Книга Фаворитка Императора - Жюльетта Бенцони

– Потому что иначе быть не может… Невозможно! Поверьте мне, княгиня, не из-за болезненной страсти к тайнам или оригинальничанья мое бедное дитя так отгородилось от мира, от всего мира! Только потому, что он не мог этого избежать.

– Но, в конце концов, в той фигуре, что я разглядела, не было ничего отталкивающего. Она выглядела нормальной… да, вполне нормальной.

– Может быть… все дело в лице!

– Это только отговорка. Мне уже приходилось видеть ужасных людей, обезображенных язвами и ранами, чей вид действительно трудно было выносить, однако это не мешало им вести нормальную жизнь среди других. Я видела людей, носящих что-то вроде маски, – добавила она, вспомнив Морвана и его шрамы.

– И Коррадо носит маску, когда ездит так. Ночь и тень от плаща и шляпы кажутся ему недостаточными, чтобы спрятаться. Но среди бела дня одной маски будет мало. Поверьте мне, всем святым заклинаю вас, госпожа, не пытайтесь ни проникнуть в его тайну, ни встретиться с ним. Он… он может умереть от стыда!

– От стыда?

Донна Лавиния с усилием встала и заставила подняться Марианну. Она перестала плакать, и лицо ее обрело обычное спокойствие. Похоже было, что этот разговор принес ей облегчение. Глядя Марианне прямо в глаза, она добавила глухим голосом:

– Видите ли, Коррадо несет бремя проклятия, некогда обрушившегося на этот богатый и могущественный дом, проклятия с лицом ангела. И только ребенок, которого вы подарите ему, поможет освободиться от него если не самому Коррадо, ибо от постигшего его несчастья нельзя избавиться, то, по крайней мере, имени Сант'Анна, и оно снова достойно заблистает. Спокойной ночи, ваша милость. Попытайтесь забыть то, что вы видели.

На этот раз побежденная, Марианна больше не настаивала. Не сказав ни слова, она позволила донне Лавинии уйти. Она чувствовала себя бесконечно усталой, как если бы совершила длительное и мучительное усилие, и ее охватило уныние. Загадка Коррадо захватила ее полностью, неотступно и назойливо преследуя. Ее раздраженное любопытство, ее постоянная потребность во всем разбираться до конца могли толкнуть ее на любое безумство: например, спрятаться на пути призрачного всадника, броситься под копыта Ильдерима, чтобы заставить его остановиться, но что-то необъяснимое удерживало ее. Может быть, сказанные донной Лавинией слова: «Он может умереть от стыда», слова, полные той же печали, что и у голоса из зеркала. Чтобы немного успокоиться и одновременно освежиться, она умыла лицо и руки, побрызгала все тело одеколоном и снова легла в постель без всякой надежды уснуть. Удручающая жара и неистовая сарабанда мыслей неумолимо отгоняли сон. Она напряженно прислушивалась к неясным шумам ночи, пытаясь уловить далекий стук копыт. Часы проходили, не принося ничего нового, и Марианна, полностью опустошенная, кончила тем, что погрузилась в своеобразное оцепенение, которое не было ни сном, ни явью. Странные образы, как в сновидении, роились в ее мозгу, однако у нее не было ощущения, что она спит. Это были неопределенные туманные формы, сменявшиеся персонажами с потолка, внезапно спустившимися вниз и окружавшими ее кривляющимся, насмешливым кольцом, это были причудливые цветы, которые склонялись над нею и превращались в лица, это была стена ее комнаты, раскрывшаяся, чтобы пропустить голову… голову Маттео Дамиани.

С отчаянным криком Марианна вырвалась из оцепенения. Последнее впечатление было таким сильным, что оно рассеяло дремоту и вернуло ее к действительности, всю мокрую, с пересохшим горлом. Она села на кровати, откинула с лица влажные пряди волос и осмотрелась вокруг. Светало, и в комнату вливался зыбкий полусвет, в котором угадывались первые проблески зари. Где-то вдали раздалось хриплое кукареканье, тотчас подхваченное другими голосами. Из сада веяло прохладой, и Марианне в ее влажной постели и с прилипшей к телу рубашкой вдруг стало холодно. Она встала, чтобы переодеться в сухое и прогнать вызванный дурным сном страх, когда ее взгляд упал на место, где в ее кошмаре появилась голова Маттео, и она в изумлении вскрикнула: под позолоченной рамой зеркала на стене образовалась черная полоса… черная полоса, которую она никогда раньше не видела.

Бесшумно, как кошка, босиком, Марианна с бьющимся сердцем подошла к ней и ощутила дуновение воздуха. Под ее рукой панель легко отошла, открыв доступ к узенькой лестнице, спиралью спускавшейся в толще стены. Ей сразу все стало ясно. Итак, ей не пригрезилось! В своем полусне она действительно видела Маттео Дамиани, появившегося в этом отверстии, но с какой целью? Сколько раз уже осмеливался он приходить в ее комнату, когда она спала?.. И тут же она вспомнила увиденное в зеркале лицо вечером перед свадьбой, когда она раздевалась. Уж тогда она не спала! Это он был там, и, вспомнив то выражение грубого вожделения, Марианна ощутила, как запылало ее лицо и от уязвленной стыдливости, и от ярости. Безумный гнев охватил ее. Итак, не довольствуясь недостойными ухаживаниями за Агатой, этот отверженный посмел проникнуть к ней, Марианне, супруге его хозяина, чтобы лицезреть ее интимные тайны! На что надеялся он, приходя, словно вор? На какое безрассудство мог бы он когда-нибудь пойти, если бы она не обнаружила этот потайной ход, второпях, очевидно, небрежно закрытый им?

– Я навсегда отобью ему охоту заниматься этим! – со злобой пригрозила молодая женщина.

Не теряя ни минуты, она надела первое попавшееся под руку платье, торопливо завязала ленты узких сандалий и достала из дорожного мешка один из подаренных Наполеоном пистолетов, которые, на всякий случай, захватила с собой из Парижа. Проверив заряд, она засунула оружие за пояс и зажгла свечу. Снаряженная таким образом, она решительно направилась к оставшемуся открытым отверстию и ступила на лестницу.

Пламя свечи затрепетало от сквозняка, но не погасло. Осторожно, не производя ни малейшего шума, прикрывая свечу свободной рукой, она спускалась по стертым ступенькам. Лестница не была длинной, не больше одного этажа. Выход с нее оказался позади дома, замаскированным в тени густой массы листвы. Сквозь ветви Марианна вдруг увидела порозовевшую от света зари гладь воды перед павильоном. Она увидела также Маттео, исчезающего в гроте, который открывался в центре колоннады, и решила броситься за ним в погоню. Она торопливо задула свечу и положила под ветками, чтобы забрать на обратном пути.

Она не догадывалась, что собирается там делать управляющий, но не сомневалась в том, что он теперь попал в ловушку и не сможет убежать от нее. Грот был ей хорошо знаком, так как она посещала его с крестным. Место очень приятное во время жары. Пруд заходил внутрь его, образуя там небольшой бассейн посреди настоящего салона, потому что служившие стенами скалы были задрапированы шелком, а разбросанные вокруг бассейна с чисто восточной щедростью ковры и подушки манили к отдыху.

Она легко пробежала вдоль колоннады за управляющим. Перед тем как войти в грот, она на мгновение заколебалась и, прижавшись к скале, взяла в руку пистолет. Затем медленно-медленно она двинулась вперед, миновала вход и… возглас изумления сорвался с ее губ: мало того, что в гроте никого не оказалось, поднятая настенная драпировка открывала вход в тоннель, очевидно прорезавший холм, так как в конце его виднелся свет.