Книга Обманутая - Рина Дейн

ей противен. И пусть внук был очень похож на человека, которого женщина никогда не видела, он был сыном и ее дочери.

Мальчик семенил рядом с Олесей в черной блузке с короткими рукавами и квадратным вырезом, в классических бежевых брюках с завышенной талией. На ее груди висела тонкая золотая цепочка с небольшим кулоном в форме объемного сердца. В нем всегда было две фотографии – фотография Димы и их сына.

– Мама! – воскликнул мальчик, приседая на корточки напротив памятника и слегка наклоняясь вперед. Он еще не успел научиться читать, но знал, как писались его фамилия и имя. Ребенок беззвучно шевелил губами, повторяя слова «Алмазов Дмитрий», а потом смотрел на фотографию. – А папа точно придет? После нас? А я могу его видеть?

– Нет, солнышко, не сможешь. Но папа видит тебя, – пробормотала спокойно Олеся, присев на небольшую скамейку. Она наняла рабочих пару лет назад, и мужчины поставили скамейку напротив памятника. – А ты можешь его услышать. Прислушайся к ветру, малыш…

– Я не малыш! – возразил Дима, засмеявшись. – Я взрослый. Мне четыре. И скоро пять.

– Скоро пять, – эхом повторила Олеся.

Распустив длинные темные волосы, она на пару минут прикрыла глаза и сама прислушалась к легким порывам ветра. Весеннее солнце щекотало ее кожу, слегка обжигало. Вдалеке она слышала шум моря. Помнила, что обещала вечером сходить с Димой на пляж: мальчик снова хотел насобирать красивых ракушек и смастерить подарок для папы.

Олеся никогда не рассказывала Диме о его отце что-то плохое. Об этом она сама старалась не вспоминать. Маленький Дима хоть и не видел папу и знал его лишь из рассказов мамы, но любил его. К тому же гордился тем, что так сильно на него похож. Сама Олеся удивлялась этому. Дима унаследовал от отца те же голубые глаза и светлые волосы, тот же смех и привычку вздыхать, когда сердился. Мальчик любил тот же чай и терпеть не мог маринованные огурцы. Всегда сидел и выбирал их кусочки в салате, чем умилял мать и нервировал бабушку. Та хоть и души не чаяла во внуке, но все равно порой бросала на ребенка тяжелые взгляды. Но ни разу ничего ему плохого не сказала. Смирилась с выбором дочери.

– А что будет, мам… что будет, если слушать ветер? – сев в светлых штанишках на траву, мальчик вытянул ноги и зажмурился, стараясь спрятаться от яркого солнца. – Я слышу только шум.

– Иди сюда, малыш, – улыбнулась Олеся, протянув руку к сыну. Тот вздохнул, поднялся и подошел к маме, забрался на ее колени. Он с любопытством рассматривал ее лицо и быстро провел ладошкой по ее щеке, вытирая слезинку. Спорить с мамой о том, что он не малыш, не стал. – Закрой глазки и прислушайся. Забудь о том, где мы. Представь, что мы у моря, представил? – Тот кивнул, но приоткрыл один глаз и наблюдал за мамой. – Море шумит, солнце потихоньку садится, люди расходятся по домам. Вокруг становится постепенно все тише и тише, и лишь ветер продолжает теплыми ладошками касаться твоих плеч. Это твой папа. Обнимает тебя. Крепко-крепко.

– Он меня ведь любит?

– Любит, – улыбнулась Олеся, обнимая ребенка.

Тот продолжал сидеть с закрытыми глазами и улыбаться. Эту историю он слушал каждый раз, когда они приходили на кладбище. Олеся брала его с собой раз в месяц, сама приходила каждую неделю. После работы, когда было ужасное настроение, когда она боялась опустить руки, дорога была одна – его могила. Он ее всегда слушал, и Олеся была готова поклясться собственной жизнью, что Дима ей всегда отвечал.

– А Шурик сказал, что мой папа меня бросил. И что не любил он меня. Воспитательница его наругала. Он ведь неправду говорит, мам? Шурик, – открыв глаза, Дима поднял голову и посмотрел на Олесю. Взял в ладошки медальон на ее шее и слегка сжал его. Медальон нагрелся от солнца и приятно обжигал кожу. – Я сказал, что он врушка. А он обиделся. На меня. Представляешь? И мы с ним больше не дружим.

– Врушка, – слегка улыбнулась Олеся, щелкнув Диму по носу. – Твой папа тебя очень сильно любит, Дима.

– Мой папа, – кивнул он, опускаясь на траву и подходя к памятнику. Он снова присел рядом с ним на колени, наклонился вперед так, чтобы заглянуть в глаза мужчине на фотографии. – Я тоже тебя люблю, папа. И не надо мне другого. Врет все Шурик. Но я на него не обижаюсь. Он просто глупый. А я нет. Так мама говорит. А маму я люблю. И тебя люблю.

Олеся за все эти годы так и не смогла подпустить близко к себе других мужчин. Их было много, даже слишком. С некоторыми она могла позволить себе прогулку, с кем-то провести ночь, пока сын был у подруги или матери. Однажды Олеся зашла так далеко, что познакомила своего молодого человека с сыном. Произошло это случайно, и Диме тогда было три, шел четвертый год, и ребенок сильно гордился тем, что он теперь мог кушать летом мороженое в парке. Раньше мама разрешала кушать лишь немного и исключительно дома.

Тогда Олеся и Дима гуляли в парке, сидели у фонтана и смеялись. Мальчик ел мороженое и готовился к традиционной прогулке по берегу моря. Неожиданно к ним подошел мужчина. Высокий и светловолосый, с большими голубыми глазами и ямочками на щеках. Стоило ему заговорить, как Олеся на пару секунд потеряла дар речи. Она всегда старалась делать все, чтобы все, с кем она виделась время от времени, не видели ее в городе.

Дима сначала обрадовался. На какое-то мгновение ему почудилось, что он увидел папу. Слишком уж незнакомец был похож на того, кого он видел на фотографиях. Присмотревшись, мальчик нахмурился. Он не принял подарок от незнакомца – красную игрушечную машинку, хоть такой у него и не было. Мальчик придвинулся ближе к Олесе, губы и щеки были немного измазаны ванильным мороженым.

– А это кто у нас такой грязнуля, – с улыбкой протянул незнакомец. Но Дима не улыбнулся. Он насупился и сжал маленькие ручки в кулаки.

– Я вам не грязнуля. Вы не мой папа, – лишь сказал ребенок, не выговаривая половину звуков правильно. Но мужчина все понял и лишь улыбнулся, Дима на его улыбку не ответил. И тогда Олеся поняла, что Дима слишком мал, чтобы принять рядом с собой другого мужчину, и если не называть его папой, то просто относиться по-доброму, да и сама она была не готова к чему-то серьезному. К чему-то, что длилось больше одной ночи.

Они