Книга Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

После этого ахейские принцы каждое лето отправлялись в плавание – с дипломатическими или военными миссиями или для открытых набегов, результатами которых становились богатая добыча и рабы. Чаще всего они посещали Малую Азию, чтобы собрать дань с наместника Лидийского царства и показать свои знамена на границе с хеттами. Был даже один восхитительный год, когда Атрей оставил своих детей с половиной греческой армии на зиму в Сипиле, чтобы охранять границы ахейских владений. В то лето часто приходили сообщения о том, что некоторые народы Фракии стали переправляться через Босфор со всеми своими пожитками, лошадьми, скотом и женами. Они явно были готовы сражаться за новые земли для поселения, и никто не знал, в каком направлении будет нанесен первый удар. Но, как выяснилось, опасности не было. Новые люди – они называли себя моски – поселились на северо-востоке, и, если не считать редких беженцев, на границе все было спокойно, даже спокойнее, чем обычно, поскольку хетты передвинули свои гарнизоны к северу для защиты от новой угрозы.

Изображение ахейской пехоты (совершенно очевидно карикатурное) с вазы, найденной в Микенах и, судя по датировке, являющейся современницей Троянской войны

На следующий год Менелаю было поручено остаться в Микенах – вопреки его желаниям. Ходили слухи, что его изгнанный дядя Фиест собирал силы где-то на севере – готовился отвоевать свою часть Микенского царства, откуда был вытеснен недавно Атреем. Но и здесь дальше угрозы дело не пошло.

Самым большим разочарованием для Менелая было то, что все эти годы не было проведено ни одного набега на самый заманчивый приз – Египет. Когда киприотское торговое судно привезло известие, что сын царя Меренпта Сети II был убит и Южный Египет отказался признать власть узурпатора – Саптаха – и посадил на трон Фив другого фараона – Аменмесеса, – принц Менелай потребовал на совете, чтобы была немедленно организована экспедиция в Египет. Необходимо пользоваться возможностью, пока она есть. И братья даже отплыли в том году в Ливию, чтобы посовещаться со своими тамошними родичами. Однако ливийские правители еще слишком хорошо помнили катастрофическую кампанию пятнадцатью годами ранее и придерживались мнения, что нападение только сплотит оба Египта против них. Они говорили, что лучше подождать. Пусть египтяне воюют между собой без вмешательства извне. Поэтому Менелаю и его брату пришлось довольствоваться набегом на небольшую сицилийскую деревню за рабами, результаты которого не оправдали расходов на экспедицию, и длительным преследованием необычайно быстроходного торгового судна из Адриатики. Оказалось, что у капитана было разрешение на свободный проход от Лаэрта с Итаки. А Лаэрт был союзником, которого ни в коем случае не следовало настраивать против себя. И добычей братьев стали только два янтарных ожерелья, которые капитан посчитал разумным им подарить как залог будущей дружбы.

Они пожаловались на скудость добычи купцу – самому крупному импортеру Микен. Тот высказался прямо и недвусмысленно. «Вы губите собственную торговлю, – сказал он, – и мою тоже. Конечно, на торговых путях всегда были пираты, и даже некоторые торговцы не испытывали неприязни к пиратским методам – иногда дешевле отбить груз, чем заплатить за него. Но сейчас ситуация достигла такой стадии, когда вообще нет смысла отправлять судно в длительный рейс, поскольку практически нет шансов получить его обратно в сохранности. Между прочим, даже банкиры Библа сегодня не занимаются морским страхованием».

Купец налил египетского вина своим царственным гостям и продолжил свою речь: «Когда мой прапрапрадед основал свое дело после падения Кносса, все было по-другому. Торговые моряки имели опору и защиту. Критяне патрулировали моря от Триеста до Нила. Можно было плавать годами, не встретив ни одного пирата. Только во времена моего отца, когда с севера пришло много новых людей, длинные суда начали широкомасштабное пиратство. От этого страдают не только купцы. Любой город, расположенный возле моря, является их потенциальной добычей и может считаться везучим, если его по крайней мере один раз за жизнь поколения не разграбят и не сожгут. Конечно, это в какой-то мере держит товары в обороте – я, например, неплохо зарабатываю на продаже награбленного вами вам же, – но это все равно не равнозначно стабильной торговле. – Он укоризненно покачал головой. – Вы живете на том, что накопили поколения стабильной торговли. Но однажды все накопления иссякнут». Принцы рассмеялись, и Агамемнон сказал, что на их век хватит.

Всего тремя годами позже лишь с несколькими уцелевшими спутниками, многие из которых были тяжело ранены, они попросили убежища у царя Спарты Тиндарея. Их отец Атрей пал в сражении, и Фиест захватил Микены.

Это случилось, когда они были в Малой Азии. Вместе с флотом северян Фиест, давний претендент на престол, прибыл на Пелопоннес и с помощью пятой колонны внутри дворца взял Микены. Гонец отыскал Атрея в Лидии, и тот немедленно отправился обратно. Высадившись на берег, солдаты направились к городу. Но Микены, которые они с таким трудом делали неприступной крепостью, так и не были взяты. Атрей и большая часть воинов пали в сражении, а молодые наследники едва сумели спастись.

Династическая борьба и дворцовые революции были отнюдь не редким явлением среди греческих царьков, и дворы ахейцев обычно бывали «наполненными» правителями в изгнании. Но теперь дело обстояло несколько иначе, поскольку Микены были самым богатым городом на полуострове, а Атрей – главой некой расплывчатой Пелопоннесской конфедерации. Агамемнон и Менелай были весьма популярными фигурами, уже проверенными в боях военными лидерами. Тиндарей охотно принял их в Спарте и обещал полную поддержку планов возвращения своего царства.

Но открытая атака на укрепленный город была нецелесообразна. Потребовалось несколько лет тщательной подготовки, прежде чем была выработана и осуществлена подходящая альтернатива – убийство царя Фиеста. А тем временем принцы повзрослели и стали видными фигурами при спартанском дворе. И никто не удивился тому, что их возвращение в свое царство, поддержанное армией Спарты, совпало с объявлением об их женитьбе на двух дочерях Тиндарея.

Елена Спартанская, невеста Менелая, была потрясающей красавицей, и к тому же, согласно вековым традициям, как старшая дочь царя имела право на трон Спарты. Все посчитали нужным и правильным то, что Менелай поселился в Спарте, а Агамемнон с женой Клитемнестрой занял трон своего отца в Микенах. Братья продолжали действовать вместе, восстанавливая Пелопоннесскую конфедерацию, заключая договоры о дружбе со многими принцами, правившими к северу от Коринфского залива. Они снова переплыли Эгейское море, чтобы укрепить свои территории в Лидии. Смерть Тиндарея, последовавшая спустя несколько лет, и восхождение Менелая на престол Спарты еще больше укрепили ахейский союз.

Они были женаты уже семь лет – во дворце Агамемнона росло трое ребятишек, а у Менелая была только одна дочь, сказочная красавица, когда Менелаю, гостившему у брата в Микенах, сообщили о похищении жены. Вне себя от гнева, не в силах понять, как рейд за рабами мог добраться до Спарты, расположенной довольно далеко от побережья, Менелай безжалостно гнал лошадей по шестидесятимильной каменистой дороге, соединяющей Микены и Спарту. Рядом с ним был его брат.