Книга Паразит - Владимир Оверов

знала что это был за вирус, но не понимала принципа его работы, чем он отличался от обычных болезней. Только вот, в отличии от её коллег, она была там, где этот вирус создавался. У ученой даже получилось достать образец прототипа зачаточного уровня.

Неделя ушла только на расшифровку генетического кода, ещё столько же на симуляцию этапов мутации. В конце концов, Мрийнхольм пришла к выводу, что на орбите ей делать нечего. Она никогда ничего не раскрывала, чтобы никто не украл её разработки. Это была как мера предосторожности, но Белая не думала что покинет орбиту на долгий срок. К тому же, она напросилась в группу к солдатам-добровольцам. Что могло пойти не так?

Как оказалось, абсолютно всё.

Её группа находилась в Дланейте, когда всё началось. Крики, взрывы, толпы зараженных… ВСОП не смогли удержать кордон. Второй крупный источник заражения — местный участок — пал первым, ученая даже не успела до него добраться. Главная больница администрации была на очереди, зараженных тут было не меньше.

Именно тогда часть группы высказала желание отступить. Точнее сбежать, они оставили ученую и оставшихся добровольцев разбираться с этим всем самим, взяли аэрокар и улетели к лифту.

Их никто не судил, в конце концов, когда вокруг творится такое, тут не до суждений. Ведь именно тут, взятые у ещё адекватных тогда зараженных, у Элизабет появились реальные данные о вирусе. Его тип и характер заражения.

Появились хоть какие-то зачатки способов борьбы с ним. В отличии от тех трусов с орбиты, Мрийнхольм не боялась опасности так, как её опасались они. Потому и появились результаты, не очень хорошие, неполные, но реальные, а не на бумаге. У оставшейся части группы была ещё она точка назначения. Последний медицинский центр в Тритрайне. И ученая хотела получить все возможные данные именно там.

Но сколько же тут было погибших… Столица превратилась в настоящий ад.

Они смогли уйти на транспортном аэрокаре ВСОП — зараженный водитель уже против этого не был — но все видели что происходит в городе. Пути обратно, скорее всего, уже не было.

В Тритрайне ситуация была не лучше. Правда возле медицинского центра никого уже не было. Транспортный аэрокар смог спокойно сесть возле входа и выгрузить группу. Электричества уже не было, так что сначала пришлось подключать генераторы. Они были нерабочие, но аккумулятор из транспорта смог дать им вторую жизнь.

Шуму это навело прилично, но на это собралось всего парочка зараженных. В этом не было ничего страшного, если бы один из бойцов не заметил на одной из прилегающих улиц вооруженных людей.

Ладно бы это были просто местные в поисках убежища, но нет. Это точно были наемники.

И эти наемники открыли огонь по группе ученой.

А дальше всё было просто. По солдатам открыли огонь, они ответили. На этот шум со всего города начали собираться зараженные. Они быстро уничтожили тех, кто пришел за Белой — по другому и быть не могло — и осадили теперь солдат в самом мед центре.

Спрятаться или убежать не было времени. Да и некуда было убегать. Группу быстро перебили, оставив в живых только одного из солдат и саму ученую, при этом занеся в организм последней вирус. Счет начал идти на минуты, если не секунды, но на последнем этаже была лаборатория. Элизабет знала о ней и держалась за эту мысль как за последнюю надежду.

Всегда, всегда всё должно быть под контролем. Не под её, так под чьим-нибудь ещё. Всегда. Так она считала… Точнее так Мрийнхольм заставила себя считать, вынудила под тяжестью стресса.

На Хроносе и на Ракваре всегда всё было под контролем, она была в безопасности и даже если ей что-то угрожало, можно было положиться на того с кем она находилась в тот момент рядом.

Он всегда её спасёт, вытащит из, казалось бы, безвыходной ситуации. Да даже увернется от выстрела танка и вломится в средневековую темницу. У Белой всегда всё было под контролем. Не под её, но всё же под контролем. И так будет всегда. Вот что она вбила себе в голову чтобы просто не сойти с ума от пережитого.

И именно это она талдычила себе под нос, работая за терминалом в то время, когда последнего бойца, неудачно вышедшего проверить подступы к лаборатории, сейчас сжирали заживо за дверью в соседнюю комнату.

Ученая смогла разработать лекарство. Знаний и навыков хватило, чтобы извлечь информацию из кода вируса. Хватило сил разработать лекарство, правда всего одно. И у него был побочный эффект, который Мрийнхольм тоже знала заранее, но у неё уже не было времени его изучать и нейтрализировать.

Тем более, он незначительный. Всего лишь небольшое повышение уровня гормонов в крови. Это же не опасно, тем более временно.

То, что это лекарство введёт её в сон, ученая не узнала. Не заметила. Она ввела его в себя иньектором, да так и осталась на два дня сидеть перед тем столом, закрыв глаза и сведя все процессы в теле на минимум.

Кто же знал, что эффект с повышением гормонов накапливался, а тот незначительный эффект — сон, пока её не разбудит кто-то извне?

А потом темнота. Элизабет просто не помнит, что тогда происходило. Единственное, что она помнит — голос.

Этот голос она не забудет, наверно никогда. Он принадлежал человеку, которого нельзя назвать хорошим или плохим. Добрым или злым. Гением или идиотом. Нет для него такого определения.

Этот человек постоянно над ней издевался, но в то же время поддерживал. Ещё с момента побега из лаборатории Хроноса. Тогда он ведь мог бы просто бросить её, доложить своему начальнику о завершении задания и уйти в никуда, но он этого не сделал.

Он её не оставил, пусть всю дорогу туда и изрядно бесил и пугал.

Не просто же так судьба свела их потом вновь, но уже на Ракваре. Не просто так он постоянно помыкал ею, третировал, что-то требовал. А в какой-то момент вообще пришёл весь в крови и заявил что бился с почти мифическим по местным меркам существом.

И в то же время, именно он пришёл за ней, напуганной и схваченной какими-то безумцами, уверенными что она знает какой-то там «ключ».

Да чего уж там, он даже погиб из-за неё! Столько смертей… Столько смертей легли на ученую тяжелым грузом. Каждый раз они говорили, что потом подойдут или вернуться чуть позже, нагонят по дороге. Но никто не возвращался и теперь снова. Тот, кто вообще не мог