Книга Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

Еще сложнее обстоит дело с виной за преступления прошлого, в которых человек ни в коей мере лично не участвовал. Что касается этого типа виновности, то может возникнуть резонный вопрос: ведь лично я не пытал людей, не писал доносы, не участвовал в оккупации Чехословакии, не отдавал преступные приказы. Причем тут я? Дело в том, что мы наследники нашей истории, в том числе ее темных пятен, и, таким образом, мы несем семена зла в индивидуальном и коллективном сознании и бессознательном. Их можно сравнить с вредоносной вирусной программой, которая готова активизироваться при благоприятных внешних условиях. Что мы собственно и наблюдаем в последние годы. Чтобы ее уничтожить или хотя бы снизить вредоносный потенциал нужно дать деяниям прошлого, как минимум, моральную оценку.

Независимо от того, признаем мы свою политическую ответственность или нет, мы вынуждены претерпевать ее последствия, по крайней мере, на внешнем уровне. В частности, это выражается в отношении народов, которые пострадали от действий советского режима, и в том, что худшие черты советского режима (а отнюдь не лучшие) так легко возрождаются к жизни. «Вы — народ-наркоман. Только „прет“ вас от крови. Вы обещаете измениться — а потом снова убиваете», — восклицает Станислав Речинский[307] в адрес русских, упоминая преступления КГБ в Прибалтике и других сопредельных странах. Естественно, что хочется защититься от обвинений. Но если можно обоснованно сказать, что преступления КГБ совершали отнюдь не только этнические русские, то, что их инициаторы были гражданами Советского государства (которое продолжало имперские традиции Российской империи) отрицать невозможно.

Относительно исторического аспекта вины вновь процитирую Ясперса:

«Мы чувствуем и какую-то свою вину за действия членов нашей семьи. Эту совиновность нельзя объективировать. Любую разновидность ответственности всех членов семьи за действия, совершенные одним из ее членов, мы бы отвергли. Но мы, будучи одной крови, все-таки склонны чувствовать себя задетыми, если кто-то из нашей семьи поступает несправедливо, а потому склонны даже, в зависимости от характера поступка и жертвы несправедливости, как-то загладить эту вину, даже если ни моральной, ни юридической ответственности мы за нее не несем.

Так немец — то есть человек немецкоязычный — чувствует себя причастным ко всему, что порождено немецкостью.

Мы чувствуем себя причастными не только к тому, что делается сейчас, не только совиновными в действиях современников, но и причастными к традиции. Мы должны взять на себя вину отцов»[308].

От коллективной вины в ее политическом и моральном аспекте не так просто избавиться. Она прилипает, следует по пятам за человеком. Потому что человек, сформированный в рамках определенной национальной культуры, не может отречься от нее и от народа ее создавшего, т. к. эта культура определяет большую часть его личности, и, соответственно, он вынужден принимать не только гордость за тот народ, из которого он вышел, но и бремя вины этого народа. Попытка отречься от своих культурных корней подобна тому, что человек на словах отрекся от своих родителей. На более глубоком уровне это будет ложью, потому что родители живут в его Я. Хочет он того или нет, они составляют значительную часть его идентичности. Или, по-другому, это можно сравнить с тем, что человек получил наследство от родственников. Но наследство оказалось отягощено долгами. Отказаться от него он не может, и ему приходится не только пользоваться наследством, но и расплачиваться с кредиторами. Человек не глухой к голосу совести вынужден искупать коллективную вину, вину за своих сородичей. К коллективной политической ответственности американцев можно отнести сохраняющуюся межра-совую напряженность. С одной стороны, белый американец пользуется плодами американской белой цивилизации, но, с другой, вынужден терпеть неприятности из-за неблаговидных поступков своих предков. И хотя многие вещи искупить невозможно, потому что невозможна никакая компенсация, голос совести побуждает человека делать то, что в его силах.

Ясперс подчеркивал особую важность нравственного покаяния. Как уже говорилось выше, он считал, что именно моральные слабости приводят к жизни уголовную и политическую вину. А они в свою очередь коренятся в исторической традиции народа. Надо полагать, что именно благодаря им стала возможна ментальная катастрофа (по меткому выражению журналиста Александра Сотника[309]), которая постигла народ России в 2014 году.

Бегство от вины

Как уже говорилось ранее, чувство вины крайне неприятно, болезненно, его не хочется чувствовать, признавая себя несовершенным, а хочется убежать от него, переложив вину на кого-нибудь другого. Это подтверждается и историческим опытом. Вот что писали об умонастроении людей в потерпевшей поражение Германии К.-Г. Юнг и К. Ясперс:

«Горизонт сузился. Люди не хотят слышать о виновности, о прошлом, их не заботит мировая история. Они хотят просто перестать страдать, хотят выкарабкаться из нищеты, хотят жить, а не размышлять»[310]. (К. Ясперс)

«Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что они делали, и не хотят знать. Существует лишь одно чувство безграничного несчастья. Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, лежит только в полном признании своей вины»[311]. (К.-Г. Юнг)

Не удивительно, что и у нашего нынешнего соотечественника, если ему вдруг предложат совершить покаяние, вполне предсказуемо в качестве защиты могут возникнуть следующие вопросы, маскирующиеся под общетеоретические или имеющие вполне личное звучание:

Существует ли коллективная вина и ответственность или это выдумка?

А надо ли российскому народу признавать вину за преступления прошлого? Разве он не был невинной жертвой репрессивной политики государства? Да и было все это уже давно.

Я ничего не знал о преступлениях режима: по Первому каналу, каналу LifeNews и каналу RT об этом ничего не сказали. Разве я виноват?

Почему сейчас я порядочный конформист (бизнесмен, служащий или даже лидер общественного объединения) должен отвечать за то, что когда-то делали или делают в настоящее время политические лидеры и госчиновники? Ведь я просто живу в соответствии с реалиями времени. Более того, в глубине души даже осуждаю многие их действия. Я заслуживаю только уважения! Так что, не смейте обращаться ко мне с этими выдумками!