя и не было, — сказал он. — Дожди здесь идут нечасто, но уж если идут, то такие ливни, что все эти вади заполняются водой, а такой потоп означал бы для нас конец.

— Скажите что-нибудь приятное, — попросила я.

— Стараюсь изо всех сил, — угрюмо ответил Фейсал. — Ладно, давайте определим, где мы находимся. — Расчистив и разровняв ладонью площадку на песке, он достал из кармана ручку и ее обратным концом начертил приблизительную карту. — Вот река, вот вади, в котором мы находимся. А вот — то, к которому нам предстоит ехать. Оно тянется вдоль Хатнабских каменоломен и выходит прямо на равнину близ Амарны, возле южных гробниц.

Я с сомнением изучала карту:

— Но эти два вади не соединены дорогой.

— Согласно официальным картам — нет, но в принципе есть возможность проехать на машине из одного в другое, — сказал Фейсал, поскребывая свой заросший подбородок. — Во всяком случае, пять лет назад была. Я не могу объяснить подробнее, потому что это трудно описать словами, но если со мной что-то случится...