Книга Внешняя разведка СССР – России. 1946–2020 годы. История, структура и кадры - Валентин Мзареулов

О. А. Лялин в Англии (оперативная съемка МИ-5)

Вот только реализовать его не удалось. И в этом виноваты сами англичане. Они не только не скрыли факт многочасового нахождения Олега Лялина в полицейском участке, но и согласно распоряжению генерального прокурора и министра внутренних дел освободили его от уголовной ответственности за управление автомобилем в нетрезвом виде. Более того, краткое сообщение о своем решении они поместили в одной из британских газет. После этого в Москве было принято решение отозвать Олега Лялина в Советский Союз. Британский агент понял — это «провал». Даже если Москва и не узнает о его предательстве, то на карьере все равно можно ставить крест. И тогда Олег Лялин решил попросить политического убежища в Англии. С собой он взял секретаршу и по совместительству любовницу Ирину Теплякову, супругу одного из сотрудников советского торгпредства. Собственную жену с малолетним ребенком Лялин бросил[161].

Он подробно рассказал о составе лондонских резидентур КГБ и ГРУ, об известных ему операциях КГБ в Англии. Он передал англичанам так называемые планы советских диверсий в Лондоне, раскрыл находившихся у него на связи агентов из числа армян-киприотов и дал ряд наводок на нелегалов советской разведки в других странах Запада. Следует подчеркнуть, что находившиеся у него на связи агенты из числа армян-киприотов представляли собой особую диверсионно-разведывательную агентурную группу отдела «В», являвшуюся фактически подрезидентурой, имевшую свою радиостанцию, что являлось для работы КГБ того периода нетипичным.

Огромный урон был нанесен не только отделу «В», но и советской внешней разведке в целом.24 сентября 1971 года британский МИД в связи с делом Олега Лялина объявил о высылке по небеспочвенному подозрению в работе на советскую политическую (КГБ) и военную (ГРУ) разведку 105 советских дипломатов, что составило 20 % от 550 официальных представителей СССР в Лондоне. Москва в октябре того же года выслала из СССР, в качестве ответного шага, 38 британских дипломатов (20 % от общего числа сотрудников посольства Великобритании в Москве).

Хотя дело даже не количестве, а в качестве. В Лондоне англичане позволили остаться лишь семерым офицерам КГБ. При этом вполне сознательно были оставлены лишь те сотрудники, которые до прибытия в Лондон работали, главным образом, в периферийных органах КГБ, то есть те кто не имел опыта работы в центральном аппарате разведки или за границей, и сотрудники резидентуры КГБ и ГРУ, которые не особенно отличались результативностью в работе. При этом на тех, кто не был выдворен из страны, англичане коварно сумели бросить тень подозрения в принадлежности к агентуре британских спецслужб.

Для многих высылка стала крахом блестящей карьеры. Так, на первого в посольской иерархии советника, карьерного дипломата Владимира Филатова, ранее «без замечаний» работавшего во Франции и ФРГ, лично указал пальцем министр иностранных дел Алек Дуглас-Хьюм. Филатов отвечал за связи с Форин оффис, поэтому буквально не вылезал из европейского отдела британского МИД. Похоже, англичан это насторожило. Позже Филатов поехал послом в одну из африканских стран. Но блестяще начавшаяся дипломатическая карьера была сломана. Он умер молодым.

Кроме того, опубликовав списки выдворенных лиц, среди которых были и так называемые чистые дипломаты и даже сотрудники аппарата ЦК КПСС, англичане, указывая на принадлежность тех или иных советских граждан к ГРУ и КГБ, сознательно допустили искажения, вызвав, таким образом, озлобленность на спецслужбы СССР у тех, кто не был причастен в прямом смысле к кадровому составу КГБ и ГРУ. Фактически деятельность советской разведки в Великобритании была парализована на много лет[162].

В феврале 1976 года отдел «В» был преобразован в 8-й отдел и введен в структуру управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР[163].

По утверждению начальника управления «С» ПГУ КГБ Юрия Дроздова 8-й отдел «был не чем иным, как информационной и научно-исследовательской разведывательной структурой, отслеживавшей оперативными средствами все, что касалось сил спецназначения стран НАТО. Отдел, естественно, проводил подготовку спецрезервистов на случай военных действий».

Кузница кадров для спецопераций: КУОС

В первое десятилетие после окончания Второй мировой войны особых проблем с исполнителями спецмероприятий у Лубянки не было. В органах госбезопасности (в центральном аппарате, регионах, а также за границей (в том числе и на нелегальной работе) служило множество фронтовиков, имевших специфичный боевой опыт. Все они, от нескольких месяцев до нескольких лет, воевали в тылу врага в качестве командиров разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов.

Шло время, ветераны уходили на заслуженный отдых, а им на смену приходили те, кто о войне знал лишь по смутным воспоминаниям детства. Была и еще одна причина — за плечами молодежи не было той суровой школы подполья, что у их старших товарищей. Поэтому было принято решение начать подготовку спецрезерва.

В 1965 году началось восстановление системы кадровой подготовки резерва командного состава партизан и разведчиков-диверсантов. К сожалению, к этому времени учебная, материальная и иная база в Советском Союзе практически отсутствовала. Непосредственно подготовкой диверсантов занимались в индивидуальном порядке сотрудники 8-го отдела управления «С» Первого главного управления КГБ.

В 1966 году был создан внештатный специальный курс при 1-м факультете ВКШ КГБ в форме пятимесячных сборов. Этому спецкурсу и дали дополнительное наименование — КУОС. Первым и единственным начальником этого спецкурса был Харитон Игнатьевич Болотов, на его счету четыре выпуска слушателей.

Предполагалось готовить специалистов для действий в тылу противника с баз партизанских формирований и самостоятельно. Учебно-методические материалы были подготовлены из расчета на группу из десяти слушателей[164].

Начиная с 1968 года КУОС дислоцировался в Голицыно на базе пограничного училища.

Учебно-воспитательную функцию на спецкурсе выполняла кафедра оперативно-тактической подготовки (ОТП). Подавляющее число профессорско-преподавательского состава кафедры были участниками Великой Отечественной войны, не менее трети являлись кандидатами военных наук.