Книга Экспансия - Александр Авраменко

– Иттадакимас![84]

Дни шли за днями, и славы с нетерпением ожидали, когда громадные транспортники, построенные по образцу озёрных барж империи, вернутся с подкреплением и начнётся наконец продолжение похода. Да и уехавшие послы не возвращались, а что они донесли своим вождям, неизвестно. Прошло полтора месяца, и неожиданно вернулся разъезд, привёзший невысокого коренастого ниппонца, находящегося в сильном возбуждении. Тот размахивал руками, показывал в сторону гор, непрерывно что-то говоря на своём языке, и в отчаянии хватался за бритые виски, когда видел, что его не понимают. Наконец у карлика хватило ума показать на воинов, обступивших его, на лошадей, и тогда славы сообразили – дождались. Правда, не своих. На них надвигалась армия владыки Ниппонии, в спешке собранная тем со всех краёв своей земли. Высланные срочно разведчики, вернувшись, доложили, что ниппонец не солгал – действительно в дне пути движется огромная масса людей, всадников и повозок.

Доброжелателя накормили, отвели к остальным, которые находились среди славов. Впрочем, лагеря рабов больше не было. Всех давно отпустили по домам, и те вернулись в город. Зато каждое утро из Эдо являлась толпа желающих заработать, поскольку славы платили не просто щедро, а по-царски по нынешним временам – едой. Причём ни разу не было ни попыток саботажа, ни случаев вредительства. И вот – первая ласточка, когда сами ниппонцы предупредили своих завоевателей о том, что на них надвигается враг. Воины их государства.

В шатре князя шло совещание. Все были озабочены не на шутку. И вовсе не тем, что на славов идёт целая туча народа. Вовсе нет. Люди пытались понять, почему желтокожий предупредил своих врагов? Так и не придя ни к какому выводу, разошлись. Ведь все вопросы обороны были решены ещё при высадке. С моря прикрывали четыре боевых двулодника. Со стороны суши – укреплённый лагерь, обнесённый валом, частоколом и рвом. Осадой брать укрепление было бесполезно – запасы пищи в лагере имелись на год ведения боевых действий. С водой тоже проблем не имелось: были прокопаны тайные подводные ходы, по которым вода из реки попадала в лагерные колодцы. Так что у желтокожих было два выхода – штурм или битва. Правда, их количество смущало: по всем прикидкам на пятьдесят тысяч славов надвигалось не менее ста тридцати – ста пятидесяти тысяч воинов противника. Хотя если и они такие же, как те, что попытались помешать высадке, то… Их вождю, пожалуй, нужно собирать армию не меньше чем в миллион воинов, чтобы хоть как-то навредить славам.

Ну, хоть какое-то движение со стороны желтокожих, а то полтора месяца просидели возле Эдо, как на отдыхе. Уже и пленников-рабов отпустили по домам, и в сам город ходим, как обычные люди. Там и перекусить можно, и с женщиной ночь провести, и вина рисового выпить. Главное – плати, не обижай и веди себя нормально. Даже бани работают. Только на их, карликовый манер. Словом, как Соколов понимал, жители Эдо для себя выбор сделали. Не все, естественно, но те, кто не захотел, – ушли. Таких не задерживали. Зато на их место пришли иные, из других мест. Так что… в спину, пожалуй, не ударят. Во всяком случае, он, князь, так думает. Да и невозможно это: за спиной – океан и корабли. А спереди – поле. И огнебои. Но самое главное – воины. Славы!

– К бою!

Грохнул барабан войны. Провыли рога. Свистнули флейты. Без спешки, без суеты, без заминок. Всё отработано уже не раз, и воины спокойно занимают свои места в строю. Волнуются лишь кони и туры. Люди спокойны. Они уже победили, хотя сражение и не начиналось. Духовно. Ибо не видят перед собой противников. Желтокожих карликов считать за врага? Просто смешно.

Ворота готовы в любой момент раскрыться и выплеснуть смертоносные жала пешцов и всадников. За частоколом, опоясывающим вершину вала, спрятались стрельцы с ручными огнебоями. Внизу, на плотно утрамбованных и выложенных тёсаными брёвнами площадках – крепостные огнебои, задравшие свои хоботы. На площадках и башенках, выросших вдоль вала – армейские орудия. Калибр поменьше да скорострельность повыше. Алекс на привычном месте – в личной сотне князя. Тот вновь в доспехах, а на лице, ещё не спрятанном под стальной маской, играет полуулыбка, выдающая облегчение. Воистину нет ничего хуже ожидания и незнания.

Далеко-далеко отсюда видна спускающаяся с гор лента. Разноцветная, в клубах пыли. Армия желтокожих. Будущие мертвецы. Тевтону даже жаль их. Идут, чтобы умереть. Но их много. И вроде бы война для них справедлива, в отличие от славов. Карлики пришли защищать свою землю. Империя – завоевать её. Так что моральное преимущество на стороне тех, кто испокон веков жил на этих островах. Только вот жили они… как бы сказать… явно не очень хорошо. Малы ростом, хилы. Поля – крошечные. Дома – бумажные…

Стоп. Хватит. Не о том думаю сейчас… Первые отряды войск желтокожих входят в Эдо… Что такое?! Они там ума лишились?! Дар оторвал от глаз дальнозоркую трубу, торопливо дыхнул, протёр тряпицей, снова вжал в глаз… От города к лагерю спешили, спотыкаясь, падая, опять поднимаясь и торопясь изо всех сил, люди. Куда? Почему? Зачем? Воевода ничего не понимал. Ведь вроде к ним идут свои. Так сказать – освобождают…

Непонимание длилось до той поры, пока из города не вырвался отряд всадников в лакированных доспехах, за которым, потрясая мечами, неслась орда пеших воинов с небольшими флажками за спиной. Замах – удар! Падает на землю пробитый копьём беглец, валится рядом с ним рассечённая на две части женщина. Потрясает отрубленной детской головой один из флажконосцев. А люди бегут, и их догоняют. Убивают. Без всякой пощады. Тщательно и деловито.

– Княже! Смотри, что творят, звери!

Рядом вдруг возник Алекс со своей меткой тайника. Дар скрежетнул зубами:

– Что скажешь?

– Это их обычай. Потому и прибежал к нам желтокожий упредить. А мы не поняли.

– Поняли. Открыть ворота. Пешцы – вперёд стеной. Конники – перерезать дорогу врагу. Пусть люди бегут к нам. Но в лагерь их не впускать – на пристань ведите. Пусть народ корабли прикроют. Савва! Всеволод! Всё понятно?

Командиры кивнули, разворачиваясь к своим подчинённым.

– Шо-ха!

– Сделаю, вождь!

Такой же с виду слав, как и прочие, только в шлеме, украшенном перьями попугая, скатился с вышки, на которой стояли командиры. Миг – и ворота укреплённого лагеря распахиваются, выплёскивая оттуда матово стальные языки воинов. Кони с места берут в карьер, разгоняются. Нарастает их топот. Жаль, всего их ничего – тысяча. Да сотня княжья. В резерве. Есть ещё тысяча боевых туров, но это уже на самый крайний случай. Хотя он, пожалуй, сейчас и настал… Но – нет, для другого сгодится.

Засвистели флейты, и под их ритм, привычно высоко взбрасывая ноги, устремились вперёд быстроногие воины Тауантинсуйу в рядах славов. Такие же доспехи, только полегче, короткие стальные луки, мечи. Только бегают намного быстрее славов. Хотя дерутся так же свирепо. И последними – тяжёлые пешцы. Щитоносцы, копейщики, секироносцы. Грохочет яростно Барабан войны. Гремит, наполняя рокотом всё вокруг. Воют со скрежетом огромные рога, рвут уши призывом. И… взлетает вдруг чёрный стяг над вышкой, где находится князь-воевода. Страшно то знамя. И не приведи кому увидеть его на поле боя. Значит цвет такого знамени одно – пленных не брать. И до сей поры поднималось оно лишь в мокрых лесах, когда бились с людоедами. Здесь и сейчас Соколов решил так же: те, кто убивает своих лишь за то, что попали они под руку славов, даже на время, недостойны считаться честными врагами. Они – гады[85] ядовитые, насекомые вредные.