Книга Грустная девочка - Александра Флид

– Очень красивая ткань, – улыбнулась она, разглядывая густо-синие цветы, распустившиеся на белом фоне.

– Конкурсная, – пожала плечами Мэйлин.

– Ты участвуешь? – удивилась Эмма. – Я ничего не знала. Ты говорила мне об этом?

– Нет. Я не участвую, передумала.

Вид у Мэй был подозрительно беззаботным.

– И давно передумала? – испытывая вполне обоснованные сомнения, спросила Эмма.

– Да.

Обманывать Мэй умела хуже всего остального. У нее было много разных талантов, но дар видоизменять действительность при помощи слов к ним явно не причислялся.

– Это из-за меня? – Уточнения были излишни, но без них перейти к следующему этапу не получалось.

– Нет, не из-за тебя.

– Хватит вести себя так, будто я ничего не понимаю, – уже начиная раздражаться, сказала Эмма.

– Хватит допытываться, – огрызнулась Мэйлин.

– Я не допытываюсь, а уточняю. Ты отменила свои планы из-за меня?

Мэйлин подняла голову и опустила руки.

– Будут еще другие конкурсы, – сказала она, не признаваясь напрямую, но все же подтверждая предположение Эммы.

– Нет, так не должно быть, это же твоя первая возможность показать себя, – сразу же расстроилась Эмма.

Все-таки предполагать и знать наверняка – вещи разные.

– Да что там конкурс, – вздохнула Мэйлин. – Конкурсов будет много, – на свой лад повторила она. – А у тебя сейчас беда, и я не могу тебя оставить.

Прежде чем возобновить разговор, нужно было хорошо подумать, и Эмма дала себе передышку, решая, как лучше подступиться к новой теме.

– Мое здоровье – не средоточие твоей жизни, – решив, что тянуть слишком долго тоже нельзя, заговорила она. – И никто не должен приносить себя в жертву только потому, что я плохо себя чувствую. Знакома я с одной дамочкой, которая заставила весь дом плясать вокруг своей беременности. Она каждое стороннее решение, не касающееся ее круглого живота, воспринимает как личное оскорбление, а говорить на отвлеченные темы разучилась в принципе. Через каждые пять секунд: «А меня так тошнило вчера вечером», «Мне нельзя долго голодать, я ведь теперь не одна», «Господи я так устала, эта беременность вытягивает все силы» и так далее. Как только ее муж решает сделать что-то для себя, она тут же вскидывается: «А обо мне ты подумал?». Не превращай меня в такого человека.

– Если ты не захочешь, то не станешь такой идиоткой, – разумно заметила Мэйлин.

– Но я должна помнить, что никто ничего мне не обязан. Даже мама или Мартин. А уж ты тем более. Отправляйся на конкурс, Мэй. Я буду только счастлива, если ты примешь участие. Это намного лучше, чем если ты будешь сидеть тут взаперти и переживать за меня. Пойми меня правильно, твоя поддержка нужна мне, но я знаю, что ты в любом случае со мной, даже если занята совсем другим. Никому не доставалась лучшая подруга, чем мне. Посмотри, сколько ты уже для меня сделала. Разве нужно что-то еще?

Слова закончились, и они обе замолчали.

Прошло еще немного времени, и только потом Мэйлин оживилась.

– Спасибо за то, что ты сейчас мне сказала. Правда, большое спасибо. Я поеду на конкурс, и поэтому тебе нужно оставить это платье – все должно быть честно, раз уж я собираюсь обновить заявку. Только вот что… никогда больше не говори так, словно собираешься умирать. Ты сейчас мне такого наболтала, мне показалось, что это твоя предсмертная речь. Не пугай меня так и вообще не смей даже думать в таком духе. Это мало того, что вредно тебе самой, так еще и на окружающих нагоняет тоску.

Эмма только рассмеялась, в очередной раз удивляясь тому, как ее, оказывается, легко прочесть.

Временный переезд в больницу был назначен на следующий день. Эмма собрала сумку, упаковала все вещи и расставила полезные записки по всей квартире, на что Эмили отреагировала так, словно ее оскорбили. Пришлось снять все записки и выбросить их в мусор.

Ей не хотелось отводить Софию к другим деткам в последний день. Убедившись в том, что все готово, Эмили уехала в городок – на одну ночь, чтобы проверить, в порядке ли дом. Поэтому, уладив все дела и вдоволь насуетившись, Эмма нарядила Софию в самое красивое платье, оделась сама, и они отправились гулять по городу.

Думать о смерти было нельзя, но избавиться от этих мыслей Эмма не могла. Риск не проснуться после операции был ничтожно мал, но он складывался с процентом случайных смертей, прораставших из врачебных ошибок и халатного обращения. Были еще и другие случаи – недостаток сведений, неточность анализов, плохое настроение главного хирурга. Она не позволяла себе слишком опускаться в глубины жалости и трусости, но иногда страхи прорывались наружу.

– Мы с тобой еще никогда не гуляли просто вдвоем по городу, – взяв Софию под руку, улыбнулась она. – Сегодня у нас много времени.

Последний день Эмма решила провести с Софией. Боясь, что может не вернуться обратно, она пыталась отдать малышке все, что только могла.

Прогулка вышла длинной, беспорядочной (почти бродячей) и счастливой. Они ходили пешком, потом пересаживались на трамвай, а после снова сходили на тротуары и принимались шагать. Эмма показала ей все мосты, какие ей были известны, и София с восторгом смотрела на воду, воображая, что они плыли на корабле. К обеду стало слишком жарко, и Эмма сняла плащ, а потом помогла раздеться и Софии. Они зашли в придорожное кафе и уселись у самой витрины. София никогда не бывала в подобных заведениях. Она с любопытством наблюдала за тем, что делает и как ведет себя Эмма. Ей было интересно абсолютно все, и она, не скрываясь, рассматривала других людей. Если бы день был другим, то Эмма посоветовала бы ей вести себя осторожнее, но сегодня она не могла ничего ей запретить.

– Тебе понравилось? – спросила она, когда они покинули кафе.

– Да.

– Когда вернусь, мы сходим с тобой в другое кафе. Может быть, там будет даже лучше.

Последние слова можно было и не говорить – Эмма знала по себе, что это захудалое, но первое в жизни Софии кафе останется для нее самым лучшим и удивительным. Даже если она вернется сюда через сорок лет, и приведет с собой внуков, она все равно будет ощущать тот же самый восторг, что и в этот день. Что ж, для самой Эммы каждое место, где им удалось побывать вместе, становилось особенным.

Они проходили мимо магазинов, развлекательных заведений, кинотеатров и разных лавочек. Рассматривали афиши, читали вместе объявления, наблюдали за голубями, расхаживавшими по бетонным плитам. На одной из таких площадей София уснула – прямо так, сидя на скамейке и держа в руках пакетик с сухариками, которыми она собиралась кормить голубей. Стараясь не потревожить ее сон, Эмма переложила ее к себе на колени, а потом крепко обняла, прижав к груди и накрыв своим плащом. Погода была прекрасной, но день начинал неумолимо угасать, и она застыла, пытаясь поймать и удержать ускользающие секунды. Зачем ей еще другие дети, когда она не может вместить даже то счастье, которое дарит ей София? Эмма запрокинула голову и вдохнула полной грудью. Так хорошо ей не было еще никогда.