Книга Цена зла - Оливия Александер

Что, если он ничего не найдет? Что, если он так или иначе не сможет подтвердить то, что я ему сказала? Сочтет ли он это основанием для моего убийства?

Поднимается паника, за которой следует укол беспокойства за Сару. Если я умру, кто ее найдет?

Дверь со скрипом открывается.

Спайдер входит, и моя паника нарастает, пока я не начинаю извиваться в этих цепях. Он закрывает дверь. Когда он поворачивается ко мне, в его руках поднос с миской супа, булочкой и бутылкой воды.

Я сглатываю, наблюдая, как капли конденсата медленно стекают по стенкам бутылки. Я отсюда чувствую запах супа — куриный. У меня слюнки текут, желудок урчит в гневном протесте.

Но вместо того, чтобы снять с меня цепи и принести еду, Спайдер запирает дверь, подходит к кровати и ставит поднос на пол. Он ничего не говорит. Он даже не смотрит на меня.

Я закрываю глаза, откидываю голову назад, отчаяние скручивает мои внутренности в тугой узел.

— Ты нашел что-нибудь, что доказывает то, что я сказала? Ты мне веришь?

Он не отвечает.

— Спайдер, пожалуйста, развяжи меня. — Я ненавижу, что умоляю его, и что мой голос срывается.

По-прежнему ничего. Он пересекает комнату, направляясь ко мне, и на секунду мое сердце снова наполняется надеждой. До тех пор, пока он не вытаскивает упаковку дезинфицирующих салфеток с внутренней стороны своего пореза и не открывает упаковку зубами.

— Что ты делаешь?

Тишина.

Его голубые глаза сосредоточились на моей груди, он осторожно вытирает кровь с порезов, которые оставил там. От слабого запаха дезинфицирующего средства у меня подергивается нос. Что бы ни было на салфетке, порезы жгут. Я вздрагиваю, и он игнорирует это, делая то же самое с порезами на моем животе, а затем на бедре.

Он обрабатывает мои порезы почти нежной рукой, и все же его глаза холодны и бесчувственны, его молчание сокрушительно. Я снова любимая игрушка, о которой заботится мужчина, который видит во мне объект для своего удовольствия.

Я танцую на цыпочках, сжимая бедра вместе.

— Ох, давай! Дай мне передохнуть, Спайдер. Развяжи меня, — рычу я на него.

Он заканчивает обрабатывать мои порезы и кладет в карманы салфетки, затем отступает, оглядывая меня.

— Еще нет. — Его голос — тихий шепот, почти неслышный, и его невозможно прочесть.

— Ты мне веришь или нет?

— Пока не знаю. — Это холодный, бесстрастный ответ, и снова почти неслышный.

Нет, в этом есть какая-то эмоция, но я не могу ее определить. Может быть, отрицание? Сожаление? Я не могу понять, хорошие это признаки или нет.

— У меня все еще есть два вопроса, — говорит он. — Ты ответишь на них сейчас. — Его глаза прикованы ко мне, но они пусты, как будто он смотрит сквозь, а не на меня.

Беспомощность обволакивает мое горло, крепко сдавливая. Слезы текут из моих глаз. Мужчина, в которого я начала влюбляться, ушел. В нем нет ничего, за что я могла бы уцепиться. Он собирается убить меня, не так ли?

— Хорошо, если ты собираешься снова допрашивать меня, по крайней мере, позволь мне воспользоваться ванной.

— Нет.

— Серьезно? Послушай, если ты не хочешь, чтобы я испражнялась на пол, ты должен отпустить меня.

При этих словах в его глазах вспыхивает искорка, а губы кривятся. Это первая настоящая эмоция, которую я увидела в нем с тех пор, как он вернулся. Вид этого одновременно раздражает и почему-то успокаивает.

— Воспользуйся этой мотивацией к сотрудничеству. Если ты не хочешь разбросать свое дерьмо по полу, ты расскажешь мне то, что я хочу знать.

Ух!

Делать больше нечего, я опускаю голову и жду, когда он начнет.

— Почему ты мне не сказала?

Я резко поднимаю голову. — Что ты имеешь в виду?

Он сцепляет руки за спиной. — Когда я спросил тебя, почему ты взяла деньги в тот первый день, ты сказала, что тебе нужно уехать из города.

— Да. Чтобы сбежать от Дьякона Джейкоба.

— Я спросил тебя, от кого ты убегаешь. Почему ты тогда не сказала мне, в какую беду ты попала?

Я моргаю, глядя на него, ошеломленная тем, что он вообще спросил об этом.

— Если бы ты тогда рассказала мне о культе, я мог бы тебе помочь. Клуб мог бы тебе помочь.

— И что заставляет тебя думать, что я могла доверять тебе? — срываюсь я. — Ты не понимаешь этого, не так ли? — я качаю головой, глядя в потолок. — Ты, этот клуб. Ты воплощаешь в себе то самое, о чем нас предупреждал культ. Этот клуб отражает именно тот тип ужасного, преступного элемента, которым, как нам говорили, был наводнен весь мир. И…

— Хорошо, я поверю в это. Но когда ты поняла, что никуда не денешься, ты, должна была понять, что тебе нечего терять, сказав мне правду. По крайней мере, тогда я бы знал, что ты не просто воровка.

— Разве это что-нибудь изменило бы? Я все равно пошла против твоего клуба.

— Возможно, так и было, да. — Он пожимает плечами. — Мы не монстры, Эмма…

— Ох, нет?

Он никак не реагирует на сарказм. — Если то, что ты рассказала мне о культе, правда, ты была в отчаянии. В опасности и без вариантов. Такие люди, как вы, люди, попавшие в беду, люди, для которых власти ничего не могут или не хотят делать — это именно те люди, которым мы помогаем. МК создан для этого.

— Но в то время я этого не знала.

— Может быть, и нет, но сказать нам правду было бы лучше, чем позволить нам думать, что ты воровка.

— Нет! В том-то и дело, что лучше бы и не было. Ох, ты так ничего и не понял. С той минуты, как ты привел меня в ту комнату для вечеринок, я была в ужасе, что, если я скажу что-нибудь о Колонии, я подвергну их опасности.

— Почему? — он разводит руками. — Зачем нам кучка отсталых фермеров с промытыми мозгами?

— Потому что. Вот в чем дело с этими людьми, Спайдер. Всю свою жизнь мне твердили, что внешний мир полон преступников и головорезов вроде тебя, что любой, кто узнает о нас снаружи, попытается воспользоваться нами. Отнимите у нас то, что у нас есть, разрушите наш образ жизни.

— И ты им поверила.

— Мы не знали ничего другого! Дэвид пустился в длинную, затянутую историю о какой-то банде, которая узнала о нас и попыталась заставить церковных лидеров дать им деньги за защиту.

Глаза Спайдера сужаются, когда он слышит мои слова. Я не могу сказать, верит он в это или нет.

— Что случилось с этой бандой? Кто они были? Как он их остановил?

— Он не сказал нам, кто они такие. Он только сказал нам, что Бог помог ему остановить их.

— Бог помог ему? — лицо Спайдера внезапно расплывается в улыбке. — Серьезно?