Книга Спецназовец. За безупречную службу - Андрей Воронин

Поэтому, когда в полном соответствии с предсказанием Спеца на горизонте опять возник Сарайкин, Зуда повел себя умно: с одной стороны, не стал ни от чего отказываться, как и велел Спец, а с другой, постарался извлечь из ситуации выгоду. Я все сделаю, сказал он Сарайкину, — но взамен мне нужен чистый паспорт на другую фамилию и, скажем так, тысяч сто — если не жалко, то долларов, но на худой конец сойдут и рубли. А когда Сарайкин снова попытался шантажировать его небезызвестной видеозаписью, добавил: «Мэр эту запись видел? Видел. Губернатор видел? Видел. Ну, и кем ты меня после этого пугаешь — прокурором? Так его не я, а ты бояться должен! Думаешь, если меня возьмут, я не расскажу, кто, как и почему эту запись сделал?»

Взгляд, которым одарил его после этих слов Сарайкин, Зуде не понравился, но он решил не обращать на эти тонкости внимания, и правильно сделал: новый паспорт был у него на руках меньше чем через неделю. Иначе просто не могло случиться, потому что старый, настоящий, реквизировал господин губернатор, драгоценный родственничек Павел Игнатьевич — для порядка, чтобы непутевого подопечного не повело странствовать по белу свету. А как ехать в Москву без паспорта? А? То-то, что никак, это ясно даже такому упертому барану, как Сарайкин.

Деньги Палыч обещал отдать после дела. Зуда подозревал, что свежеиспеченный полковник врет как сивый мерин, и допускал, что тот уже отлил для него пулю. Но над Сарайкиным дамокловым мечом навис Спец, о чем полковник, похоже, не подозревал. Это что касается пули; а что до денег, так это дело наживное — жизнь, как ни крути, дороже.

Говоря коротко и по существу, Зуда задумал и практически без колебаний повел свою партию в чужой игре, как делало множество идиотов до него, и еще немало сделает после. Юрий Якушев, державший ситуацию под неусыпным контролем, в какой-то момент понял, что затеял этот провинциальный гопник, но мешать ему не стал, считая подобные вещи одним из частных проявлений продолжающегося процесса естественного отбора: болваны с чугунными кулаками и развитым хватательным рефлексом должны либо поумнеть, либо вымереть, как динозавры. Что, несомненно, немало поспособствует улучшению человеческой породы. Зуда умнеть явно не собирался, и Юрий об этом не сожалел, поскольку не забыл, кто застрелил Камышева — пусть не по своей воле, но застрелил ведь! А до этого избил и ограбил. Такие поступки должны вознаграждаться по заслугам; Зуда сам, без посторонней помощи, двигался навстречу своей награде, и Юрий Якушев не собирался ему препятствовать.

Зуда шел по Кутузовскому, и заброшенная за спину плоская матерчатая сумка при каждом шаге похлопывала его по бедру. В сумке лежал нехитрый дорожный набор: две пачки сигарет про запас, легкая непромокаемая ветровка на случай дождя, купленная на вокзале и уже ополовиненная литровая бутылка крепкого пива и приобретенный там же, в соседнем киоске, дешевый китайский ножик с выкидным лезвием на пружине — колбасу порезать, если что, ну и так, на всякий пожарный случай. Чистого белья и туалетных принадлежностей в сумке не наблюдалось — Зуда никогда не относился к числу фанатичных приверженцев личной гигиены и мог не менять носки и исподнее неделями, да и ночевать в столице он не собирался.

Еще в сумке лежал для надежности вдоль и поперек перемотанный скотчем черный полиэтиленовый пакет — плоский, прямоугольных очертаний, он своими размерами и формой напоминал то ли большую, но не толстую книгу, то ли туго набитую канцелярскую папку. Зуда в пакет не заглядывал — было не велено; на ощупь эта штуковина напоминала именно старинную картонную папку, и Зуда этим удовлетворился, воздержавшись от выяснения несущественных деталей: не мешок с наркотой, и на том спасибо.

Пакет он забрал в камере хранения на Казанском вокзале сразу же по прибытии в Москву. Номер ячейки и код ему назвал все тот же Сарайкин; полковник шифровался, как самый настоящий шпион, и Зуда начал догадываться, что господин ментяра интересует Спеца не только как организатор убийства Камышева. С его, Зуды, точки зрения, это было к лучшему: чем больше числится за Сарайкиным, тем меньше у него шансов выйти сухим из воды и выполнить угрозу, которая так явственно читалась давеча в его взгляде.

Последний раз сверившись с нарисованной полковником схемой и табличкой с номером дома, около которого остановился, Зуда удовлетворенно кивнул и решительно свернул в сводчатую арку, что вела во двор. Пройдя по вымощенной цементными плитами дорожке среди высоких лип, землю под которыми покрывал ковер опавшей листвы, он миновал детскую площадку с качелями, песочницей и старухами на скамеечках, обогнул размалеванную непонятными надписями трансформаторную будку и очутился в узкой щели меж двух высоких бетонных заборов. Местечко, даром что в центре Москвы, было мрачное, в самый раз для какого-нибудь маньяка, так что даже Зуда, привыкший к роли свободного охотника, почувствовал себя здесь потенциальной жертвой. К счастью, извилистый, как фронтовой ход сообщения, проход оказался не слишком длинным, и вскоре, протиснувшись через дыру в заборе из проволочной сетки, Зуда очутился на задах какого-то магазина.

Следуя полученным от полковника Сарайкина инструкциям, он раскопал гору сваленных у стены подмокших картонных коробок и обнаружил под ней средних размеров спортивную сумку. Сумка была черная, с красно-белыми вставками и броской надписью «Адидас» — то есть полностью соответствовала данному Палычем подробному описанию. Она оказалась довольно увесистой; что лежит внутри, догадаться было нетрудно, и Зуда немедленно ощутил знакомый свербеж в ладонях и пятках. Это ощущение возникало у него всякий раз, когда он видел что-то, что плохо лежит, и в переводе на русский язык означало: хватай и беги.

Кладя на место извлеченной из тайника сумки перевязанный скотчем черный полиэтиленовый пакет, Зуда подумал, что содержимого сумки наверняка хватит на «астон-мартин» и еще на бензин останется — да, пожалуй, и не только на бензин. Тут было, над чем поразмыслить, и он решил, что займется этим по дороге — все равно иного пути отсюда, чем тот, которым он сюда пришел, не существовало, а стало быть, и бежать пока что было некуда.

Завалив пакет волглым картоном и оглядев со стороны плоды своих трудов, Зуда решил, что для сельской местности сойдет и так — кто, в самом деле, упомнит, как именно, в каком порядке лежали в ожидании утилизации никому не нужные коробки? А если на тайник ненароком наткнется какой-нибудь магазинный грузчик или бомж, это уже не его проблемы: все хорошо в меру, в том числе и конспирация, и разве Жека Зударев виноват, что кто-то перемудрил с устройством этой нычки?

Протиснувшись через дыру в проволочной ограде (висевшая на плече сумка при этом зацепилась и едва не порвалась, каковое событие исторгло из недр зударевского организма короткий непечатный возглас), Зуда бодро прошагал узким извилистым проходом меж бетонных заборов, снова пересек скверик с детской площадкой и бабусями и вступил под своды арки, за которой шумел и вонял выхлопными газами Кутузовский проспект. Вот отсюда уже можно было бежать, куда заблагорассудится — хоть, в самом деле, прямиком в тот автосалон, покупать «астон-мартин». Выбирай, который глянется, плати наличными, прыгай за руль и — по газам! Как говорится, Москва — Воронеж, хрен догонишь…