Книга Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина - Елена Поликарпова

Именно это варварство способно обеспечить Америке благоприятный сценарий существования и дальнейшего развития в посткризисном мире. Вся политика американского государства за последние три десятилетия вопреки принципам рыночного фундаментализма (рынок сам способен решать экономические и социальные проблемы) направлена на развитие новейших технологий. В отличие от ЕС, открыто поддерживающего программы технологического и научного развития, Америке присуще скрытое развивающее государство, или «сетевое развивающее государство» (СРГ), когда «участие государства в развитии скрывается; его существование не признается в политических дебатах и в СМИ»594. Это участие свидетельствует о невероятном динамизме складывающейся экономики знаний, противоречащей политической философии рыночного фундаментализма.

Это «сетевое развивающее государство» в Америке представлено одним из специальных управлений Пентагона – Управлением перспективных исследований (УПИ), которое занималось финансированием широкого спектра «самых передовых технологий» (компьютерные технологии, Интернет), Национальным институтом здравоохранения (НИЗ), в чьем ведении находится развитие генной инженерии и биотехнологии в целом. Именно СРГ активно поддерживает в организационном плане, финансирует развитие указанных технологий, содействует не только разработке новых, еще не существующих продуктов и методов производства (типа нового программного обеспечения, новых биотехнологических препаратов и пр.), но и их коммерциализации. «Благодаря этим возможностям Соединенные Штаты превратились в весьма децентрализованное сетевое развивающее государство, и это СРГ изменило подход многих компаний к ведению дел и сосредоточило значительные кадры исследователей, получающих государственное финансирование, на решении задачи превращения новых технологий в коммерчески жизнеспособные продукты и процессы. Можно сказать, что выдвинутая Дэниелом Беллом идея постиндустриального общества знания, основанного на совместной работе правительства, университета и промышленности, во многом была претворена в жизнь. Существование этого скрытого развивающего государства имело важные политические последствия как внутри страны, так и на международной арене. И если международные последствия вполне очевидны, то ситуация внутри страны вполне может измениться и в конечном итоге изменить ситуацию в мире»595.

Возможности, открываемые функционированием скрытого развивающего государства, дают шанс Америке занять доминирующие позиции в посткризисном мире XXI столетия. Именно об этом идет речь в упомянутой выше книге Дж. Фридмана «Следующие 100 лет. Прогноз событий XXI века», в которой обосновывается идея, что именно новейшие технологии, в том числе робототехника, будут лежать в основе американской эры величия XXI столетия.

«В конце XX в. основные открытия в робототехнике уже сделаны. Ключевой теоретический прорыв осуществлен, есть и некоторые коммерческое применение, но роботы еще не стали столпами американской экономики. Военные, однако, уже несколько лет осуществляют финансовые вливания как в разработку базовой теории робототехники, так и в ее практическое применение. Вооруженные силы США через DARPA и другие источники активно финансируют развитие робототехники. Создание роботизированного мула, который несет оснащение пехотинца, и строительство беспилотного летательного аппарата – всего два направления в развитии робототехники. Использование в космосе умных роботизированных систем, которые не нужно контролировать с Земли, – еще одно направление. В конечном счете эти разработки позволят военным решить проблему демографии. Их будет беспокоить, что в стране стало меньше молодых людей, значит, меньше солдат. Однако количество американских военных обязательств растет, а не снижается. США больше, чем любому другому государству, потребуется поддержка солдат роботами. Такая поддержка станет гарантией национальной безопасности США»596. Роботизированные технологии вместе с генными и другими новейшими технологиями позволит Америке исключить миграцию, значительно повысить эффективность человеческих ресурсов, трансформировать экономику к 60-м гг. XXI в. и обеспечить себе «золотое десятилетие».

Прогнозы Дж. Фридмана заслуживают внимания в том смысле, что они заставляют всерьез задуматься о тех вызовах, которые несет мировому сообществу цивилизаций (человечеству) XXI век. Позитивным является то, что североамериканская цивилизация нацелена на освоение космического пространства (Космоса). «В последней четверти XX столетия время – по крайней мере, в исследованиях Космоса – пошло назад. Луна потеряна: сегодня ни одно государство не может повторить программу “Аполлон”, и то, что эта невозможность носит организационно-финансовый характер, не меняет дела. С оставлением Лунного плацдарма фронтир отступил к Земле и в значительной мере потерял определенность. И люди, в большинстве своем, утратили рефлексивный взгляд на Землю. Тем самым Земля перестала быть хоумлэндом и лишилась атрибута понятности. Сразу же мир потерял в глазах людей определенность и рассыпался в фасеточную структуру, характерную скорее для средневекового, чем для индустриального сознания»597. Данный вывод следует понимать буквально, а именно: благодаря глобализации человек воспринимает реальность нашей планеты «точечно», ее пространство для него оказалось лишенным метрики, в том числе и семантической. Сама наша планета перестала восприниматься человеком как некое целое, она стала неопределенной по форме, непонятной и опасной. Без пилотируемого Космоса как важнейшего инструмента социальной рефлексии, дающего «зеркало мира» человечеству, невозможно нормальное функционирование социума, так как это влечет деградацию и фрагментацию мышления человека.

Экспансия в Космос способствует научному и технологическому развитию, росту производительности и дальнейшему углублению смысловых координат человеческого существования. «В отсутствие космической экспансии (хотя бы в паллиативной форме исследований) ноосфера Земли по мере завершения процесса глобализации приобретает все черты замкнутости. Для замкнутых социосистем выполняется закон неубывания социальной энтропии, то есть меры страдания человека в социуме. Иными словами, всякая социальная инженерия в глобализованном мире, ограниченном рамками Земли, бессодержательно и, более того, аморально: любое улучшение человеческого существования в одной области замкнутой системы ухудшает его в других областях… Итак, значение космических исследований определяется не утилитарной пользой, которую можно от них получить (такая польза, если только не ограничиваться близким околоземным пространством, по меньшей мере, сомнительна), но культурными и цивилизационными императивами. Люди должны находиться в Космосе для того, чтобы человечество сохраняло потенциал развития. Люди должны знать Космос, чтобы их личные вселенные не съеживались до радиуса горизонта. Люди должны осваивать Космос, потому что иначе нельзя решить проблему глобализации»598. Вполне понятно, почему сейчас о космических программах полета на Луну и Марс вспомнили в Японии, Америке и России, осуществление «лунной программы» также может получиться у Китая.

Вторым основным сценарием развития мирового сообщества цивилизаций после глобального финансово-экономического кризиса является постэкономическое, (коммунистическое) общество знаний, приходящее на смену «когнитивному капитализму». «“Когнитивный капитализм”, – пишет А. Горец, – это капитализм, переживающий крушение своих основных категорий. Эти категории – труд, стоимость, капитал – выражаются исключительно в обмене товаров и имеют общую субстанцию: измеримый в единицах времени абстрактный, товарообразный труд… Однако важнейшая производительная сила – знание – уже не допускает сведения к единому знаменателю и измерения в единицах стоимости и времени. Знание – это не обычный товар, его стоимость невозможно определить, его можно бесконечно бесплатно размножать, поскольку оно поддается компьютерной обработке, распространение повышает его плодотворность, приватизация снижает ее и противоречит самой сути знания. Подлинная экономика знаний должна была бы стать совместной, со-общественной экономикой, в которой основные категории политэкономии потеряли бы смысл, а важнейшая производительная сила была бы доступна без всякой платы»599.