Книга Когда умирает ведьма - Владимир Гриньков

Калмыков повернулся к финке и стал ей что-то требовательно говорить, возвысив голос. Финка смотрела испуганно, вжав голову в плечи. Потом, все так же глядя на Калмыкова, что-то сказала Микси. Тот дернулся, но Михаил крепко его удерживал.

— Отпусти его! — сказал Калмыков.

Микси ушел в одну из комнат и вскоре вернулся с фотоальбомом в руках. Обложка альбома выглядела так, будто была обтянула джинсовой тканью. Калмыков взял альбом в руки, поспешно перелистал. Михаил, заглядывая через плечо шефа, видел фотографии: Люда, мать Люды, отец Люды, потом еще Тропаревы все вместе…

— Тропарева забыла альбом, — сказал Калмыков. — В тот раз, когда она здесь ночевала. Показывала мне фотографии и потом забыла положить альбом в чемодан. Никакой мистики, Миша!

Он был озабоченно деловит.

— Поехали!

Да, много дел и надо все успеть. Сели в машину. Михаил содрогнулся, как будто за те десять секунд, которые он шел к машине, усиливающийся мороз пробрал его до костей.

— Холодно? — спросил Калмыков, заводя двигатель.

И снова его лицо озарилось синим.

— Перетрухал я, — честно признался Михаил.

— Здесь? — кивнул в направлении дома Калмыков.

— Нет, раньше, в машине. Когда вы мне про девчонку эту сказали и про того баклана!

— А чего тебе баклана бояться? — пожал плечами Калмыков.

— Да я не его, а девчонку эту! Боязно как-то было. Я не верю во всю эту фигню, конечно, а все же думаешь — вдруг и вправду какое-то проклятье.

Он усмехнулся смиренно.

— Этот друг Наташкин, которого ты бакланом называешь, — сказал Калмыков, задумчиво глядя куда-то вдаль, — он все время про бабку талдычит, которая этой девчонке покровительствует. Только ведь нет никакой бабки.

Повернул голову и посмотрел на собеседника.

— А где же она? — спросил осторожно Михаил.

— Померла. Сгорела в доме. Пожар начался, а она выбраться не смогла. Старый человек. Растерялась. Так какие же тут страхи? — двигал синими губами Калмыков. — Мистика — это для слабонервных, Миш. Умный человек на это не купится.

* * *

Когда ночной лес расступился и взорам открылся ярко освещенный нарядный дом, Михаил вдруг подумал о том, что уже утром ничего этого не будет. Обуглившиеся головешки, над которыми струится дымок, и грязный оплавленный снег вокруг. Он покосился на Калмыкова. Лицо шефа было бесстрастно.

— Миша! Первым пусть будет этот парень, — сказал Калмыков. — Тогда с девчонкой меньше проблем. Я буду у Натальи. Сын — в своей комнате. Все нормально, все ложатся спать. И когда утихнет, успокоится — тогда ты начинай. Закончишь — зайдешь к нам. Перенесем в машину вещи. А там и полыхнет.

— Хорошо! — судорожно вздохнул Михаил.

— Да ладно тебе! — хмурился Калмыков. — Напортачишь ведь, если будешь трястись!

— Нет, нормально все, — сказал Михаил. — Вы не волнуйтесь! Вы же знаете, что я всегда…

— Ну, давай! — ободряюще сказал Калмыков.

Он первым вошел в дом. В камине первого этажа горел огонь. Пламя колыхнулось, когда Калмыков открыл входную дверь, взметнулись искры. По лестнице скатился кубарем Дыр-Быр-Тыр. Калмыков поймал его на нижней ступеньке, подбросил в воздух, сказал с ненастоящей строгостью:

— Ты еще не в кроватке? В такое время? Спать-спать-спать! При последних словах уткнулся лицом в сынишкин животик, мальчишка засмеялся, забился в отцовских руках.

Спустилась по лестнице Наталья.

— Почему не спим? — спросил Калмыков почти весело. — Никакой дисциплины, черт побери! А завтра ведь в дорогу!

Наталья напряженно всматривалась в его лицо, будто хотела спросить, да не решалась. Калмыков опустил Дыр-Быр-Тыра на пол и сказал, распрямляясь:

— Это был Микси. У него рана вот здесь, на руке.

Наталья перевела взгляд на Михаила. Тот кивнул, подтверждая.

— И еще он стянул тропаревский альбом с фотографиями, — сказал Калмыков. — Внимательнее надо за карманами следить, гражданочка!

Он шутливо потрепал Наталью по щеке. Она вдруг ухватилась за его руку и уткнулась в нее лицом.

— Ну что такое! — буркнул Калмыков.

— Почему ты раньше не приехал! Я тут такого страху натерпелась! Я чуть с ума не сошла!

— Все можно объяснить, — повторил свою мысль Калмыков. — Жизнь намного проще, чем люди порой себе придумывают.

Приобняв Наталью, сказал:

— Иди к себе.

— А ты? — заглянула в глаза Калмыкову Наталья.

— Я сейчас приду. Только предупрежу всех, что завтра рано встаем.

— Мы уезжаем все вместе?

— Все вместе, — кивнул Калмыков.

Он заглянул в комнату к Богдану. Тот сидел на кровати и выглядел пришибленным. Наверное, слышал разговор у двери и теперь униженно испивал чашу позора. Взгляд как у побитой собаки.

— Завтра рано утром выезжаем, — сухо произнес Калмыков. Не кивнул и не ответил. Чертов истукан! Калмыков вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь. Уже не было ни Натальи, ни Дыр-Быр-Тыра. Михаил посмотрел на шефа выразительным взглядом сообщника.

— Девчонку проведаю, — беззвучно, одним лишь движением губ, сообщил Калмыков.

Михаил кивнул в ответ и остался на первом этаже. Сел на диван, вытянул свои длинные ноги.

Калмыков поднялся наверх. В гостиной горел свет. Свечи потушены. На столе беспорядок. Никто не удосужился убрать грязную посуду. Калмыков постучал в дверь Людиной комнаты. Тишина. Он постучал громче. Ни звука в ответ. Калмыков потянул за ручку двери и та поддалась, раскрывая темное пространство комнаты, где угадывалась кровать и что-то бесформенное на ней, но Калмыков не видел Люду. Он поспешно шагнул через порог, приблизился к кровати, потянул одеяло и увидел укрывшуюся с головой и сжавшуюся в комочек Люду. Отшатнулся и нервно засмеялся.

— Вы меня напугали, Люда!

— Холодно! — сказал она.

— Вы не заболели, Люда? — очень натурально озаботился Калмыков.

— Нет.

— А то тут такие морозы. Вы держитесь, Люда. Хорошо?

— Да.

— Спокойной ночи.

Она не ответила. Калмыков шагнул к двери.

— Прощайте, — тихо сказала ему в спину Люда.

И его обдало ледяным холодом, когда он услышал этот тихий голос.

Калмыков быстро вышел из комнаты. Свет в гостиной он выключать не стал. Спустился вниз. Михаил поднялся с дивана и смотрел на шефа вопросительно. Калмыков кивнул ему, ободряюще похлопал по плечу и скрылся в комнате Натальи.

Михаил вытащил руку из кармана. В руке был пистолет.