Книга История древней Испании - Юлий Циркин

Язык «Контребийской таблицы» — латинский, и притом довольно хороший, без грамматических ошибок. Используется то написание слов, какое было принято в то время: постоянно пишется ei вместо долгого, а иногда и краткого i, ai вместо ае, а вместо союза cum используется quom. Это свидетельствует о хорошем знании языка и авторами надписи, и тяжущимися сторонами. В то же время язык другой большой надписи из Контребии Белески, предназначенной для внутреннего пользования, — кельтиберский[826], а легенды монет и этого города, и соседних, в том числе Саллвии и Аллавона, выполнены иберскими буквами на местных языках[827]. Следовательно, во II—I вв. до н. э. на этих языках еще говорили. Языки эти принадлежали к разным языковым группам. Саллвиенцы были седетанами, а те — иберами. Аллавон населяли васконы, возможно, предки басков. Языки и тех и других — неиндоевропейские. Неиндоевропейские и имена саллвиенца и аллавоненца в «Контребийской таблице». Белески же были кельтиберами, чей язык относился к кельтским, индоевропейским. Все эти люди, общаясь друг с другом, нуждались в языке межэтнического общения. Таковым и выступил в начале I в. до н. э. латинский язык — язык завоевателей. Внутри же общин еще широко использовались местные языки.

Итак, в 80-х гг. I в. до н. э. у части, по крайней мере, седетанов и васконов место племенной общности заняла городская община, включающая сам город и его сельскую округу. Семейные и локальные связи заняли место родовых. У кельтиберов родоплеменной строй оказал большее сопротивление римским порядкам. У них еще сохранились гентилиции как реальные ячейки общественной жизни. Структура имени показывает, насколько важна была принадлежность человека к такой ячейке.

Под римским влиянием общинные порядки уже начали изменяться. У сосинестанов из общей земли, которая на римский манер именуется ager publicus, выделяется частная (ager privatus), и тем самым социальная структура местной общины приближается к римской, в которой разделение общественной и частной земли играло большую роль. Латинский язык, являвшийся единственным официальным языком западной части Римской державы, уже проник к местным народам, которые использовали его для сношения с римскими властями и для межэтнического общения.

Однако еще сохранилось значительное число местных элементов. Сами общины не имели ни римского, ни латинского права, хотя отдельные люди, как всадники Саллвитанской турмы, уже могли получить гражданство. В самих общинах и, по-видимому, в межобщинных взаимоотношениях сохранялось местное обычное право. Внутри общин жители еще использовали местные языки.

Другая ось романизации — долина Бетиса, бывшая самой богатой и поэтому самой притягательной областью Испании. Римляне и италики начали обосновываться здесь довольно рано. Еще во время войн с карфагенянами Сципион основал Италику, а позже Гракх — Илитурги[828]. Именно здесь появились первые колонии, созданные римлянами, — Картея (Liv. XLIII, 3, I) и Кордуба (Strabo III, 2, 1). Селились переселенцы, как уже об этом говорилось, и в сельской местности. Эта территория, населенная турдетанами, была завоевана римлянами довольно рано. Восстания Кулхаса и Луксиния, о которых говорилось в предыдущей главе, привело, по-видимому, к разрушению их царств. И после этого мы практически ничего не слышим о турдетанских монархах. Только в 45 г. до н. э. появляется царек Индон (Bel. Hisp. 10), но мы не знаем, где он правил и каковы были пределы его власти. Место царств занимают отдельные города. Уже в 195 г. до н. э. Катон имел дело с городом Туртой (FHA III, р. 189). В начале II в. до н. э. Кармона находилась под властью царя Луксиния (Liv. XXXIII, 21, 6), а в 151 г. до н. э. римский наместник Гальба, потерпев поражение от лузитан, бежал в этот город, и, судя по рассказу Аппиана (Hisp. 58), Кармона подчинялась непосредственно наместнику. В рассказах Аппиана (Hisp. 62; 65; 70) о рейдах Вириата в Турдетанию и соседнюю Бетурию речь идет только об отдельных городах. Во II в. до н. э. города Южной Испании начали чеканить свою монету сначала с местными, а затем и с латинскими легендами, и именно города были «хозяевами» монеты[829]. Появление латинских легенд говорит и о распространении латинского языка. Гнусавый акцент кордубских поэтов, воспевавших подвиги Метелла в 70-х гг. до н. э., вызвавший насмешки Цицерона (Arch. 10, 26), свидетельствует, что этими поэтами были местные жители.

И на юге появляются первые граждане, такие как гадитане, упомянутые Цицероном (Balb. XVIII, 50—52). В императорское время в Бетике были широко известны Люции Эмилии[830], предок которых мог получить римское гражданство от Люция Эмилия Павла, претора Дальней Испании, действовавшего в 90-х гг. II в. до н. э. (Liv. XXXVI, 2,6). С Кальпурнием Пизоном, наместником этой провинции в 154 г. или другим Кальпурнием Пизоном, занимавшим этот пост в 112 г. до н. э., могут быть связаны многочисленные Кальпурнии Бетики[831]. В 82 г. до н. э. Сулла направил в Испанию Гая Анния. В условиях острого политического противостояния тот, привлекая к себе симпатии местного населения, мог давать гражданство. Так, возможно, появились Апнии, игравшие позже значительную роль в жизни Испании. Правда, судя по описанию Плутарха (Sert. 6), Гай Апний занимал свой пост в Ближней Испании, но распространение этой фамилии в Бетике императорского времени говорит и о распространении гражданского статуса на жителей Дальней Испании[832]. Не исключено, однако, что появление Апниев в Испании связано с проконсулом Титом Аннием Руфом (или Луском), действовавшим еще в 20-е гг. II в. до н. э.[833] Однако, как и в долине Ибера, каждый такой акт был единичным, и ни о каком массовом даровании гражданства местному населению не было речи. Вне немногочисленных колоний и других форм объединения граждан явно господствовало местное право и местные политические и общественные отношения.

В конце II — первой трети I в. до н. э. на востоке и юге Испании происходит значительная перестройка экономической жизни, приведшая к перестройке и социально-политической структуры местного населения. Там, где военные действия давно закончились и наступило умиротворение, хозяйственная жизнь начинает применяться к новым реалиям. Испанское зерно, а затем масло и вино, постепенно завоевывают италийский рынок. Важную роль играет добыча и обработка металлов. Так, например, в I в. до н. э. значительным центром обработки меди, добываемой недалеко от города, становится Мунигуа[834]. Все это заставляет иберов покидать свои прежние поселения и перебираться туда, где появились возможности и производить столь нужные продукты, и продавать их. Те поселения, которые и ранее располагались в удобных местах, процветают. Наряду с ними создаются новые, и некоторые из них относительно быстро превращаются в значительные торговые центры. Здесь возникают отношения уже не старого, а нового римского типа, в том числе некое подобие римских вилл, хотя их хозяева чаще всего являются не иммигрантами, а туземцами[835]. В районах, вовлеченных в эти процессы, старые племенные структуры исчезают почти полностью. Этому способствует римская политика. Когда местные общины сдавались римлянам, то чаще всего это оформлялось как полная капитуляция — deditio, что означало полную сдачу на милость победителя[836]. Иногда победители порабощали побежденных. Однако чаще они сохраняли существующие общины. Но при этом земля, включая территорию города (если он был), официально конфисковывалась, а затем возвращалась теперь уже подданным. Эта земля становилось ager redditus (возвращенная земля), и за это ее прежние владельцы должны были платить римским властям дополнительные подати[837]. Но этим римляне не ограничивались. Зачастую они проводили кадастр новоприобретенных земель, заново их распределяли в своих интересах, дабы обеспечить административный контроль и лучшую собираемость налогов, совершенно не учитывая ни существующие структуры, ни интересы основной части жителей[838]. Новое распределение земель происходило и в случае основания римлянами города, независимо от того, создавался ли город на основе уже существующего туземного поселения или строился заново. Так, например, произошло при создании Герунды во второй четверти I в. до н. э.[839] Все это вело и к преобразованию территориально-политической системы. Политические события I в. до н. э. убыстрили происходившие изменения.