Книга Вирусы. Откуда они берутся, как передаются людям и что может защитить от них - Андерс Фомсгорд

Теперь мы оба скучаем по мэрилендским синим крабам из того ресторана в Бетесде. В 2015 году Йенс Бух получил премию компании «Ново Нордиск» за новаторские исследования вируса HCV.

Глава 10. Петер и Панум. Вирус кори

Я считаю, что каждый датчанин должен знать своего соотечественника, доктора Петера Людвига Панума, жившего с 1820 по 1885 год. Он первым составил систематическое описание кори, подробно осветив источники и пути заражения, продолжительность инкубационного периода, клиническую картину и так далее. При этом он руководствовался собственными наблюдениями эпидемии заболевания в 1846 году на Фарерских островах и обратил внимание на то, что заражение происходит как воздушным путем, так и при личном контакте с больным. Петер Панум точно знал, в какой момент корь попала на один из островов, и имел возможность наблюдать постепенное распространение болезни среди населения. Таким образом, врач смог точно определить, что инкубационный период от момента заражения до проявления симптомов составляет 14 дней. С тех пор эта цифра фигурирует во всех классических учебниках по инфекционным заболеваниям. Один из корпусов Копенгагенского университета даже назван в честь Панума, там расположена часть медицинского факультета.

И все же при упоминании о кори я чаще вспоминаю его тезку – моего хорошего друга и коллегу из Института сывороток, антрополога Петера Обю. Я несколько раз останавливался у него в Гвинее-Бисау, когда готовил клинические испытания своей вакцины против ВИЧ в Африке. Во время одного из таких визитов другой мой коллега, Лассе Виннер, едва не был насмерть загрызен во сне гамбийской гигантской крысой, носителем опасного вируса Ласса (не Лассе).

Доктор Петер Людвиг Панум, живший с 1820 по 1885 год, первым составил систематическое описание кори.

В 1978 году Петера Обю отправили в бывшую (до 1974 года) португальскую колонию Гвинея-Бисау в Западной Африке вместе с Йеттой Бух, другим датским антропологом, к сожалению ныне покинувшим нас, врачом Ларсом Смедманом и диетологом Медеей Бенджамин. Эта группа ученых должна была составить срочный отчет о причинах высокой детской смертности в этом регионе. Более 50 % детей умирали, не достигнув возраста пяти лет. Поездка была инициирована Шведским агентством по исследовательскому сотрудничеству с развивающимися странами.

Гвинея-Бисау была (и остается) одним из самых бедных африканских государств. Агентство по сотрудничеству предполагало, что причиной высокой детской смертности являлось недоедание или неправильное питание. Но это мнение нужно было обосновать, в том числе и органам здравоохранения самой страны, а затем попытаться исправить ситуацию. Мировая пресса инициировала немало дискуссий, публикуя жуткие фотографии, сделанные в других уголках Африки (например, в области Биафра в Нигерии): дети с руками-спичками и вздутыми животами на глазах умирали от голода и скудного питания. Наверняка в Гвинее-Бисау происходило то же самое. Петер должен был всего лишь написать небольшой сводный отчет о ситуации. Однако он до сих пор живет там и никак не может закончить поручение, данное ему более сорока лет назад. Первичный доклад показал, что чрезвычайно высокий уровень детской смертности не был вызван проблемами с питанием, в этой сфере дела обстояли не так плохо.

Мой друг остался в Африке, чтобы разобраться, что же все-таки является причиной высокой детской смертности в государстве. Для начала он принялся систематически наблюдать и записывать, у кого рождаются дети и когда, где живут их родители, старался курировать семьи, живущие на обозримом расстоянии от столицы, поэтому был в курсе, если дети умирали, и пытался выяснить причины смерти. Все это давалось ему нелегко, ведь песчаные и грунтовые улицы не имели названий, а у людей не было адресов. Когда жителя Гвинеи-Бисау спрашивали, где он живет, тот мог ответить примерно следующее: «в доме у дерева манго, рядом с дорогой» или «там, где раньше была пекарня» (кстати, это был «официальный адрес» моего друга). Тогда Петер Обю принялся делить городские районы на зоны, начав с Бандима. Он написал буквы и цифры на дверях и переписал все дома в каждой зоне. Кроме того, он распечатал по две фотографии каждого жителя – одну для самого жителя, вторую – для проекта «Бандим». Антрополог нанял себе ассистентов из местного населения, которые регулярно обходили или объезжали все семьи, проживавшие в районе, и раздавали им анкеты на одном из местных языков – креольском. Он сохранял и записывал все цифры и замечания, регистрировал множество самых разных сведений, толком еще не понимая, что конкретно ему понадобится. За 20 лет у него появилось более ста помощников. Помимо зарплаты он предоставлял им по мопеду и еженедельно оплачивал расходы на бензин. Со временем Петер прославился как крупный работодатель и пользовался большим уважением у местных жителей. Поначалу все шло замечательно, до тех пор пока Петер не обнаружил, что, перебираясь на новое место жительства, люди забирают дверь с собой, она представляла для них большую ценность. И Петеру пришлось перенести все номера с дверей на стены дома. Спустя всего шесть месяцев он установил, что причиной высокой детской смертности было отнюдь не недоедание, а скорее всего корь. Это заболевание, возбудителем которого является вирус кори. Он вызывает повышение температуры и простудные симптомы, после чего все тело покрывается характерной красной сыпью. Оно опасно своими осложнениями.

В течение нескольких лет я ездил в Гвинею-Бисау навестить Петера и подготавливал тестирование моей экспериментальной вакцины против ВИЧ/СПИДа, это была третья испытательная площадка помимо Королевской больницы и больницы Видовре. И вот наконец настал момент апробирования моего средства.

* * *

Особый аромат влажного жаркого воздуха возвестил мне о прибытии в Западную Африку. На мгновение представив себя сомелье, я пытался уловить, что же делает его таким типично западноафриканским, таким уютным, располагающим к себе и в то же время экзотическим, почти что опьяняющим. Возможно, это была неповторимая смесь разнообразных запахов: дизельного выхлопа, дыма и гари от множества небольших раскаленных печек, стоящих прямо на земле, особых пород деревьев, неизменных мочи и пота, застоявшейся в лужах воды и большого количества отходов. Весь этот букет напоминал мне сладковатый запах синегнойной палочки. Аромат немедленно вызывал из подсознания воспоминания о том, как я наравне с жителями бродил по местному рынку, где совсем не было тех пройдох, что в большом количестве водились в Сенегале, более привлекательном для туристов. Вспомнил я и поездки в порт Бисау с мощнейшими приливами и отливами, когда лодки и корабли часами лежали на боку на обнаженном морском дне. А еще вылазки на полуразбитых лодках на островки с мангровыми зарослями, бегемотами и крошечными черепашками, которые выбирались из горячего песка и безошибочно устремлялись к морю. Это были воспоминания о небольших участках желтого пляжа с черными полосками – он не был испачкан нефтью, это был особый песок, с которым можно забавляться, имея в распоряжении лист бумаги и кусочек магнита. А еще о долгих поездках по выбоинам разбитых дорог, идущих вдоль непроходимых зарослей кустарника и впечатляюще раскисающих в сезон дождей. О красной почве и гладких баобабах у больницы, на ветвях которых сидят стервятники. О чернокожих женщинах, медленно проплывающих мимо в неизменных пластмассовых вьетнамках не по размеру, с гигантским грузом на голове и зубочисткой, торчащей в уголке рта. О желтом уличном освещении (там, где оно было) и белых неоновых трубках на некоторых фасадах. Об искрах, разлетающихся от костров, на которых готовили еду или кипятили воду. О больших пластиковых ведрах красного цвета, набитых длинными багетами, посреди которых стояла стеариновая свеча. Их выставляли на продажу каждый вечер и ночь на углу, облюбованном также проститутками, так что мои студенты остроумно прозвали этот перекресток «кварталом хлебных фонарей». Тут вечно были перебои с водой и электричеством, приоритеты приходилось расставлять весьма непривычным образом, повсюду царили беспорядок и хаос. И все это здорово действовало на нервы. Сюда либо нужно было возвращаться снова и снова, испытывая прямо-таки наркотическую тягу к этой стране, как Петер, либо навсегда забыть это неровное летное поле с нелепым маленьким зданием аэропорта посредине.