Книга Скверная жизнь дракона. Книга третья - Александр Костенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вся жизнь и быт разумных явно завязаны на скверну. Про возможность исцелиться зелёным мешочком, заглушить боль бодрящим яйцом или отрастить утерянную конечность содержимым ореха — даже подумать страшно, какой пиетет испытывают разумные перед этими вещами.
Спустя четверо суток, когда я крепко спал после очередного тяжёлого дня — что-то произошло. Страх пронзил сердце. Я подскочил с лежанки, испуганно уставившись сквозь гору в сторону скверны. Шрамы на груди пылали огнём, я едва сдерживался, чтобы не закричать от боли. Дыхание сдавило плетью, зубы отбивали чечётку, руки дрожали, ноги подкашивались.
Что-то случилось, произошло, стряслось. Хотелось убежать, спастись, скрыться, чтобы никто не нашёл, не увидело, не отыскал. Где-то опасно, опасно повсюду, здесь, там, везде. Лог!
Время до повторного использования достижения «Двуединый»:
86:23:58:47
Глубокая ночь. Я медленно, на пружинящих ногах побрёл в сторону входной пещеры. Сердце то било через раз, то отбивало замысловатый ритм. Но оно едва не прекратило свой ход, когда я вышел из пещер.
Благодаря необычному зрению я видел всё творящееся в глубине порченой земли. И я бы отдал всё, чтобы этого не видеть, чтобы этого не существовало.
Скверна — менялась.
Она бурлила кипящим океаном, растекалась плавленым оловом. Вдалеке виделось, как медленно менялись границы островков свободной земли, как в одном месте закрывались, а в другом раскрывались дорожки жизни между свободными участками.
В защитном лесе в воздух полетели деревья, чего я не видел с того дня, когда с семьёй жил рядом с каньоном. В ночном небе показались крылатые порождения — на этом материке я увидел их впервые со дня прилёта. Необычные твари вновь появились: на краю горизонта виднелись огромные жуки, размером с автомобиль; выглядывали многометровые силуэты червей. Скверна взбесилась, конвейером выплёскивая из себя порождений.
Как заворожённый я смотрел на происходящее, полностью забыв о ночном холоде. Вскоре меня передёрнуло, нос предательски защипало. Днём солнце прогреет воздух и я, может быть, даже поднимусь на гору.
Пройдя мимо четырёх шкур с золотистым мехом и одиноко лежащей пустой скорлупе ореха с усохшим толстым корнем апельсинового цвета — я ненадолго остановился. Былая радость от долгожданных находок улетучилась, вместо неё сердце оккупировал страх. Страх того, что скверна взбунтовалась и теперь смертельно опасна.
Ночью я не смог заснуть. Шрамы на груди пылали огнём, словно отзываясь скверне. Лишь под утро бодрящее яйцо притупило жгучую боль, и я вновь осмотрел порченые места.
Скверна бушевала, твари бесились, границы меняли расположение. Или же не меняли, или меняли, но медленно и незаметно. Сложно определить, что происходило в порченых землях на самом деле, но соваться в них я не собирался. По крайней мере, пока вся эта канитель не закончится и с горы я как следует всё осмотрю.
Возможно, каждой весной скверна меняет свои границы — но подтвердить этот безумный довод невозможно. К тому же, двадцать пять лет назад весной на южном материке все скверные места были спокойны. Но сейчас меня интересовало другое: будут ли порождения игнорировать меня, когда скверна успокоится?
Этот вопрос поселил в сердце гнусное чувство обречённости. Весь день я провёл в полусознательном состоянии. Неизвестность — я это ненавижу. Когда ты стоишь на перепутье и не знаешь, какая дорога куда ведёт, и не понимаешь, как вообще пришёл к развилке.
Наверно, из-за этого скверного чувства я не почувствовал радости, когда занялся запланированными делами.
Вода — катализатор превращения корня в мощнейшую кислоту. Оболочка ореха способна выдержать едкое вещество, плавящее живую плоть в одно мгновение. Если в скорлупе смешать порошки из растёртого корня и оболочки бодрящего яйца, и добавить немного воды — то получился клей. Он намертво скрепляет вещи, не размывается водой, не плавится жаром и застывает достаточно быстро. Скверна — логична, а значит — логично и предположение, что клей получится от смешивания кислоты и цемента. Но это предположение больше странное, чем логичное.
Проблема путешествия по скверным землям — это отсутствие огня, если не считать вечного поиска воды. Когда ходил к оркам, то постоянно искал сухую траву для разведения костра. Но что может быть проще, чем взять скомканную в шар розовую оболочку, насадить её на остриё посоха и использовать как факел? В принципе — ничего. Вот только горящая оболочка может соскочить, посох может понадобиться в любую секунду, да и приятного мало постоянно одевать-снимать горящий шар.
Если взять заранее подготовленные тёмно-зелёные полоски; склеить их так, чтобы получился прямоугольник; ко дну в центре поместить острый штырь и сделать съёмную крышку — то получится фонарь. И самый шик — приделать к нему небольшое кольцо и цеплять к посоху. Горящая оболочка не слетит, достаточно откинуть крышку и на длинный штырь насадить сразу два розовых шарика. К тому же фонарь быстро цепляется к посоху и быстро снимается — не зря в его набалдашнике сделаны четыре отверстия.
Вот только рассматривая готовый фонарь — я не чувствовал радости. Как и не чувствовал её, когда закончил шить спальник с густым золотистым мехом внутри. Ни штаны и ботинки; ни огромный плащ из не промокающей кожи скверных кабанов, который станет верхней частью палатки; ни превращённая скорлупа ореха в некий походный бидон для воды с тёмно-зелёными ручками — ничего из этого радости не доставляло.
Даже сидя на верхушке горы, укутавшись в плащ и дрожа от порывов холодного ветра, смотря отрешённым взглядом вглубь порченого континента и подмечая новое расположение свободных участков земли — я радости не испытывал. Лог…
Время до повторного использования достижения «Двуединый»:
80:15:39:01
Пять дней скверна бушевала, даря жизнь тварям и поглощая их, в хаотичном танце порождения носились на земле и в воздухе. Но потом всё закончилось так же внезапно, как началось. Скверна стихла, успокоилась. Замерла.
Смотря на порченые земли, все мои заботы и стремления, всё моё накопительство даров скверны — всё это казалось мелочным, ничтожным, бессмысленным. Слишком глупо полагаться на что-то столь непредсказуемое. Страшно представить последствия, случись этот хаос в момент моего воплощения в истинную форму. Все надежды вновь увидеть маму и сестрёнку разорвали бы тысячи безумных тварей.
И вдалеке, где виднелись серые треугольники орочьих юрт — стоят неподвижно другие твари. И среди них –порченный скверной орк, которого я собирался победить и доказать, что избавился от слабости. Вот только доказать кому: небу, земле, системе? Нет — себе.
Хоть вся эта затея теперь казалась бессмысленной, но останавливаться на полпути не хотелось. Не хотелось покидать скверный материк, не исполнив всех планов. Свои обещания надо выполнять, особенно — если эти обещания даны самому себе.
Я планировал лишь убить того орка да пройтись вдоль цепи горы на запад и найти место, где скверна заползает на каменных исполинов. И если второй пункт можно исполнить без особых трудностей, то с первым есть огромная проблема — состояние скверны.
Именно поэтому на следующий день я отправился к защитному лесу и долго стоял перед скрученными деревьями, высматривая в чащобе любое порождение. К древням подходить не хотелось: приятного мало огрести широкой веткой по голове.
Вскоре показался силуэт порченой свиньи. Перехватив посох двумя руками и глубоко вздохнув, отгоняя страх — я шагнул вглубь леса, готовый по первой опасности воспользоваться «Рывками» и уйти прочь. Но кабану было плевать на моё существование. Минуту я шёл в трёх шагах рядом с клыкастой тварью, прежде чем окончательно упокоился. На всякий случай приблизился к древню и аккуратно провёл по шершавой коре ладонью. Порченное, но живое дерево никак не отреагировало.
Я устало выдохнул: на сердце словно образовалась глубокая расщелина. В неё с уханьем что-то упало, пропав навсегда. Да, скверна всё ещё воспринимала меня своей частью, но радоваться этому — безумие.
Минут пять я стоял рядом с древнем, прежде чем отправился к скверному лесу.
Как и осенью, светящийся мицелий раскинулся широким ковром, освещая стволы деревьев синим и зелёным цветом. Вот только мицелий был в тех местах, где его быть не должно: там, где я зимой добыл коконы. Скверна их восстановила. Это
