Книга Аарон - Вероника Мелан

Куда бы Райна не ушла, она оставила его здесь – зачем? Почему? И куда, бросив телефон на столе, она могла податься?

Хмурый, как туча, взволнованный и напряженный Канн огляделся по сторонам – кажется, он побывал везде. Но везде ли?

И вторичный осмотр показал, он кое-что пропустил – дверь, ведущую в студию.

Он никогда не считал себя особо «культурным» человеком и живописью не увлекался. Когда увидел посреди светлой просторной комнаты стопку из накиданных друг на друга полотен, поначалу даже не обратил на них внимания – рыскал глазами по помещению в поисках Райны.

Здесь пахло красками, скипидаром и грунтовкой для холстов. Пахло пылью и ее давним присутствием.

И здесь тебя нет, потеряшка.

Видит Бог, он волновался. Слишком сильно хотел найти ее, обрадовать, сгрести уже, наконец, в свои объятья и потрясти со словами: «Райна, у нас получилось!» Получилось дойти туда, все получилось – все-все-все! И она счастливо улыбалась бы в ответ – широко и солнечно, светилась бы от радости, от того, что все закончилось не плохо – хорошо…

Только бы найти ее.

Глаза профессионально и быстро обыскали помещение, ноги на автомате уже понесли Канна к выходу, когда его взгляд случайно зацепился за лежащую поверх остальных картину.

Картину, на которой был изображен его дом в Девенпорте.

Он узнал его сразу: подтаявшие сугробы перед входной дверью, свисающие с крыши сосульки, горящий на фоне розовато-сиреневый закат. Трясущимися руками Аарон поднял картину, поставил ее у стены, долго всматривался в детали – изображенную несколькими мазками промерзшую дорожку, крыльцо, заснеженный коврик, о который они вытирали подошвы. Тогда, помнится, была ранняя весна; Райна часто мыла полы, чтобы убрать с пола остатки натасканной с улицы ботинками воды. Шлепала по коридорам в его разношенных тапках…

С тревожно бьющимся сердцем он вернулся к стопке лежащих друг на друге полотен и уже через минуту расставил их все вдоль стены.

Его кухня – клетчатая скатерть, кружка с трещиной на поверхности, кусок стола… Часть гостиной – книжный шкаф у стены, висящий на стене барометр. Он не помнил, что он там был, – она помнила.

Она помнила все: как выглядело его кресло в кабинете, тесный коридор между комнатами, собственную неприметную спальню, купленный ими новенький пуховик. Она помнила его самого – портреты, портреты, множество портретов. И на каждом из них Канн.

У Аарона от нежности и боли сжалось сердце.

«Все это время я любила его…» – и ее взгляд на той поляне в самое сердце.

Она любила. Любила.

А он стоял здесь, смотрел на изображенный на небольшом холсте собственный профиль, спинку кресла, вьющийся от сигареты дым и понимал одну вещь – он больше ее не отпустит. Никогда не отпустит. Свою хрупкую и чуткую, свою родную Райну.

Покидая студию, Канн ощущал, как дрожат и ладони, и колени. Как дрожит и захлебывается от чувств сердце.

* * *

– Логан, я только что отправил тебе фото девушки, нужна помощь. Найди, куда она отправилась после того, как покинула дом, – просмотри записи с городских камер Ланвиля. Всех? Да, всех. Знаю, что это займет время, но я подожду. Диктую адрес…

Аарон сидел в машине и курил.

Покинув апартаменты, он посетил служебное помещение охраны, просмотрел записи видеонаблюдения с расположенной у крыльца здания камеры – узнал, что Райна ушла из квартиры в девять утра. Ушла живая и здоровая, трезвая на вид, одетая в куртку и штаны, в кроссовках, с рюкзаком за плечами.

Куда она отправилась? И когда вернется?

Просить Нилса о том, чтобы тот сообщил о возращении домой хозяйки пентхауса, бесполезно – все равно не выполнит. Кружить по многочисленным улицам Ланвиля в надежде встретить одного единственного человека – это все равно, что искать с вертолета затесавшийся средь миллиона черных камешков на берегу один серый, – абсолютно бессмысленно. Шанс на встречу подобным образом почти нулевой.

И потому Канн принял решение: он будет сидеть в машине и будет ее ждать. Столько, сколько потребуется.

* * *

То ли по стечению обстоятельств, то ли потому что именно отсюда прилетал свежий солоноватый воздух, к шести часам вечера Райна вышла на городской пляж – пустой и мокрый. Сырые зонтики, влажные, с облупившейся краской на деревянных перекладинах лежаки; вдоль берега – то здесь, то там – тянулись размытые волнами остатки построенных кем-то песочных замков.

Изрытый следами босых ступней бурый песок; крики голосистых чаек. В отдалении, у городского пирса стояли гигантские круизные лайнеры – белые, многоэтажные, величественные. Время от времени, когда один из них медленно и неповоротливо, свернув трап, отплывал от берега, раздавался протяжный, летящий над ближайшими кварталами Ланвиля гудок: «Прощайте, – пел он басом, – мы уплываем в далекие края…»

Райна уселась на ближайший лежак; лайнеры манили чем-то недостижимым – весельем на борту, звонким смехом, радостью и общением. Там люди, покинув свои уютные каюты, сидели в роскошных залах ресторанов, пели в караоке-барах, играли на игровых автоматах. Проигрывали, выигрывали, вдыхали сладкий ветер свободы, радовались отдыху и отпуску, пьянели от одного лишь равномерного покачивания этажей огромного корабля. Кто-то из них вечером пойдет на дискотеку, кто-то будет смотреть веселую шоу-программу, кто-то стоять на палубе и курить, держа в руке бокал с шампанским, кто-то спать в каюте… Счастливчики.

Она не заметила, как к ней со спины осторожно подобрался обвешанный рекламными листовками парнишка. Не нашел других клиентов – решил уговорить одинокую сидящую на пляже девушку совершить путешествие. Затараторил сразу, как подошел:

– На «Анне-Марии» еще есть места – семь свободных кают. Совсем недорого – всего сто двадцать долларов за ночь. Лайнер идет трое суток вдоль живописного архипелага Ланвильских островов. Желаете порадовать себя путешествием?

Райна покачала головой.

– А на «Юнетте» всего три каюты осталось! По сто семьдесят пять за ночь – совсем недорого. Знаете, там внутри очень хорошо, красиво, просто роскошно. Вы когда-нибудь совершали морскую прогулку?

– Нет.

– Зря! Невероятные впечатления! Столько народу, столько новых лиц…

– Я люблю одиночество, – соврала Райна. Одиночество она не любила уже давно. Ненавидела его. А соврала для того, чтобы парнишка-энтузиаст – черноволосый, узколицый, с отметинами оспин на лице – ушел.

Не тут-то было.

– Одиночество? – кажется, зазывала обрадовался еще сильнее. – Легко! Специально для клиентов, предпочитающих уютный отдых без общения, у нас есть «Принцесса».

И он достал фотографию роскошной белой яхты – не такой большой, как два стоящих у пирса лайнера, но настолько симпатичной, что Райна против воли залюбовалась. А парень тараторил без умолку: