Книга Насмешник - Ивлин Во

Но сперва — поездка по побережью; в десять утра мой друг сапер и его жена приехали в порт, чтобы забрать меня. Мы заехали за миссис Керкмен в ее отель, переправились на материк и двинулись на север. По пути встретили стайку девушек из соседнего племени, называющегося, кажется, гуяма. Эти язычницы выделяются среди жителей Момбасы, одетых по-европейски и неряшливо, тем, что сохраняют свою африканскую грацию, будучи обнажены до пояса, украшены прелестной татуировкой и бусами. Дорога на север идет то среди африканского буша, то среди кокосовых и кукурузных плантаций. Несколько европейцев с не-зависимым характером живут здесь, поблизости от переправы, расчистив себе небольшие участки земли. В одном из домов жил мистер Керкмен. Он присоединился к нашей компании, и мы поехали дальше мимо Фритауна, поселения рабов, освобожденных в прошлом веке, к руинам города Геди.

Современные путеводители по-прежнему пишут, что древний город зарос травой и кустарником, а туземцы обходят его стороной, боясь обитающих там призраков. Это было правдой десять лет назад, но сегодня большая часть его территории расчищена и ведутся раскопки. Для тех, кто не наделен живым воображением археолога и кого не волнует созерцание напластований древних обломков, Геди уступает лишь Зимбабве по своему очарованию и таинственности. Он не был разрушен, жители просто ушли из него; потом силы природы, грозы и наступавшая растительность, в продолжение нескольких столетий делали свое дело, а суеверия охраняли его от людей.

Это был большой, окруженный двойной стеной арабский город, основанный, вероятно, в двенадцатом веке. Никто, даже мистер Керкмен, не знает, для чего его построили в этом месте, так далеко от моря. Арабские географы видят причину в «железорудных копях Мелинды» (ныне Маланди). Какая-то связь тут могла быть. А возможно, река Сабаки когда-то бежала к морю под его стенами и город служил перевалочным пунктом в торговле с внутренними областями страны. Никто не знает, почему он вдруг опустел в начале шестнадцатого века. Может, каннибальское племя зимба остановилось здесь на своем пути неведомо куда, чтобы подкрепиться. Во всяком случае, здесь есть много такого, на что интересно посмотреть туристу, не являющемуся специалистом: арки, улицы, шесть мечетей, дворец, три гробницы с колоннами, шесть особняков с хорошо сохранившимися ванными и туалетами, системой водоснабжения и дренажа, кладовыми и внутренними дворами — все пятнадцатого века, когда, похоже, было полностью перестроено. Есть рынок и кофейня. При раскопках были найдены китайский фарфор и керамика, персидские стекло и бисер. Тут еще многое может быть найдено, но уже сейчас легко предположить, что это был многолюдный, богатый город с набожным населением, который переживал период расцвета. Сегодня туземцы не демонстрируют нежелания принимать участие в работе по его эксгумации.

В городе постоянно живут две суахильские семьи, выполняя роль его хранителей. Женщины готовят еду — какое-то жуткое месиво. За последние двадцать лет в том, что составляет основное питание в Восточной Африке, не произошло никаких изменений к лучшему. Как нам все время напоминали, большинство африканцев недоедают. Истинная причина их отвратительной еды, конечно, бедность, но не всегда. Многие, как мне рассказывали, когда бывают при деньгах — например, по возвращении с шахт, где они отработали какой-то срок, — предпочитают тратить их на яркую одежду или крепкие напитки. Бывает, они объедаются мясом, когда повезет на охоте, но у них нет склонности к сбалансированному и разнообразному питанию, которую пытаются им привить санитарные врачи.

От когда-то могущественного султаната Малинди, куда мы хотели попасть к завтраку, ныне мало что осталось. Теперь это симпатичный небольшой приморский курорт с отличным отелем на берегу, который оформлен в стиле Рекса Уистлера[216].

Тем вечером мы с капитаном «Родезии» отправились на обед к агенту «Юнион касл». Круг гостей состоял главным образом из момбасских бизнесменов и их жен. Чувствовалось, что местная верхушка переполнена энтузиазма, вызванного визитом королевы-матери. Все говорили о пресловутом баре «Звезда», но никто в нем не был, и я не смог никого уговорить пойти со мной туда.

15 февраля. Раннее утро застало нас на дороге в Кибо. Впереди маячила машина, битком набитая пассажирами с «Родезии», которыми руководил англичанин, муж элегантной француженки из бюро путешествий. Я с удобством расположился в предоставленном мне автомобиле с шофером из племени чагга, которое обитает у подножия Килиманджаро. Как позже выяснится, это удивительное племя, куда более цивилизованное, нежели их соседи.

Дорога идет вдоль железнодорожного пути, который, в свою очередь, повторяет древний караванный маршрут к озерам. Везде, где в Восточной Африке остались старые манговые деревья, проходили дороги, по которым арабы вывозили рабов. Это была раскаленная на солнце, невеселая дорога, и я был рад, что нахожусь один в машине. В полдень мы подъехали к Вои — воротам в заповедник, куда так тянуло моих приятелей пассажиров. Дневное время мало подходит для наблюдения за животными. Буш оживает на рассвете и закате. Мы медленно ехали одним из многих маршрутов. В слепящем свете солнца земля казалась пустынной, мертвой; высокая, сухая, серовато-коричневая трава; бесцветные заросли кустарника; там и тут маленькие деревца, вывернутые с корнем слонами, пепельно-белые, словно в них ударила молния. Каждые несколько минут машина останавливалась, и мой шофер показывал на бесцветный объект, быстро движущийся в отдалении, — антилопу импала или дик-дика. Глаз у него был острый, наметанный, поскольку он регулярно возил туристов в этот парк, показывать им диких животных. Я совершенно не разбирался в фауне тропиков да и был blasé [217] к ней. В свое время я близко познакомился с большинством типов заповедников. Бабуины казались мне куда менее интересными, чем, скажем, женщины племени гуяма, повстречавшиеся нам вчера на переправе. Я разочаровал своего шофера тем, что проявлял такой вялый интерес к окружающему и настойчиво просил вернуться в отель раньше большой группы туристов, которые, когда мы проезжали мимо, пялились, разинув рот, на жирафов. Они всю ночь оставались в Вои, чтобы посмотреть, как на закате слоны идут на водопой.

Они прибыли в отель, когда я кончал завтракать, и сразу поднялись в свои номера отсыпаться; я же поехал в Кибо.

Безжизненная раскаленная дорога, то и дело пересекающая железнодорожную ветку. Ничего интересного по сторонам. Где-то по пути мы пересекли границу между Кенией и Танганьикой. Полицейского поста не было. Некому было интересоваться, проходил ли я в последнее время вакцинацию. Несколько индийских лавок вокруг железнодорожной станции; потом мы повернули направо и поехали в гору. Через милю мы оказались в другой стране. Вершина Килиманджаро скрывалась в облаках. Мы видели только зеленый склон, покрытый садами, переходящими в лес. По сторонам дороги за цветущими изгородями росли кофейные деревья и банановые пальмы. Пот высох; подул слабый прохладный ветерок. В конце путешествия нас поджидал небольшой, массивный, старомодный немецкий отель с балконами, террасой, лужайкой перед ним, цветником и вольерой с обезьянами. Постояльцами отеля были довольно молодые европейские пары, некоторые с детьми, некоторые, видимо, совершали свое свадебное путешествие, но вечером публика на террасе стала более космополитичной. Индийцам селиться в этих местах не разрешают, но была компания из Моши, приехавшая на машине и пившая фруктовый сок. Три компании приличных и хорошо одетых молодых людей из местного племени чагга приехали попить пива.