Книга Корни гор. Битва чудовищ - Елизавета Дворецкая

– Жадный, пора! – вскрикнула Дагейда и вцепилась обеими руками в шерсть на спине волка. Ее маленькое бледное личико выражало отчаянное волнение, нетерпение и радость. – Пора! Пора! – Она запрыгала, как обычная девочка, которую зовут на праздник. – Они идут! И мы пойдем! Скорее! Скорее!

Прямо с камня Дагейда перескочила на спину Жадному. За пояс ее была заткнута кремневая стрела. Зверь прыгнул вниз по склону и мигом пропал среди зарослей.

Фьялли и квитты сошлись на прибрежной полосе близ усадьбы Речной Туман. С одной стороны простирался обрывистый берег, одетый в бурый камень, с другой – покрытые ельником горы. Между ними тянулась неширокая долина, где стояло несколько рыбацких двориков, росли чахлые кустарники, бежало два-три мелких ручья. Зауряднейшая местность, никогда не знавшая событий крупнее, чем удачный улов или севший на камни корабль, внезапно стала местом жестокой битвы. Последней, как думалось многим, битвы в этой войне.

Близость сражения оказалась неожиданной для обеих сторон. Торбранд конунг не ждал, что квиттинское войско встретит его так скоро, так далеко от Тингваля и Хельги хёвдинга. А Хельги хёвдинг даже не успел узнать о появлении врагов. После того как мертвый Кар принес в Речной Туман свою страшную весть, в усадьбе лихорадочно собрали войско – такое, какое удалось собрать за одни сутки. Руководил всем Халльгрим Белый – мужчина лет пятидесяти, грубоватый и решительный. Он участвовал вместе с Дагом и Эйвиндом еще в первой битве Квиттингского Востока с фьяллями два года назад и теперь верил, что снова сумеет за себя постоять. Уже на рассвете, когда дружины собирались выступать, к ним присоединился Вигмар Лисица со своим копьем и тремя сотнями воинов Медного Леса. Он вышел из Тингваля заранее, так как уже не мог прокормить своих людей в усадьбе хёвдинга. Ингвид Синеглазый с другими тремя сотнями собирался последовать за ним завтра. Он тоже не успеет.

У Вигмара и Халльгрима Белого, который собрал дружины ближайшей округи, вместе имелось человек девятьсот. У Торбранда конунга набралось всего восемьсот – те самые, кто уцелел после двух битв в Пестрой долине. Но в то же время это были совсем другие люди – не измотанные и подавленные поражениями, а отчаянно смелые, уверенные и сильные, как железные великаны. Впереди них бежали слухи один другого страшнее: говорили, что у Торбранда новое чудесное оружие, то ли подаренное Одином в обмен на огромную жертву, то ли отбитое у великана. И что с ним идет ведьма Медного Леса, силу которой квитты хорошо знали. Смерть великана и предательство ведьмы разило сильнее клинков: как ни потрясал золоченым копьем Вигмар Лисица, как ни напоминал о недавних победах и ни призывал добить захватчиков, квитты шли в бой с чувством неизбежного поражения. Казалось, без Свальнира, корня квиттингских гор, сама земля вот-вот начнет расползаться под ногами.

Три колдуна всю ночь перед битвой сидели вокруг костра на высоком прибрежном взлобке, откуда виднелись костерки всего войска, и плели боевые заклятья. И всю ночь они ощущали, как с юга, из-за ближайшей горы, им отвечает кто-то. Чей-то враждебный голос рвал и ломал их заклятья, стараясь набросить на беспокойно дремлющее войско свои – отнимающие силу, внушающие страх и отчаяние. Это была она, ведьма Медного Леса. Она уже начала свое губительное дело, крушила дух квиттов, чтобы меч в руках ее нового мужа без помех мог крушить их тела.

И утром, когда два войска сошлись в узкой прибрежной долине, все квитты разом увидели ее. Высокая женщина, похожая на тонкое деревце, стояла на вершине южной горы, заклинающе подняв руки. На одной руке звездой блестело золотое обручье, в лучах весеннего солнца видное даже издалека. Множество стрел рванулось к ней, но все они разом остановились в воздухе и бессильно попадали вниз: заклинание сломало их полет.

Торбранд конунг сам шел впереди своего войска, и его меч оправдал свою славу. «Солнце сражений» двигалось через человеческий строй, как огонь сквозь солому, прожигая себе дорогу и оставляя позади только мертвых. Ни один клинок квиттов не мог ему противостоять. Строй фьяллей все глубже врывался в квиттинское войско. Только в одном месте квитты не отступили – там, где огненной молнией мелькало в битве золоченое копье Вигмара Лисицы. Только он и мог стать достойным противником конунгу фьяллей – неизбранный, незаконный, но единственный сейчас настоящий вождь квиттов.

И даже ведьма Медного Леса ничего не могла с ним поделать. Стоило Хёрдис направить на него заклинание, как чья-то иная сила отталкивала ее невидимую руку. Она узнавала силу великаньего племени, ту самую, которая когда-то так прочно держала в плену ее саму. Но Хёрдис стала не та, что прежде. Фьялли, поначалу смотревшие на нее с ненавистью, а на Торбранда – с ужасом, как на околдованного, в той битве на Остром мысу помогли ей не меньше, чем она помогла им. Они были теми руками, что зажгли огонь над Острым мысом, а она была лишь огнивом и кремнем. Но после первой победы ее могущество возросло многократно. Ее ожившее сердце плавилось и кипело на волне горячего человеческого духа, живое биение восьмисот сердец билось в ней самой и делало всемогущей. Она собирала силы всего войска и управляла ими, как рука клинком. Вместе они сделались непобедимы.

Неужели она не справится с каким-то рыжим наглецом, обыкновенным человеком! Сейчас она не помнила, как радовалась когда-то ему, принесшему надежду и первую весть о свободе; сейчас для нее весь мир сосредоточился в Торбранде, который дал ей то, что Вигмар лишь невольно пообещал. Вигмар стал ее врагом, самым сильным и потому самым ненавистным. В его копье жила мощь небесного огня, но сам Вигмар был обыкновенным человеком, уязвимым, как все люди. И он грозил Торбранду, ее Торбранду, тому, кто заново связал ее с человеческим миром и дал новую жизнь! И Хёрдис заклинала, вытянув руки над долиной и направляя на врага всю силу войска и силу гор:

Рук не поднять,

держащих оружье,

силы лишишься

навеки, бесследно!

Падают горы,

ревут водопады;

под гнетом бессилья

падаешь ты!

Заклинание, как невидимая сеть, неслось над гулом и мельтешением битвы и падало, опутывая невидимыми петлями. Вигмар рубил копьем воздух перед собой, ощущая связывающую силу заклятья всей кожей, как настоящую сеть. Теперь его противником были не фьялли, а та женщина на горе. Он видел ее, но не мог достать даже своим чудесным копьем. И сейчас, в яростном запале битвы, Вигмар ненавидел ведьму, как никого и никогда. Даже сильнее, чем Торбранда: однажды побежденный враг не мог вызвать в нем такой же сильной ненависти, как та, что превращала победу квиттов в поражение! Она, квиттинка по рождению и воспитанию, предала! При встрече предательница обещала ему помощь, а теперь губит квиттов, помогая их врагам! Почему ему не дано знать будущего, почему он не убил ведьму там, в пещере! А сейчас она стала так сильна… как… как сама Хель, будь она проклята!

Невидимые петли опутывали руки, давили на плечи и грудь, теснили дыхание, застилали глаза. Упрямство Вигмара действительно было бессмертным: он рубил и рубил колдовскую сеть, но она охватывала его снова и снова. Фьялли собирались вокруг Вигмара все плотнее, но так, чтобы не мешать друг другу. Даже если ведьма и не опутает его совсем, он не сможет биться разом с ней и с людьми!