Книга Фридрих Вильгельм I - Вольфганг Фенор

Руководствуясь библейскими принципами, он обращался и с еврейским меньшинством. О расизме или социальном предубеждении короля по отношению к евреям говорить не приходится. Но евреи «убили Христа», а потому должны были еще и радоваться, что их присутствие терпят в Пруссии. Лично он против евреев ничего не имел. Банкир Мозес Леви Гомперт, ведавший поставками фуража в армию во время померанского похода, в 1717 г. получил титул придворного и военного комиссара, дающий право «носить шпагу». Через шесть лет король ограничил права евреев на торговлю подержанной мебелью и одеждой, а также издал декрет, запрещавший им взимать более двенадцати процентов при выдаче денег в рост. Еврейство, однако, эти распоряжения не выполняло, и в 1728 г. Фридрих Вильгельм постановил: еврейская община ежегодно будет платить 20 000 талеров берлинской рекрутенкассе или приюту для солдатских сирот в Потсдаме. Король чрезвычайно разгневался, узнав, что еврейский меняла Файт после своей смерти оставил долг в 100 000 талеров и взыскать их теперь не с кого. Он велел собрать всех берлинских евреев в синагогу, где главный раввин Яблонский должен был наложить на Файта проклятие по всем правилам. Впрочем, прихожан это не столько напугало, сколько рассмешило. В 1730 г. король-солдат издал «Генеральный привилегиум» — документ, наконец-то упорядочивавший правила пребывания евреев в Пруссии и гарантировавший им сносные условия существования. И в то же время он не отказывал себе в развлечениях, заставляя приверженцев иудаизма покупать кабанов, убитых им на охоте.

Между реальным отношением короля к правосудию и его намерениями в этой области зияла бездонная пропасть. Мы помним, как 4 марта 1713 г. он потребовал создать в Пруссии суд, способный вершить дела «чистыми руками» и быть «быстрым и беспристрастным, равным для людей бедных и для богатых, для знатных и для простых». Месяц спустя он впервые заговорил о создании Всеобщего свода законов, действительного для всех прусских земель, а 18 июня 1714 г. предложил юридическому факультету университета Галле прислать идеи по поводу «составления некоторых конституций к своду законов».

Конечно, такое предложение стало сенсацией. Принимаясь за составление Всеобщего свода законов для всей страны — тогда как повсюду в мире господствовал произвол, — Пруссия оказалась в историческом авангарде. Однако уровень образования Фридриха Вильгельма не позволил ему осмотрительно и терпеливо внедрять разумные начинания в общественно-политическую и юридическую практику; воплощением идей короля-солдата занялся его просвещенный сын Фридрих. Кроме того, Фридрих Вильгельм сам тормозил реформы своей кадровой политикой. В лице президента Берлинской судебной палаты, тайного советника фон Коксэжи, он имел выдающегося человека, располагавшего достаточной волей, знаниями и энергией для претворения реформ в жизнь (этим Коксэжи занимался также при его сыне). Король-солдат очень высоко ценил Коксэжи. Уже в 1722 г. он писал своему сыну: «Плото ни на что не годен. Назначь Коксэжи президентом (Тайного совета юстиции. — Примеч. авт.) вместо Плото и предложи ему управление всей твоей юстицией, потому что он честный, умный человек». Но сам он не решился снять с должности министра юстиции аристократа Плото и отправить его восвояси.

Сколько-нибудь заметных правовых реформ Фридрих Вильгельм так и не провел. Однако сыну — и тем самым грядущим поколениям — он оставил в наследство фундамент, на котором Фридрих Великий смог воздвигнуть здание «Всеобщего свода прусских законов». Только 1 марта 1738 г. Фридрих Вильгельм сообщил Генеральному управлению о его поручении господину фон Коксэжи «подготовить постоянный и вечный свод законов, дабы изъять запутанные и неприемлемые для нашей страны нормы, привнесенные Jus romanum,[43] и включить в свод законов бесчисленное множество эдиктов». Это был стартовый сигнал для начала великих реформ, сделавших Пруссию первым правовым государством в Европе. В 1740 г. сын и Коксэжи приступили к работе. А отец во всем остался верен своему же изречению: «Крупица природного ума весит больше центнера университетской премудрости».

Величайшим историческим завоеванием короля-солдата стала революция в области народного образования. В те времена ни одно правительство Европы не заботилось о просвещении низших социальных слоев, составлявших тогда почти все население. Вольтер говорил о «девяноста процентах неграмотных», о людях, не умевших ни читать, ни писать, ни считать, — о тех, кого сегодня назвали бы «лишенными самосознания». Если дело все же доходило до обучения бедных и бесправных, этим веками занималась церковь. Однако она учила лишь тех, кто был способен, получив необходимые знания, поступить на церковную службу. Умственным же развитием народных масс, борьбой с неграмотностью не занимался никто. Напротив. Разве события двухсотлетней давности, Реформация и Великая Крестьянская война, не показали, до чего способны дойти массы, знакомые с печатным словом? Нигде в мире народное просвещение не входило в планы власть имущих.

Король-солдат оказался единственным монархом своего времени, осмыслившим школьное обучение как народное просвещение. Уже в 1716 г. он обязал полковых священников обучать чтению и письму всех без исключения рекрутов его армии. Таким образом, когда Кантональный регламент впервые установил воинскую повинность, в тот же момент армия превратилась в «школу нации».

Через год, 23 октября 1717 г. (знаменательная дата!), вышел эдикт о введении в Пруссии школьной обязанности, особенно важный для сельской местности. Эдикт представлял собой «генеральное предписание», касавшееся всех консисторий и церковных служащих «во всех землях». Отныне все дети в возрасте от пяти до двенадцати лет должны были посещать школу — зимой ежедневно, а летом, когда они работали на полях, один или два раза в неделю. Родители обязывались платить за обучение детей шесть пфеннигов в неделю. За неимущих платили местные кассы для бедных. Королевский эдикт 1717 г. начал делать историю; он наполнил жизнью понятие «революция сверху» (если такое понятие вообще имеет право на существование). В одно мгновение Пруссия сделалась самым прогрессивным государством Европы! В 1866 г., когда Бисмарк и Мольтке одержали победу над Австрией, стало ясно: битву при Кёниггреце выиграли учителя прусских школ. Французские атташе в 1866–1870 гг. сообщали из Берлина: армия и население Пруссии — самые образованные в Европе. И эти обстоятельства берут свое начало в том самом знаменательном дне 1717 г. Королевский патент о переселенцах от 2 февраля 1732 г. и «Школьный эдикт» от 23 октября 1717 г. сделали Фридриха Великого первым правозащитником в XVIII веке.

Конечно, «школьная революция» в Пруссии встретила на своем пути и противодействие, и прочие трудности. В деревнях не было зданий для школ; никто, естественно, заранее их не построил. Чтобы обойти все возникшие препятствия, понадобилась вся полнота власти короля-солдата. Помещики получили приказ построить школы и взять на содержание учителей. В королевских доменах школы строились за счет казны. Лес, камень, известь король выдавал бесплатно; доставлять строительные материалы он обязал сельские общины.

Но затем революция натолкнулась на другие препятствия. Сопротивление оказывали те подданные, чьи интересы были задеты. Родители считали «Школьный эдикт» посягательством короля на их собственное право распоряжаться детьми; они не желали видеть своих детей более умными, чем они сами, и, уж конечно, не хотели освобождать детей, самую дешевую рабочую силу, от работы по будням. Церковные функционеры видели в эдикте посягательство на их священную привилегию «окормления» народа, не оспариваемую прежде в течение многих веков. И даже Генеральное управление возмущалось введением школьной обязанности: ведь она потребовала колоссальных денег! Фридрих Вильгельм, как и всегда, сражался один против всех.