Книга Мишень для Слепого - Андрей Воронин

– Сюда, Петр Павлович, – сказал Коптев, открывая дверь и указывая генералу на место рядом с собой. – Там в салоне…

– Что в салоне? – нетерпеливо спросил Разумовский.

– Пришлось перевозить труп, и салон в крови.

– Ты что, не мог машину почистить?

– Мог, конечно, да времени не было.

– Понятно. Что на заводе?

– Как всегда, Петр Павлович, – ехидно улыбнувшись, от чего его лицо стало похоже на маску смерти, бросил майор.

– А старика не надо было убрать? – задумчиво спросил Разумовский.

– Да нет, он надежен.

– Ладно, потом решим. Поехали.

– Куда едем?

– В Черемушки.

Коптев отжал сцепление, и автобус покатил, вливаясь в поток автомобилей, которых для этого позднего часа набралось многовато. Некоторое время и Коптев, и Разумовский молчали.

– Послушайте, Петр Павлович, Барташов мне успел сказать, что там, в квартире, был какой-то мужчина. Может, это человек Потапчука?

– Может быть, – буркнул генерал. – Сейчас это не имеет значения. На то время, пока длится операция, мы с тобой защищены, майор. Как только она закончится, нами могут заняться. Этот Потапчук крутится вокруг нас, как пчела вокруг цветка, норовит запустить жало мне в задницу. Я уже слышу его смрадное дыхание себе в затылок.

– А может, его все же убрать? – заметил Коптев.

– У меня нет на это ни времени, ни сил. И даже желания. Все равно он пока до меня не доберется.

– А до меня, Петр Павлович? – спросил Коптев, обгоняя фургон с надписью «Coca-Cola» на борту.

– А ты его не интересуешь. Потому что ты, майор, ничего не знаешь.

– Как это?

– Ничего ты не знаешь, майор. Ты пока лишь пешка в игре, но имеешь шансы добраться до последней линии, перейти все поле и стать ферзем. Или слоном, или конем – словом, кем пожелаешь, тем и будешь.

– Лучше ферзем – маневра больше.

– Ферзем, так ферзем, – кивнул генерал Разумовский. – Смотри только, козлом не стань, – и он хохотнул.

На самом деле ему было не до смеха. Сейчас они ехали на квартиру в Черемушках, где были спрятаны деньги – пятьдесят миллионов фальшивых американских долларов, отпечатанные в семьдесят пятом году, которые генерал решил завезти в Центральный банк, а себе взять уже не фальшивые, а настоящие пятьдесят миллионов из присланных иракцами. Вот для этой операции ему и нужен был майор Коптев.

Генерал знал, как только операция будет закончена, как только пятьдесят миллионов окажутся в хранилище коммерческого банка, а для него, генерала Разумовского, откроют кодированные счета за рубежом, с майором Коптевым можно будет покончить. Где и когда это сделать, генерал еще не решил. Но о том, что от Коптева придется избавиться, решение было принято твердое.

Коптев же выстраивал свои собственные планы. Получить деньги – и рвануть сразу же в сторону. Его не интересовало то, что произойдет с его семьей, его не интересовала работа. Все-таки пять миллионов наличными – это шанс начать новую – красивую! – жизнь.

– Она что-нибудь знает, эта ваша Наталья? – спросил Коптев.

Генерал Разумовский скривился, как от глотка уксуса.

– В принципе она ничего не знает, но догадываться может.

– Что там у вас в Черемушках, Петр Павлович?

– Одна квартира, майор. И если у тебя нервы слабые… Хотя это не имеет значения. Пойдем, пойдем…

– Куда пойдем? – удивился Коптев. – Ведь мы же едем.

– Не обращай внимания, это я так.

Коптеву показалось, что Разумовский бредит, но ему ничего не оставалось делать, как выполнять приказания, послушно поворачивая баранку, включая указатели поворота, переезжая с одной улицы на другую.

Генерал держал правую руку в кармане, где лежали пистолет и связка ключей. Разумовский был на этой квартире последний раз неделю назад. Все в ней оставалось на месте. Правда, квартира заросла пылью, духота была неимоверная: все форточки Разумовский держал наглухо закрытыми. Он вообще основательно позаботился о безопасности – на окнах с внешней стороны стояли мощные решетки, с внутренней – ставни, вход защищала толстая бронированная дверь с тремя замками, со стороны подъезда прикрытая обыкновенной, деревянной.

За те годы, а точнее, с девяносто первого, когда начались все пертурбации и заваруха, фальшивые деньги, спасенные Разумовским от уничтожения, меняли место хранения раз десять. И вот чуть больше месяца тому назад генерал перевез их в Москву, на эту квартиру. Разумовский считал, что деньги должны лежать как можно ближе, чтобы в любой момент ими можно было воспользоваться.

Серый микроавтобус после долгого петляния по городу помчался по Ленинскому проспекту. На площади Шестидесятилетия Октября Разумовский приказал повернуть налево, на улицу Красикова. По Красикова они проехали квартала четыре, свернули направо и попали на улицу архитектора Власова.

– А теперь давай сюда, – кивком головы указал генерал.

Микроавтобус свернул во дворы.

– Ты посиди здесь, а я поднимусь, все посмотрю и спущусь за тобой.

– Хорошо, Петр Павлович, – ответил Коптев, тормозя у подъезда девятиэтажки.

Генерал выбрался из машины, звякнул в кармане ключами. Зонт он держал в руке.

Когда генерал исчез в подъезде. Коптев стал смотреть на окна дома в надежде вычислить, в какую квартиру поднялся генерал. Какое окно зажжется – туда он и пошел. Если, конечно, эта квартира не жилая, и если окна не выходят на другую сторону дома. Не вычислил: ни в одном окне свет так и не зажегся.

Минут через десять генерал вернулся.

– Подгони машину поближе, придется поработать, майор.

– Что будем делать?

– Увидишь. Пошли.

– А двигатель глушить?

– Обязательно. Дело у нас с тобой не быстрое.

Они поднялись на седьмой этаж. Генерал открыл вначале одну дверь, обитую вагонкой. Майор Коптев даже присвистнул, увидев мощную металлическую дверь с хитроумными замками. Все его отмычки здесь были бы бесполезны.

– Да, дверь хорошая. Специалисты делали, – сказал генерал, поворачивая ключи в прорезях замков.

Механизмы заскрежетали, ригели отъехали, генерал поморщился.

– Как в сейфе. Не люблю я эти двери, но понимаешь, майор, по-другому нельзя.

Они вошли в квартиру. Свет в ней горел, Разумовский оставил его включенным, когда спускался вниз. Майор понял, почему не увидел в окнах вспыхнувшего света: на улицу сквозь глухие ставни не пробивалось и луча.

– Проходи.