Книга Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана» - Елена Княжина

Затем нервно потопала… ага, в больничное отделение. Не консультироваться с Мари, конечно, – мне хватило «одной таблетки». Зато там можно было тяжелым мешком зерна бухнуться на уютную кушетку и всласть надышаться нормальным воздухом. Без примеси летних трав, морского бриза и прочей древесной шелухи.

Я застыла в мучительном ожидании ужина, и разморозилась лишь тогда, когда до меня вдруг дошло, что Карпов со старой знакомой давно растворился на пороге Академии. Посему вид Демона внес смуту только в мое сердце, а вот студенческие ряды остались в счастливом неведении, как невообразимо хорош может быть их мрачный преподаватель.

Предложение погостить, исходившее от крестного, трактовалось Джорджиной свободно. Конечно же, они не планировали оставаться здесь и придумали себе более интересное мероприятие на вечер. Иначе зачем Карпов так разоделся? Какой-нибудь бал или респектабельный ужин для первокровок из высшего света…

Напросившись на внеплановое вечернее дежурство, я мерила шагами больничное отделение и раз в пятнадцать минут ревнивой фурией выглядывала в фойе. Но парочка так и не появилась, а в полночь Мари выгнала меня спать. Понятное дело, глаз я не сомкнула.

Лихое подсознание подбрасывало в мозг картинки, как Карпов приводит белокурую стерву в свой кабинет и настойчиво тянет за руку в смежную спальню… Бросает на черные простыни. Мои простыни!

После ночи, проведенной в его комнате, я отчего-то присвоила смятое, но слегка хрустящее постельное белье себе. Понимала, что не имею на это никаких прав и оснований. А все равно – мое. В некотором роде я даже территорию пометила. Сирень, крошки… Не специально, но так вышло.

Интересно, следующей ночью он сменил простыни? Или просто смахнул крошки и лег в ту же постель, не так уж сильно мучаясь от девчачьего аромата?

***

Два дня парочка шастала по Академии неразлучно. Я наталкивалась на них повсюду – за завтраком и обедом, в тренировочном зале, в длинном коридоре второго этажа, в библиотеке. И все время Джорджина что-то нашептывала Карпову, хватала его под руку, поправляла ворот рубашки, проводила пальцами по жестким волосам… Аппетит и тяга к знаниям у меня пропали совершенно.

Сегодняшний вечер должен был побить рекорд по отвратительности. Крестному показалось мало торжественного ужина, на котором он прогулял мое потенциальное жертвоприношение. Он еще и показательный бал решил устроить в честь миловидной гостьи. По этому тошнотворному поводу в воскресенье столы нарядились в белые скатерти, а ученики старших курсов – в вечерние платья и смокинги.

Я собиралась впервые в жизни поступить мудро. Чтобы не вляпаться в очередную неприятность и не дать Судьбе и шанса на новую издевку, я просто на этот бал не пошла. Нарядилась, прихорошилась… и решительно зашагала в противоположную от трапезного зала сторону. Вот и посмотрим, что предпримет моя «анти-везучесть» при таком раскладе!

Платье у меня было. Из породы тех, от которых вечные неприятности. С той поры, как мы подписали с Амандой «меркантильный пакт», она мне даже собственного манекена выделила. И, вернувшись из турне, пригласила на первую примерку.

Правда, ее упорно тянуло на так любимые хищниками оттенки. Я велела ей завершать кровавую коллекцию и следующим выпросила скромное черное. Но сегодня в больничное отделение пришлось заявиться в красном атласе.

– Меняемся? Я дежурю, ты – на танцы? – заискивающе заглянула я в глаза Мари, как раз усевшейся за чай с профитролями. – Там Валенвайд скучает, а от тебя как раз пахнет кровью…

Госпожа Пламберри нервно дернулась, сняла испачканный передник и с ворчанием а-ля «ну и шуточки, юная леди» понесла его в корзину. Никогда не пойму, как она умудряется усаживаться за стол, не замечая на себе красных пятен.

Почти час мне потребовался, чтобы соблазнить Мари на канапе с креветками, жульен с белыми грибами и рагу по-мексикански. Выдворив наставницу, переодевшуюся в парадную форму, за дверь, я с упоением принялась поглощать ее профитроли.

Демон наверняка решит, что я от него прячусь. Но, на самом деле, я скрываюсь от неприятностей. Разве станут они тревожить скромную девушку, возлежащую в атласном красном платье на кушетке пустого больничного отделения и плюющую в потолок? Фигурально выражаясь. Только гнева Мари мне и не хватало.

Мысли крутились вокруг крестного. Днем я застала своего опекуна вместе с Эйвери в коридоре третьего этажа. Они что-то взволнованно обсуждали и косились на дверь нашей с соседками спальни. Почти уверена, что «шутку» крестный все-таки оценил. Как и предупреждение, оставленное неизвестно кому.

И все-таки, что придумал Артур? Тут и горный тролль разберется, что затея с Джиной принадлежит крестному. Я его почерк издалека чую. Но ведь Карпов мог и не подписываться… на такое.

С другой стороны, на какое такое? Джина – роскошная женщина. Первокровка, красавица. Порода чувствуется в ней за версту. Я слышала про род Расковых, не слишком титулованный, зато древний и безмерно богатый. В сравнении с Джорджиной я была «замарашкой». Чернокровой Золушкой, перепачканной сажей, пусть и в модном наряде от феи-крестной.

Одним словом – дестинкой.

Нет, правильно я сделала, что не пошла на бал. Непременно не сдержалась бы и выкинула очередной фокус. Дипломатичность и такт к моим сверхспособностям точно не относятся. А Эйвери предупреждал, чтобы я не лезла к синеглазой фурии. Может, пора уже хоть к кому-то из старших прислушаться?

Но ничему-то меня жизнь не научила. Сколько ни прячься от неприятностей, если Судьба захочет, они тебя сами найдут.

– Не знала, что у Артура есть крестница!

Следом за томно-хриплым голосом на пороге палаты возникло небесной красоты создание. Не знай я о ее скверном характере, решила бы, что ангел сошел с пролетавшего мимо облака.

За супругами Ловетт тянулась такая длинная и мрачная история, что, по законам жанра, Джорджине следовало превратиться в чопорную барыню, потрепанную годами и бурным магическим прошлым. Но она была абсолютно роскошна и свежа. Длинные золотистые волосы, убранные назад, кудрявым водопадом падали на спину. Их скрепляли две заколки в виде бриллиантовых лилий над ушами. Глаза были сочно-сапфировыми, а пухлые, красиво очерченные губы – ярко-розовыми. Бархатное платье тоже было синим и невероятно изысканным.

Шею госпожи Ловетт сковывало толстое, массивное ожерелье с лазурными камнями. Я смутно догадывалась, что прикрывает этот дорогой ошейник. Крошечное свидетельство позорного прошлого, о котором все демонстративно забыли.

…Вчера вечером, когда я стояла у окна медпункта и нервно разглядывала два сплетенных силуэта, прогуливающихся у кромки леса, меня за этим непристойным занятием застукала госпожа Пламберри. Непонятно чему усмехнувшись, она рассказала, что гуляющие – старые друзья. Вроде как Карпов ухлестывал за Джорджиной еще в академические годы, но желанный приз получил его тогдашний лучший друг – Кристиан Ловетт.

– Ты путаешь, Мари, – строго поправила ее Карамзина, повадившаяся в больничное отделение пить вкусный, припрятанный в тайном ящичке кофе. – Желанным призом был сам Андрей. Это Джорджина вертелась вокруг него едва не до совершеннолетия… Вся Академия из-за них на ушах стояла.