Книга Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - Фредерик Лейн

Ранее, когда Филиппо Мариа Висконти узнал, что Карманьола переходит от него к венецианцам, он задумал его отравить. Венецианцы в сходной ситуации действовали более законно и более решительно, что способствовало повышению престижа Венеции.

Убрать Карманьолу было проще, чем заменить его таким же блестящим полководцем. Среди кондотьеров, которых Венеция наняла позже, особенно знаменательны двое, не столько за их победы, конечно, сколько благодаря их статуям. Гаттамелата, чью конную статую в Падуе ваял Донателло, руководил попытками Венеции освободить Брешию, и некоторые историки приписывают именно ему замысел перетащить корабли через горы к озеру Гарда. Его служба не ознаменовалась яркими победами, зато он сохранял верность Венеции. Бартоломео Коллеони стал венецианским главнокомандующим чуть позже и несколько раз переходил с одной стороны на другую. Наверное, его можно назвать самым удачливым бизнесменом среди кондотьеров; он множил сокровища и пожалованные ему усадьбы, переходя от одного соперничающего государства к другому. После его смерти осталось 231 983 дуката наличными. Эта сумма сравнима с богатствами ведущего банкира того времени, Козимо де Медичи. Коллеони был венецианским подданным, так как родился в окрестностях Бергамо, где у него тоже имелась усадьба. Он понимал, что венецианское правительство, скорее всего, захватит большую часть его богатства, как и произошло на самом деле. Желая смягчить удар, он в 1475 году добавил к своему завещанию приписку, в которой оставлял 100 тысяч дукатов Венеции «на войну с турками и на защиту христианской веры» и выразил желание, чтобы его бронзовую статую воздвигли на площади Сан-Марко. Венецианское правительство конфисковало его имущество, выделив наследникам небольшую долю, но в соответствии с завещанием заказало статую Вероккио. Правда, ее установили не на площади Сан-Марко, а перед больницей, скуолой Сан-Марко и собором Сан-Джованни э Паоло. В храме Святых Иоанна и Павла можно найти много памятников знаменитым венецианцам, но на площади Сан-Марко такое прославление отдельной личности было недопустимо. Несмотря на постоянную смену хозяев, Коллеони ни разу предательски не нарушил контракта с Венецианской республикой; нельзя сказать, что Венеция обманула его доверие, хотя власти и конфисковали его имущество. В его честь воздвигли такую превосходную конную статую, что она, и только она прославила его имя в веках.

Самым удачливым из всех итальянских кондотьеров можно считать Франческо Сфорцу, который воспрепятствовал притязаниям Венеции тем, что стал герцогом Миланским. Состоя в разное время на службе у Венеции, Флоренции или Папской области, он пользовался своим положением и собирал армию, доход и земли, чтобы вписаться в государственную систему. Затем он откликнулся на просьбу Милана, перешел к нему на службу и женился на дочери Филиппо Мариа Висконти. В 1447 году Филиппо Мариа Висконти умер, не оставив наследника мужского пола, и видные граждане Милана объявили Милан республикой. Поборники гражданского гуманизма, например Франческо Барбаро, приветствовали такое торжество республиканских идей и побуждали Венецию, Флоренцию, Милан и Геную заключить сердечный союз. Но Флоренцией, в сущности, управлял Козимо де Медичи, который решил поддержать Сфорцу, чтобы усмирить Венецию. Франческо Фоскари и другие ведущие венецианские политики заключили союз с Миланской республикой, по которому Милан уступал Венеции некоторые города, в том числе Лоди и Пьяченцу, где партия противников Висконти уже провозгласила свободу и впустила венецианские войска, что возмутило многих миланцев. Франческо Сфорце, благодаря умной дипломатической и военной политике, удалось стать герцогом Миланским. Затем он выступил против венецианцев. Противостояние продолжалось до взаимного истощения, завоевания турками Константинополя и посредничества папы. В 1454 году противоборствующие стороны заключили общий мир. По условиям этого Лодийского мира единство итальянской государственной системы выражалось в обеспечении союза пяти ее ведущих представителей – Неаполя, Папской области, Флоренции, Милана и Венеции – ради общей цели: защиты Италии от турок.

Когда в 1425 году Венеция начала череду войн с Миланом, она вместе с флорентийцами якобы отстаивала «итальянские свободы», оберегая политическое равновесие от миланской экспансии. После смерти последнего Висконти угрозу такому равновесию стала представлять сама Венеция. Даже после победы Сфорцы в системе, закрепленной Лодийским миром, Венеция выделялась как самая мощная ветвь.

В архиве имеется запись разговора нескольких кондотьеров. Один полководец призывал остальных избегать одерживать победы для Венеции, потому что, если она станет еще хоть немного сильнее, ей удастся принести в Италию мир и таким образом оставить их всех без работы.

Османские турки в соотношении сил

Если бы планы Венеции ограничивались одной Италией, она в самом деле могла полностью расстроить соотношение сил в стране и постепенно подчинить себе другие итальянские города-государства. Но на самом деле Венеции приходилось думать не только об Италии, но и о Балканах, и об Эгейском море, где наращивала силы Османская империя. Именно турки не давали Венеции ограничить сферу ее интересов одной Италией.

Конечно, туркам Венеция противостояла не одна. Войны с Османской империей велись в составе политической системы, которую можно назвать балкано-анатолийской. Правда, эта система приходила в столкновение с Италией не только из-за Венеции, но и папского престола. Антитурецкая риторика прикрывалась мантией крестоносцев. Снова и снова папы возобновляли призывы к Крестовому походу против османских турок. Священники собирали специальные налоги в поддержку Крестовых походов. Почти все деньги, добытые таким путем, использовались правителями на другие цели – кроме тех стран, которым опасность угрожала напрямую: Албании, Венгрии, Польши, Трансильвании и Румынии, а также Венеции.

Несмотря на ненависть народа к «неверным», каждое итальянское государство, в том числе и Венеция, в то или иное время пыталось заключить союз с турками против своих соперников в Италии. И даже если такие попытки не предпринимались, в подобных действиях подозревали всех. Особенно громогласно другие итальянцы обвиняли в этом Венецию потому, что они завидовали ее власти, и потому, что Венеция, наиболее не защищенная перед лицом турецкой агрессии, громко взывала о помощи Крестовым походам, когда вела войны. Тем не менее республика готова была заключить мир с неверными, когда это отвечало ее интересам. Все западные государства давали торжественные цветистые клятвы, исполненные христианской риторики, а затем находили предлоги не сдерживать обещания в силу политической обстановки. Венеции же важно было не только сохранить свои колонии, но и вести торговлю.

В основе политики Венеции лежала необходимость поддерживать контроль над морем, защищать города, которые можно было охранять с моря, захватывать другие города, когда это было легко, и отвечать на турецкие вылазки рейдами с моря. Попытки поколебать Османскую империю и уничтожить ее армию не единожды предпринимались такими крупными военными государствами, как Венгрия и Польша, которых поддерживали французские или германские крестоносцы. Их попытки оканчивались поражением, что подтверждало веру Венеции в то, что неразумно оскорблять турецкого султана и рисковать столкнуться на суше со всей мощью турецкой армии.