Книга Уровень. Война - Вероника Мелан

– Может, мы сегодня не будем говорить о серьезном? Пропустим все это, а-а-а?

Ей не хотелось признаний, не хотелось правды, не хотелось окунаться обратно и зачем-то терять ощущение легкость. Пожалуйста, просто хороший вечер. Два человека, пицца и пустая голова. Ведь нет ничего глупее, нежели сражаться тогда, когда душа просит мира.

– Будем, но, поверь, тебя этот разговор обрадует.

– Не верю.

– Вот же вредная дама! А я, между прочим, пришел с миром!

– Да ну?

– А как же? Заказывай пиццу побольше, потому что тебе придется меня слушать.

– Не хочу!

Она скуксилась так же, как когда-то – на мгновение стала прежней Ани и сама усмехнулась этой мысли. Какой из них? Которой? И когда же она, наконец, станет цельной?

Чтобы принять заказ от посетителей, к столику подплыл улыбчивый официант.

– Готовы?

– Знаешь, когда Стив предложил, чтобы ты осталась в моем доме, я был готов порвать его на кусочки. Спорил, не соглашался, практически рвал и метал. И даже понимая, что он может быть прав, все равно не хотел этого. И да, поначалу я тебя терпел.

– Ты, наверное, ненавидел меня?

– Ненавидел? – Дэйн вздохнул, погрузился вглубь воспоминаний; перед ним на плоской тарелке исходила и все еще потрескивала от печного жара Виранская пицца. – Нет, я тебя не ненавидел. Я тебя понимал.

– Я ведь стреляла в тебя.

– Да, стреляла. И я знал, что послужило тому причиной. Конечно, понял это не сразу – все сложилось воедино лишь тогда, когда мы обнаружили на твоей лодыжке тату. То самое, с Войны.

Точно, а ведь она и забыла, что штрих-код существовал, но она не видела его с тех самых пор, как…

Отвечая на немой вопрос, Дэйн продолжил:

– Мы свели его. Чтобы оно не послужило для тебя маяком – сигналом к преждевременному пробуждению памяти. Иначе бы вся затея пошла коту под хвост.

Тяжело. Ей было тяжело его слушать, несмотря на то, что все это осталось в прошлом. Нежные оливки, сыр, вяленые помидоры – все это было сейчас. Тату, сложные решения, чужой человек в доме – все это в прошлом, но все равно никуда не ушло.

– Знаешь, – Ани выковыривала вилкой грибы и смещала их на край тарелки – занималась конструированием маленькой пирамидки, – а я бы так не смогла.

– Как?

– Приютить в доме врага. Правда. Это, наверное, очень сложно, и меня бы не хватило. Я бы боялась, что в любой момент его «накроет», что внутри его головы что-то щелкнет, и мирная программа сменится «военной». Что он бросится на меня в любой момент, ударит со спины или, что еще хуже, войдет ночью в спальню с ножом. Это ведь страшно…

Эльконто не ответил, лишь подарил ей еще одну из своих мягких улыбок. Наверное, и ему было страшно, но зачем об этом вслух? Все это в прошлом.

– И я действительно тебя поначалу терпел. – От этих слов рука Ани, тянущаяся к куску тонкой чесночной лепешки, зависла в воздухе, а на сердце – пора бы уже привыкнуть – прошлого не вернешь – сделалось тяжело. Конечно, враг в доме, кому такого пожелаешь? – Но так было не очень долго.

– Правда?

– Правда. Когда я узнал о том, что ты прошла Войну, я был впечатлен, и этот факт сразу и навсегда выделил тебя из толпы. Но то, чем я был покорен на самом деле – это тем, как ты пыталась выживать после. Беспамятная, без друзей и знакомых, в чужом доме, ты продолжала бороться. Ты искала себя. Ты не ныла, не сдавалась, хоть было сложно, ты пыталась анализировать собственные пристрастия, сформировала новый план действий и следовала ему. Выработала новые привычки, постоянно искала маленькие радости, выгуливала чужую собаку…

Не чужую.

– Ты смогла найти с ней общий язык, вот что важно. А Барт – не простой характером, он очень избирателен.

– Я заметила.

– И знаешь, Ани, в какой-то момент я понял, что не испытываю к тебе негативных чувств. Нет, не пойми неправильно, я продолжал ненавидеть за вранье себя, потому что меньше всего хотел лгать, но ты… ты сменила мои убеждения о том, насколько сильным может быть человек в сложной ситуации.

Ей хотелось плакать. Эти слова говорил ей не кто-то, ей говорил их Начальник Уровня: Война – человек, знающий о сложностях не понаслышке.

– И постепенно я начал восхищаться тобой.

– Не надо… я… все в порядке.

– Нет, тебе придется меня дослушать, потому что так и было. Я знал достаточно многих людей, потерявших память – спасибо Стиву и его госпиталю, – и хотя те не жили у меня дома, – в этом месте они синхронно улыбнулись, – мне хватило нескольких минут, чтобы понять, насколько сильной болью в заднице они могут быть. Обиженные судьбой и всеми вокруг, постоянно жалующиеся и желающие, чтобы им кто-то помог, ты не просила ничего из этого. Почитать на ночь? Так это была моя идея.

– Я просила возить меня по городу…

– Ну, так, а кто бы ни просил? Ты же понимала, что, таким образом, возможно, вспомнишь быстрее.

– Но ты никогда не возил меня мимо отеля.

– Нет.

– Хотя знал про него.

– Знал.

Она понимала. Сама бы не стала по доброй воле наступать в медвежий капкан, если бы находилась на месте Дэйна.

– Тебе, наверное, было тяжело все это время. Знаешь, я все это время смотрела на вещи со своей стороны, но никогда с твоей, и зря.

– Нет, поверь, мне было гораздо менее тяжело, чем я ожидал. А когда ты стала вкусно готовить, печь и заниматься боевыми искусствами, мне стало вообще легко.

– А как же моя потерянная память?

– А мне стало наплевать. Потому что я тобой увлекся.

Ани-Ра покраснела. Если бы они смогли после всего случившегося остаться друзьями, она была бы на седьмом небе от счастья. А вот продолжать друг друга обманывать или льстить ради вежливости ни к чему.

– Дэйн…

– Ты думаешь, я вру?

– Не знаю.

– Тогда послушай. – Он сидел напротив такой большой, теплый, заботливый, спокойный и напоминал ей плюшевого медведя. С вшитыми в лапы автоматами. – Когда-то давно я пытался определить, существует ли на свете женщина, способная меня увлечь. Я имею в виду, по-настоящему увлечь – не на день или ночь, не на пару недель, а сильно… длиною в жизнь…

Почему-то Ани боялась услышать продолжение. Она вообще не хотела слушать про женщин, теоретически способных увлечь Дэйна.

– …и понял, что нет. Увы. Мне недостаточно, чтобы у женщины были красивые глаза, две титьки и округлая попа – уж прости за грубость, – на это можно запасть лишь в том случае, если ободрал ладони и потерял способность… обхаживать себя сам.

В этом месте она не удержалась и хихикнула, а после тут же откусила большой кусок пиццы – сделала вид, что увлечена едой больше, чем его рассказом.