Книга Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

стоим? И вот это война?

— Хватить бы сейчас по японцам, пока они не удрали до Хайлара…

Он успокаивал горячие головы:

— Успеете, хватит и на вас войны!.. И на чужой земле нам делать нечего. Поняли? Мы защищаем свои границы, и все!

В голосе его звучала несокрушимая сила убеждения, и погорячившиеся бойцы отвечали с улыбкой:

— Да мы понимаем, товарищ комиссар.

А Сычов видел и тех, которые вначале двигались неуверенно и даже робко. Он садился в траву около их машин и с жаром, размахивая руками, говорил, какой сокрушительный удар был нанесен японцам, как умело и мужественно дрались все экипажи и что каждый из них в состоянии творить чудеса.

Комиссар видел, как расправлялись у товарищей плечи, смело и гордо поднимались головы, зажигались глаза. И самого комиссара охватывало глубокое и радостное удовлетворение: ведь он пробуждал и поднимал у товарищей веру в их собственные силы!

А это был залог дальнейших побед.

II

После майских боев потянулись напряженные дни ожидания, разведок, тяжелых оборонительных работ.

Времени нехватало. Комиссар вникал во все дела соединения. Подошли остальные части. В личном составе было немало новых людей, из последнего призыва. Комиссар беседовал с ними, стремясь понять и познать каждого, выявить в каждом его хорошее и вызвать это хорошее к активной жизни, к росту и совершенствованию.

Как будут вести себя эти командиры, политработники и бойцы в сражении? Что надо сделать, чтобы еще больше окреп боевой дух этих товарищей?

Комиссар внимательно и любовно присматривался к людям в новой боевой обстановке. Военфельдшер разведывательного батальона Занин возбуждал в нем особый интерес. На зимних квартирах Занин был недисциплинирован, водилась за ним и выпивка. Перед самым маршем сюда, в район боевых действий, Занин истратил медицинский спирт на… выпивку. Был поставлен вопрос об отдаче его под суд. Но Сычов отложил дело Занина, и теперь он видел как будто другого человека. Занин клокотал энергией, все у него спорилось. В разведывательном батальоне он помогал и комиссару, и командиру. Впоследствии, когда в боях Занин показал себя бесстрашным героем, самоотверженно работал под огнем, комиссар Сычов не раз вспоминал: «Как хорошо, что не поторопились и сберегли человека. Вот каков он оказался!»

А Занин, видно, чувствуя и понимая отношение комиссара к нему, сам тянулся к Сычову. Он стремительно выполнил несколько поручений комиссара, да так, что его действия сделали бы честь любому опытному политработнику.

«Люди растут от ответственности и доверия», — раздумывал комиссар и радовался искренне и глубоко этой перемене в поведении Занина…

Быстро меняется обстановка на войне. Начинали скучать бойцы. Осточертели и эти песчаные бугры, сыпучие гребни, томительная жара, торжественные зори и степные закаты.

Днем над фронтом проносились с ревом самолеты японцев. Они исчезали в просторах неба над нашей территорией. Бойцы видели вдалеке, за рекою, воздушные бои, молниеносные падения пылающих, словно факелы, сбитых самолетов. В июне война шла в воздухе.

Утром 3 июля было тихо. В обед появился японский разведчик на левом фланге, над монгольской кавалерией. Он кружился, закладывая крутые виражи. Издалека звучали орудийные выстрелы.

Вскоре разведка донесла, что с северо-запада движется колонна японских танков, за нею бессчетные эшелоны бортовых машин с вражеской пехотой, а на флангах маячат полки конницы.

И простым глазом уже стало видно движение врага, бесспорное превосходство его сил. Над дорогами и над горизонтом встали рыжие, тревожные облака пыли.

Командир разведывательного батальона Кузнецов уже завязал бой. Комиссар Сычов видел, как у соседа справа выскочили по травянистой долине навстречу врагу легкие броневички.

Из штаба группы наших войск требовали ежеминутных донесений. Напоминали — под личную ответственность командира и комиссара, — что отступление исключено. Позиции надо удержать любой ценой. Командир соединения майор Алексеев умчался в разведывательный батальон, — на который с ходу повернули японские танки.

По всему фронту гремели пушки, воздух содрогался от воя снарядов. Ружейная и пулеметная пальба слилась в сухую и дробную трескотню. Японские разведывательные самолеты, ранее только кружившие, теперь уже пикировали, а затем резко взмывали вверх. Они бросали бомбы. Над землей возникали сизые дымы, и от разрывов сотрясалась земля.

Комиссар находился на командном пункте. Он сам принимал по телефону донесения из частей.

— Меня обходят справа и слева японцы! — докладывали с батареи.

— Рази картечью! — приказывал Сычов.

Вдруг прямо к нему подскочил комиссар разведывательного батальона политрук Зорин:

— Товарищ комиссар, стрелково-пулеметный батальон отходит! Все барахло свое на грузовики забрали!

Глаза комиссара Сычова побелели от ярости.

— Сами видели?

— Сам.

— Пойдем!

Сычов бросился со всех ног с бугра. Зорин еле поспевал за ним. В лицо Сычову бил жаркий воздух. Бешено колотилось сердце. «В прорыв, где стоял батальон, хлынет враг, — тогда все соединение будет смято»…

Комиссар, промчавшись по буграм, сбежал в узкую долину, на дорогу. Навстречу, со стороны переднего края, во всю ширину долины мчались грузовики. Еще мгновение, — и они раздавят комиссара.

Сычов выбежал на середину долины и встал, раскинув руки в сторону, заграждая путь.

— Стой!

Голос его прорезал шум движения.

— Стой!

— Стой! — кричал и политрук Зорин, становясь рядом с Сычовым.

Пронзительно завизжали тормоза. Колеса, зашуршав по траве, остановились. В кузовах грузовиков попадали бойцы. Люди соскакивали и бежали к комиссару Сычову.

И уже гремел на всю долину яростный его голос:

— Товарищи красноармейцы! Позиции надо удержать! На огневые позиции марш!.. За Родину, за Сталина! Разобьем врага!..

Он быстро побежал по долине, не оглядываясь. Когда отбежал шагов сто, мимо, обгоняя его, помчались красноармейцы, командиры.

Митинг перед наступлением

Батальон занял свой участок обороны и огненным шквалом отразил атаку японской пехоты. Политрук Зорин спросил тогда комиссара Сычова:

— Товарищ комиссар, еще бы десяток метров сунулись грузовики, — и нас в живых не было бы!

Комиссар Сычов серьезно и тихо ответил:

— Я же знаю своих товарищей, я знаю людей. И они знают меня. Какой же это будет комиссар, если за ним люди не пойдут? А я знал, что пойдут!

III

9-я мото-мехбригада была на передовых позициях, не выходя из боев с начала и до конца боевых действий. Беспримерные подвиги совершали ее бойцы, командиры и политработники.

Орденом Красного Знамени награждена бригада за доблесть и мужество, проявленные личным составом при выполнении боевых заданий Правительства. И во все славные дела бригады немало вложил сердца, разума и воли комиссар Василий Андреевич Сычов.

Дни и ночи был он вместе с бойцами под огнем, воодушевляя примером, вдохновляя их пламенным словом большевика, верного сына партии Ленина — Сталина, сплачивая и согревая товарищей теплом сталинской заботы и внимания.

Он