Книга Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин

— Здорово!

— Правильно придумали! — одобрительно заговорили лесорубы.

«Все это хорошо, — думал Верхутин, читая приказ, — но радоваться рано. Конечно, моя бригада лучшая на лесоучастке, и вымпел будет за нами, а по леспромхозу — еще вопрос. Раевский с лесоучастка Зябликова удивительно подтянулся и почти не отстает от нас, а ведь кто их учил, как не мы? Вот что значит успокоиться на достигнутом!»

— Ты, Гриша, чем-то недоволен? — спросил Верхутина Уральцев, когда тот кончил читать и отошел в сторону.

— А тебя ничего не беспокоит? — вопросом ответил Григорий.

— А чего беспокоиться? Бригада наша по всем показателям идет впереди. Догнать нас — не догонят. Кишка тонка!

— Вот-вот! Так чему же ты радуешься? Ты сделай так, чтобы и другие наравне с нами шли.

— На вот те!.. А потом чтобы обогнали да смеялись? Э, не-ет, хватит! Раевского научили, а он теперь на пятки наступает…

— Вот и хорошо! — радостно заметил Верхутин. — Этим-то и гордиться можно больше всего. А чтобы на пятки не наступали, надо работать еще лучше.

— Или хочешь, — продолжал Григорий, — чтобы тебя хвалили за то, что держишь при себе секрет? Смотри, Колька, чтобы опять единоличником не назвали, — дружелюбно предупредил он.

38

Ясный, морозный день…

Поблескивают в лучах солнца опушенные снегом сосны; изумрудный лапник елей и пихт пригнулся, сгорбился под толстой шапкой снега, словно древний старик, и слегка покачивается, дремлет.

Но вот ствола коснулась пильная цепь, сделала подпил, топор обухом выбил клин, и дерево вздрогнуло, словно очнулось. С шумом посыпался снег, а цепь уже вгрызалась в древесину. Дерево треснуло, село на подруб.

— Пошла, пошла-а! — кричит Николай, провожая огромную сосну взглядом, и широко улыбаясь, продолжает: — Не подкачай, ребя-ата!

Николаю жарко. Он сбрасывает телогрейку. Его движения четки, ровны, ритмичны. На пасеке завал.

— Михаил Александрович, — говорит Заневскому Столетников, — что-то слишком много леса здесь скопилось. Не успевают трелевать хлысты?

— Не успевают, — горестно вздыхает Заневский и разводит руками. — Да и разве успеют, Александр Родионович, когда бригада чуть ли не две нормы дает! Прибавь на трелевку еще трактор, и то не справятся!

— И ничего нельзя сделать?

— Нельзя… тракторов не хватает… — он помолчал, что-то обдумывая, и нехотя, между прочим, сказал: — Есть, правда, одна мысль, но…

— Но! А лес лежит, и ни с места, вот беда! — озорно рассмеялся Столетников.

— Нет, верно говорю, — улыбнулся Заневский, — я уж и так и эдак, да понял, что мысль фантазией пахнет…

— А вы расскажите, — серьезно проговорил Александр, — я тоже люблю пофантазировать, помечтать.

— Мысль-то простая: трелевать хлысты на эстакаду в две смены, но разве в лесу это возможно? — усмехнулся он.

— Значит, и эстакада должна работать в две смены? — словно не замечая усмешки Заневского, сказал Столетников.

— Если трелевать в две смены, то — да.

«Заманчивая мысль, — подумал Александр и потер варежкой висок, — интересная». Но не получится ли так, что тогда леса не хватит?

— Можно прибавить на валке леса по электропиле, и справятся, — отвечает Заневский, — тем более, что завал во всех бригадах… Но как люди работать станут? Темно, свет нужен… электролинию надо провести… — задумчиво говорит Заневский, сосредоточенно морща лоб.

— Вот вы и обошлись без «но», — блеснул глазами Столетников, — Павел Владимирович, сюда-а, скоре-е! — зовет он Леснова, разговаривающего поодаль с сучкорубами, — и, когда тот подходит, рассказывает о мысли Заневского.

Павел молчит.

— Да нет, товарищи, все это ерунда, — безнадежно машет рукой Заневский, оглядывая заваленную хлыстами пасеку.

— Почему же? — поворачивается к нему Леснов.

— Да где это видано, чтобы в лесу работали ночью? Не-ет, это самая настоящая фантазия!

— И фантазером теперь стали вы, — подхватывает Павел, улыбаясь. — А фантазия, товарищи, соблазнительная, честное слово! Попробуем, а?

— Попробовать-то можно, — нерешительно роняет Заневский, — но, боюсь, влетит нам за это…

— Да-а, — бюрократов и трусов в канцеляриях сидит еще немало, — улыбается Столетников. — Но ничего, мы тоже умеем воевать! А волков бояться — в лес не ходить. Так, что ли, Павел Владимирович?

— Сделаем так, — подытожил Павел, — соберем людей, расскажем, посоветуемся. Думаю, Михаил Александрович не ошибся… Да, никто еще ночью в лесу не работал, — взволнованно говорит он, — а мы попробуем, начнем. Кому-то начинать надо!

Он смотрит на растроганное лицо Заневского и, протягивая руку, крепко жмет его широкую ладонь.

— От всего сердца, Михаил Александрович, от всей души!.. Сегодня обсудим все, а с понедельника начинайте ставить столбы и натягивать электропровода. Вы предложили — вам и испытывать. Согласны?

— Да разве я откажусь?!

39

Над тайгой простуженным, осипшим голосом пропел гудок.

— Кончай работу, ребята! — кричит Верхутин лесорубам, выключая мотор электропилы и смахивая рукавом пот с лица. — Будет на сегодня, хорошо поработали!

— Еще бы, больше тысячи кубиков за неделю дали!

— А сколько будем давать, когда в две смены эстакада, трелевка да вывозка работать начнут?..

Николай слушал и улыбался.

На лесоскладе из лесорубов почти никого уже не было, только две автомашины, сигналя, ждали бригаду Верхутина. Люди заторопились, шофер нажал на стартер. Машина тронулась. Побежали назад заснеженные деревья, полетели из-под колес брызги снега.

— Завидую я вам, — сказал Верхутину шофер, не отрывая взгляда от ветрового стекла. — Почет вам и уважение, не то, что наша работенка…

— Ты о чем? — не понял Верхутин.

— Да так… к слову пришлось… Думаю бросать баранку да к вам, трактористом. Примете, а?

— Теперь трактористы нужны будут: вывозка и трелевка в две смены работать станут, — отвечает Верхутин и, оторвавшись от спинки сиденья, подается вперед, всматриваясь вдаль.