Книга Ночь разбитых сердец [= Там, где живет надежда ] - Нора Робертс

Шелковый кляп приглушал тихие рыдания. Когда его ладонь легла на грудь и сжала ее, женщина застонала, бешено замотала головой, дернулась, пытаясь освободиться.

– Это тебе не поможет! Чем больше ты сопротивляешься, тем мне приятнее. Попробуй закричать. – Он снова сжал ее груди, затем наклонился и стал кусать их. – Кричи, черт побе­ри. Кричи.

И она закричала. Хриплый, резкий звук обжег ее горло, но не смог вырваться наружу. Она в отчаянии боролась с кляпом – зубами, языком, губами, – и это только сильнее возбуждало его.

Он развел ее бедра, намеренно причиняя боль. И, насилуя ее, думал о Джо. Думал о длинных ногах Джо Эллен. О сексуальных губах и синих глазах Джо Эллен. Он думал о Джо Эллен, ярост­но вонзаясь в ее замену!

Оргазм был таким неистовым, таким мощным, что вызвал у него слезы удивления и триумфа. Несравненно лучше, чем в последний раз, понял он, рассеянно смыкая пальцы на ее горле, и надавил лишь чуть-чуть, только чтобы она перестала бороться.

На этот раз он хорошо выбрал момент. Он нашел своего пробного ангела.

Он поднялся за камерой, и легкий ветерок приятно охладил его потное тело.

Он вспомнил, как этот этап был описан в дневнике, и решил, что необходимо не только повторить, но и усовершенствовать процесс.

– Я могу еще раз изнасиловать тебя, а могу и не делать этого, – он улыбнулся, привлекательные морщинки образовались во­круг его рта и глаз. – Могу причинить тебе боль, а могу и не причинять. Все зависит от твоего поведения. Теперь просто ле­жи, ангел, и думай об этом.

Удовлетворенный ее временной неподвижностью, он сме­нил объектив. Ее зрачки превратились в огромные черные луны с тонким светло-коричневым ободком, она дышала часто, по­верхностно. Он довольно присвистнул, перезарядил камеру… и отщелкал всю пленку перед тем, как изнасиловать ее во второй раз.

Он решил все-таки причинить ей боль. В конце концов, вы­бор всецело в его руках. Он обладает неограниченной властью!

Она давно перестала сопротивляться. Ей казалось, что душа ее уже отлетела, а там, в дюнах, осталось лишь тело – онемев­шее, принадлежащее кому-то другому. Мысленно она была в безопасности, с Томом… Они сидели вместе в патио их прелест­ного нового дома на Персиковой улице.

Она почти не чувствовала, как он вынул кляп. Из ее горла вырвалось лишь тихое всхлипывание – жалкая попытка вдох­нуть воздух, даже закричать.

– Ты ведь знаешь, что уже слишком поздно? – ласково, почти с любовью, спросил он, обматывая шарф вокруг ее горла. – Сейчас ты станешь моим ангелом.

Он медленно стянул шарф, желая продлить это мгновение, и смотрел, как в попытке глотнуть воздух раскрывается ее рот. Ее пятки забарабанили по песку, тело дернулось.

Он тяжело дышал, ощущение неограниченной власти вновь нахлынуло на него, ударило в голову, стремительно погнало кровь. Ему не хотелось, чтобы все кончалось так быстро, и поэ­тому он позволил ей снова прийти в себя. Надо подняться, взять камеру, подумал он. Ведь решающий момент не один, их много. Страх смерти, осознание неизбежности конца. Искра надежды при возвращении жизни. Капитуляция, когда жизнь снова ис­чезает.

О как жаль, что нет штатива и автоспуска.

Наконец его тело взорвалось, вышло из-под контроля, и он закончил процесс.

Задыхаясь, он шептал ласковые слова, благодарно целовал ее. Она вывела его на какой-то новый уровень – этот неожи­данный ангел, которого судьба швырнула к его ногам. Все пред­начертано свыше. Теперь он понимал это. Ему надо еще много­му научиться, прежде чем он встретится с Джо.

Он снял шарф, свернул его и благоговейно положил на пис­толет. Укладывая ее в нужную позу, он не спешил. Сначала сло­жил руки на груди, но рубцы на запястьях слегка встревожили его, и он завел ее руки под голову.

Он назовет эту фотографию «Дар Ангела»!

Он оделся, связал в узел ее одежду. Болото слишком далеко, решил он. Там, в глубине, надежно похоронено то, что аллига­торы и другие хищники оставили от Джинни. Но сейчас у него нет ни времени, ни сил идти туда.

И в реке есть удобные глубокие места. На этот раз сойдет. Он отнесет ее к последнему пристанищу, привяжет к телу что-ни­будь тяжелое, и она будет мирно отдыхать на скользком дне.

И тогда можно будет считать, что ночь не прошла даром.

Глава 22

Заря уже золотила небо, когда Джиф выскользнул из комна­ты Лекси и стал тихонько спускаться по задней лестнице. Он вспомнил, что собирался уйти до восхода, и подумал с ленивой улыбкой, что Лекси умеет убедить мужчину не спешить.

В эту ночь Джиф впервые понял, что необходим ей. Сначала Лекси просто хотелось кому-то пожаловаться на Брайана, потом она рассказала о неприятностях сестры, ну а после они уже стали болтать обо всем на свете. Им легко было говорить друг с другом, и Джиф понял, что эта легкость – одно из пре­имуществ любви к женщине, которую знаешь с детства.

Зато какой внезапный прилив изумления накатывает, когда узнаешь давно знакомого человека с другой, более интимной стороны! Джиф громко вздохнул. Вид Лекси Хэтуэй в крохот­ной шелковой ночной рубашонке, купленной в Саванне, заста­вил бы самого сильного мужчину упасть на колени и воздать хвалу всевышнему за то, что ему пришла в голову гениальная идея сотворить Еву.

И освобождение Лекси от того клочка шелка никак нельзя назвать неприятной обязанностью. Напротив, Джиф решил от­везти ее в субботу в Саванну и купить ей еще одну рубашонку…

Эротическое видение Лекси в кремовом шелке улетучилось, когда Джиф обнаружил, что стоит лицом к лицу с ее отцом. Не­известно, кто из мужчин смутился больше: взлохмаченный пос­ле бессонной ночи любовник Лекси или ее отец, сжимавший в руках миску с кукурузными хлопьями.

Оба откашлялись.

– Мистер Хэтуэй.

– Джиф.

– Я… э-э… я был…

– Снова прорвало трубу наверху?

Предложенный выход из ситуации был очень заманчивым, однако Джиф расправил плечи, приказал себе не малодушни­чать и прямо встретил взгляд Сэма.

– Нет, сэр.

Испытывая отвратительную неловкость, Сэм поставил миску на кухонный стол и полил хлопья молоком.

– Ну, хорошо, – сказал он, не придумав ничего лучшего.

– Мистер Хэтуэй, я не хочу, чтобы вы думали, будто я кра­дусь из вашего дома, – начал Джиф, но тут же осознал, что именно это он и делает.

– Ты бегал по «Приюту» с тех пор, как научился ходить, и никому не мешал, – сказал Сэм и мысленно взмолился: «За­молчи, мальчик, оставь все, как есть, и двигайся дальше». – Пожалуйста, приходи и уходи когда хочешь, как всегда.

– Да, я бываю здесь уже много лет, мистер Хэтуэй. И боль­шую часть этих лет я… Думаю, вы знаете, как я всегда относился к Лекси.

Эти проклятые хлопья насквозь промокнут, с сожалением подумал Сэм.