Книга Дом потерянных душ - Ф. Дж. Коттэм

Пул, со своей невыразительной монохромной красотой ушедшей эпохи, не был похож на кузину — свою жертву. Его волосы были густо напомажены, а подбородок гладко выбрит.

Снаружи мелькали огни факелов. Там орали во всю глотку и били стекла. Ситон наконец понял, что это была за песня. «Хорст Вессель».[89]Понял в тот самый момент, когда, выбегая из класса Питера Моргана, на ходу прочитал написанные на доске слова.

— Интересно, что, по-вашему, там происходит? — обратился к нему мистер Брин, уже успевший сесть.

— Ничего особенного, — ответил ему Ситон, про себя подумав: «Это Геринг и его волчья свора рыщут по полям прошлого, воплощенного им в жизнь с помощью всей этой кодлы».

— Вы никогда не были боевым летчиком, — добавил он, обращаясь к Брину. — И Арчи Макиндоу не лепил вам лицо заново. Просто неудачно проведенный магический обряд. Отсюда и шрамы. Все пошло не совсем так, как вам хотелось бы.

Брин молча посмотрел на него, а Гибсон-Гор лишь хмыкнул.

— Вы, должно быть, гордитесь своими подвигами?

— О, вы даже не представляете как, — откликнулся мистер Брин-младший. — Бог мой, ну и веселое было времечко!

«Пожалеешь розги — испортишь дитя», — написала на доске учительница-самоубийца.

— Часто ли ее заставляют бить мальчика? — спросил Пол.

На этот раз Эдвин Пул соизволил поднять на него глаза.

— Каждый раз, как этого захочет мистер Грэб, — сказал, он и перевел взгляд на мешок, зажатый в руке у Ситона. — Почему бы вам не положить куда-нибудь вашу кладь? Вы среди друзей, старина. Не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома.

Но Ситон вовсе не собирался расставаться со своей драгоценной ношей. Пул казался молодым и красивым. Кожа у него была гладкой и без морщин. В отличие от своих изрядно потасканных сотоварищей, он, по всей видимости, довольно рано умер. Из кармана пальто он вытащил револьвер Уитли и положил его на стол.

— Итак, мистер Ситон, игрок вы или нет?

Он превосходно сымитировал акцент. Но в конце концов, все они были здесь имитаторами. Пол взглянул на револьвер. Обитатели дома Фишера с завидным упорством демонстрировали необъяснимую привязанность к этому оружию.

— Малькольм Коуви — сын Клауса Фишера?

— Не думайте о всяких глупостях, мой дорогой Пол! — поддержал Пула Гибсон-Гор. — Так что, сыграем по маленькой? С нами, с вашими дружками-приятелями?

— Нет.

— Фу, какой противный!

Снаружи снова стало тихо. Позади барной стойки вдруг включился магнитофон, и Марвин Гэй запел «Abraham, Martin and John».

— Классная музычка, — заметил мистер Брин. — Спорим, вы чертовски к ней неравнодушны?

— Сыграйте же с нами, — не отставал Гибсон-Гор.

— А смысл? — спросил Ситон. — Вы же жульничаете.

— А кто нынче не жульничает? — парировал Брин.

— Смысл в ставке, — заявил Пул. — Твой дружок, старина Ники, только что испустил дух. А ты? Мистер Грэб здорово на тебя сердит. Перспективы у тебя, приятель, самые плачевные. Но мистер Грэб — хозяин слова. Он даже типам вроде тебя готов дать шанс выиграть право на жизнь.

Продолжая разглагольствовать, он собрал карты в колоду и начал ловко тасовать ее, держа руки над столом. Его умелое обращение с картами, даже после смерти, оказало на Ситона чуть ли не гипнотическое воздействие. Ему вдруг ужасно захотелось рискнуть.

— Сейчас я объясню тебе, как играть в эту простую, как палец, игру, — продолжал Пул. — Каждый из нас вытягивает из колоды одну карту. Любую, Пол, кроме младшей. А потом ступай вон в ту дверь и живи дальше, как все нормальные люди.

Ситон заколебался.

— Ну, — подбодрил его Пул. — Давай сыграем.

Теперь он не шутил. Предложение было серьезным, и Пул бросил валять дурака.

— Шансы весьма велики, — добавил он.

Его голос казался загробным. Фонетический реликт канонического произношения, какое только и можно услышать в радиозаписи семидесятилетней давности.

— А если я вытяну младшую карту?

— Тогда вы поступите как честный человек, — сказал Гибсон-Гор. — Для того и револьвер на столе.

Ситон кивнул. Пул глядел на него во все глаза. За Марвином Гэем последовал Билли Пол с композицией «Me and Mrs Jones».

— Сейчас тысяча девятьсот восемьдесят третий год, — вкрадчиво сказал Себастьян Гибсон-Гор, кивнув на дверь паба. — Весна. Вишня в палисаднике через дорогу вся в цвету. Сегодня суббота. Четыре пополудни. Люсинда Грей сидит на газоне и читает последний номер «Вог». Она просто восхитительна в своей льняной плиссированной юбочке и блузке цвета слоновой кости. Она ждет своего Пола. И теннисный корт уже арендован. А на ужин будет лазанья и бутылочка «Фраскати».

Ситон посмотрел на дверь. Над ней, сквозь полоску обычных стекол, установленных над цветными витражами, пробивался тусклый, точно оловянный, свет.

— Год нынче девяносто пятый, — возразил он.

— Вы ошибаетесь, — печально произнес Гибсон-Гор мягким, но словно обиженным голосом. — Сегодня вечером вы встречаетесь с Гретом и Стюартом. И Майк обещал заглянуть. Патрик тоже придет.

— Выйди в ту дверь, Пол, и тебе снова станет всего двадцать три, — поддакнул Пул. — Мир опять будет чист и прекрасен, как ты когда-то. Положи мешок. Отдохни. Поверь нам.

— Мне надо выпить.

Ситон перегнулся через барную стойку, поставил пинтовую кружку под кран с «Директорским» и повернул ручку насоса. Подождав, пока кружка наполнится, он выпрямился и поднес ее ко рту. Пиво было черным и чем-то попахивало, словно воду для него брали из болота.

— Выигрыш у него уже в кармане, — лениво произнес Пул.

— Как пить дать, — отозвался Гибсон-Гор голосом заправского кутилы. Прямо-таки Брендан Бехан.[90]— Пока течет Лиффи,[91]ничто в этом бренном мире не замутит ни капли ее воды.

— Кто была та девушка, Пул, когда вы представлялись Антробусом? Та, что была с вами в кафе «У Пердони»? Вы оба тогда пялились на меня через стекло.

— Одна из экс-ассистенток Кроули, — небрежно бросил Пул. — Она немного развлекла меня. А потом надоела мне, как и ему.

— И где она теперь?

— Все зависит от точки зрения. Она там, где я ее оставил. На дне одного из антверпенских каналов.