Книга Скопин-Шуйский - Наталия Петрова

Итак, по всему видно, что бой под Торжком стал той первой большой победой, о которой так давно говорил и на которую так сильно надеялся Михаил Скопин. Победа эта произвела впечатление и на сторонников царя Василия, и на тушинцев. Вскоре не только в русских городах, но и в лагере «царя Димитрия» заговорили о походе Скопина на Москву. «Когда стали приходить известия, что на защиту Москвы идет с немцами Шуйский, то наши принуждены были отступить», — записал весной 1609 года в своем дневнике поляк Йозеф Будила[465]. Этот же бой показал в действии все новшества военной науки, которую Делагарди освоил в Нидерландах, а Скопин по книгам изучал в Москве. Давний вопрос Скопина: как пехоте противостоять атаке конницы, теперь получил наглядное разрешение, дальше предстояло успех под Торжком развить и постепенными, шаг за шагом, действиями упрочить.

Первый шаг — посланный Скопиным отряд под командованием Лазаря Осинина и Тимофея Шарова освободил 8 мая город Порхов: «И набаты и знамяна и коша воровские поймали все, и топтали их на пятинадцати верстах, и взяли их на том бою литовских и руских воров живых 180 человек». Этому же отряду Скопин поручил вернуть Псков под руку царя Василия; он даже пообещал в отписке Шуйскому, что «Псков тебе государю добьет челом вскоре».

Однако дела под Псковом складывались совсем не так радужно, как извещал о том царя Скопин. Псковичи все еще держали сторону «царя Димитрия» и жили, как писал Иван Тимофеев, «по своей воле». Лазарь Осинин и казак Тимофей Шаров с небольшим отрядом в 300 человек прибыли сюда для вразумления псковичей еще до прихода наемной армии, однако псковичи вовсе не собирались вразумляться и решили воевать с царскими людьми. «А во граде тогда не бе ни наряду, ни зелия, но мало бе и оружия ручнаго, но колие заострив выходиша из града»[466]. Вот так, вооружившись кольями, псковичи и вышли из города навстречу новгородскому отряду и «сошлися с ноугородцкою силою ото Пскова за десять верст»[467]. Новгородцы в столкновении взяли верх, и псковичи, не преуспев на поле боя, отошли под стены города. «И много побиша гражан новгородцы, гнавше и до града, а во град не дерзнуша внити, поне же бе град велик и людей множество, а их тогда не бе много…»[468]

Но до вечера еще было далеко, упрямства псковичам было не занимать, и сражение вскоре возобновилось. На этот раз бой был «болши первого», однако псковичей вновь ждала неудача, и тогда они, «видя свое неизможение», затворились в городе, «седоша в осаде», о чем с гонцом было сообщено в Новгород. Новгородцы сожгли посад в Завеличье и ушли от Пскова ни с чем. Побитые псковичи, «яко вторыи жиды, разъярився», выволокли из тюрем брошенных туда «добрых» людей и жестоко мучили их, обвиняя в том, что это они призвали новгородцев на Псков.

Осаждать псковскую крепость — это Скопин хорошо знал по событиям Ливонской войны — можно было долго. Крепостные сооружения Пскова были в XVI веке окружены каменными стенами с высокими башнями, устроенные внутри стен и башен проходы соединяли боевые ярусы с бойницами. Проездные башни запирались окованными железом воротами, доступ в город через устье реки Псковы при впадении ее в реку Великую преграждали Нижние решетки с двумя каменными башнями, в верхнем течении Псковы — Верхние решетки. Над решетками, где возвышалась Гремячья гора, была возведена башня с тайником, закрывавшим врагам доступ к самим решеткам. После возведения деревянной стены, защищавшей город в Запсковье от Гремячьей горы до реки Великой, Псков приобрел пятую линию защиты, не считая четырех каменных[469]. Никто не смог преодолеть этих мощных крепостных сооружений — ни польский король Стефан Баторий в XVI веке, ни знаменитый шведский полководец Густав Адольф в XVII веке.

Могли предвидеть воевода Василий Скопин-Шуйский, обороняя Псков в 1581 году, что спустя всего 28 лет его сын будет также сражаться за Псков, но не с поляками или немцами, а со своими же соотечественниками! Но, похоже, Шуйских, когда-то оборонявших их крепость, псковичи предпочли забыть.

Поразмыслив, Скопин решил отложить до времени покорение несговорчивых псковичей: ведь ему предстоял долгий и тяжелый поход на Москву — как написал автор «Нового летописца»: «подъем вскоре к Москве».

Гораздо успешнее, чем под Псковом, складывалась ситуация весной 1609 года на Волге. Разосланные Скопиным по разным городам отряды добились значительных успехов: воевода Никита Вышеславцев взял в апреле город Романов на Волге, вскоре к нему присоединились Углич, Владимир, Кашин, Пошехонье[470]. Это уже был второй шаг к Москве.

В апреле после тяжелых боев тушинцев изгнали из Ярославля. Примерно в это же время другой воевода, Давид Жеребцов, занял Кострому. Конечно, тушинцы не смирились с потерей таких крупных и стратегически значимых волжских городов, рати Лисовского еще не раз пытались выбить «мужиков» с Волги. Особенно тяжело приходилось ярославцам: их город, как они сами писали, «ворам… болнее всех городов» нужен. С 30 апреля по 5 мая тушинцы несколько раз ходили на приступ Ярославля, применяя все возможные в то время средства: «щиты, и с огнем, с смолеными бочками, с приметом и с вогнеными стрелами». Уже и острог был ими взят — некто Гришка Каловский, служка Спасского монастыря, предательски открыл врагам ворота, — и часть города они сожгли. Однако ярославцы и пришедшие к ним на помощь ратники из других городов стояли насмерть и острог отбили, многих тушинцев взяли в плен вместе с их осадными приспособлениями и знаменами. «Драка, — как писали сами ярославцы, — у нас ежечас».

Однако победу было праздновать рано, из перехваченных писем становилось ясно, что тушинцы ждут подкрепления. Просили помощи и сами ярославцы, прежде всего людьми, пушками, порохом и свинцом. Их отчаянные просьбы читали в письмах жители Соликамска и Вологды: «А и сами, господа, ведаете, что без людей и без наряду и каменный город яма…» Скопин прислал в Ярославль воеводу Федора Леонтьева, «а с ним русских и немецких многих ратных людей»[471].

Строгановы и устюжане слали необходимые пушки, зелье (порох), селитру, свинец, собирали посошные деньги, нанимали на них «вольных людей охочих»[472]. Конечно, платили «охочим людям» не как «немцам», намного меньше: один рубль на человека, — да к тому же городов и земель своим, в отличие от шведов, отдавать было не нужно. Присылали своих ратников северные города: Вологда, Белозерск, Устюг, Каргополь, Соль Вычегодская, шли отряды из Тотьмы, с Важи, Двины, из волжских городов Костромы, Галича[473]. Так, совместными усилиями, Ярославль все же отстояли.